Они не хотели этого
Этот вечер был необыкновенно
синим в Лондоне. Синее уютное небо, словно старый теплый плед,
пыталось укутать уставший от бесконечной серости мегаполис. Синели
крыши еще с утра выпавшим снежком. Тускло пробивался сквозь
сгущавшуюся синеву зимнего воздуха подводный цвет уличных фонарей.
Медленно кружились острые белые снежинки. Пахло отчего-то медом,
омелой и тем особенным рождественским запахом, который обязательно
появляется за несколько недель до рождества, когда только загораются
первые огни елок, магазины вывешивают в витринах кукольных
Санта-Клаусов и объявления о рождественских распродажах, а дети лишь
начинают мечтать о подарках и каникулах.
Они совсем не хотели
этого. Все вышло само собой, против их воли, как будто какая-то
безымянная и слепая сила швырнула их друг к другу.
Возможно,
дело было в том, что им было всего по семнадцать, а в этом возрасте
порой так трудно сопротивляться обстоятельствам…
Драко и
Гермиона. Старосты школы Хогвартс, забывшие в эту минуту о своих
обязанностях, о своих факультетах, о своих друзьях и врагах.
Забывшие о целом мире.
Он – высокий и стройный. Нордический
блондин с точеными чертами аристократа. В серых как сталь глазах –
холод дамасского клинка. Она – прекрасная трепетной красотой
полураспустившегося бутона, обещанием грядущего совершенства.
Бархатные карие глаза в дрожащей тени длинных пушистых ресниц… Кожа
нежнее китайского шелка. Еле заметный аромат корицы и розовых
бутонов в теплом дыхании.
Они не хотели этого. Их просто
столкнула судьба.
Удивительные глаза Гермионы были так
близко, что в глубине ее зрачков Драко мог видеть свое отражение. Он
чувствовал на своем лице ее легкое дыхание. Его ноздри вдыхали
терпкий аромат ее волос.
Юноша и сам не понял, как его рука
оказалась на ее талии, такой тонкой и упругой, даже когда он
прикасался к ней сквозь плотную ткань одежды. От этого прикосновения
– трепетно-нежного, но одновременно по-мужски решительного, – на ее
щеках расцвел жаркий румянец.
Гермиона спрятала свое
стремительно краснеющее лицо на груди Драко. В эту минуту она не
сознавала, что делает, и действовала словно под влиянием чуждой и,
возможно, враждебной воли.
Его рука переместилась чуть выше.
Он чувствовал жар ее кожи сквозь одежду.
Ее лицо вновь
взметнулось к его лицу.
Жаркое, неровное, прерывистое
дыхание…
Они не хотели этого…
Одно неосторожное
движение – несколько оторванных пуговиц серебряным дождем осыпались
с одежды.
Она почувствовала его губы на своем виске.
Неловкое скольженье рук.
Сейчас Гермионе было так
жарко, как никогда прежде. Выражение лица Драко изменилось – вне
сомнений, он чувствовал то же, что и она.
Они не хотели
этого…
Казалось, быть ближе уже невозможно.
Мгновение
– и они стали еще ближе.
Они не хотели этого…
Тяжелое
мучительное дыхание в унисон. Ее растрепанные волосы на его лице.
Так близко, как никогда прежде. Никогда. Нигде. Ни с кем.
– Малфой! – Гермиона заговорила первой. – Может ты,
все-таки, соизволишь сойти с моей ноги?
– Заткнись,
Грейнджер! Если ты думаешь, что мне приятно ощущать, как твой острый
локоть ежеминутно колет мне в бок… А кончик твоей волшебной палочки
вообще уткнулся мне… – юноша резко покраснел, – …не важно, куда.
– Только не подумай, что я расстроюсь по этому поводу! И
вообще, мог бы хотя бы попытаться отодвинуться…
– Сама
отодвигайся. Ты же у нас привычная к подобным изыскам магла, а не я…
– Вообще-то, ты у нас, якобы, мужчина, а не я… Вот и примени
грубую мужскую силу!
– Грубую мужскую силу пусть твой дружок
Поттер применяет! А в роду Малфоев, подобные мужицкие достоинства,
знаешь ли, как-то не в цене…
– Кстати, о роде Малфоев, –
Гермиона предприняла решительную, но бесплодную попытку отодвинутся
от Драко. – У вас там все на завтрак лук килограммами потребляют? От
тебя воняет как от русского мужика!
– Грейнджер, обещаю, как
только я высвобожу руки, я тебя придушу! – и парень действительно
попытался вытащить руку, до сих пор вполне комфортно лежавшую на
бедре Гермионы. – А луком воняет от вон того араба. Ну, который
зажат между дверью и этой толстой негритянкой, не видишь, что
ли?
– Ладно, допустим, вижу. Но это не дает тебе право стоять
на моей правой ноге. На левой, кстати, тоже.
– Как только
мой отец узнает, где я был… Как только он узнает, я тебе гарантирую,
Грейнджер… я гарантирую тебе, что Дамблдор проклянет тот день, когда
сделал магловедение обязательным для посещения предметом…
–
Не думаю, что твой отец станет связываться с Дамблдором, –
скептически усмехнулась Гермиона и тут же болезненно поморщилась. –
Хотя выбрать метро в часы пик в качестве полигона для практических
занятий, пожалуй, действительно оказалось не самой удачной идеей
Директора…
– Не самой удачной? Да старик уже впал в
маразм…
– Малфой, будешь продолжать в том же духе, и я
собственноручно сниму со Слизерина десять… двадцать балов за
оскорбление Директора школы.
– Грейнджер, еще минута – и я
собственноручно сниму с Гриффиндора двадцать балов за действия
развратного характера по отношению к старосте школы...
–
Развратного?! Малфой, если ты до сих пор не заметил, то твоя рука
последние пять минут…
– Если ты думаешь, что я получаю от
этого удовольствие, то ты глубоко ошибаешься!
На них начали
пытаться оглядываться. Между прочим, они совсем не хотели
этого.
Драко, собрал волю в кулак, напряг все еще
неотдавленные мускулы (отчего обычно аристократически-бледное лицо
его приобрело оттенок перезрелого томата) и попытался отступить
назад. Почти удачно.
При этом отчаянно вонявший луком
немолодой сириец был окончательно размазан по стеклу.
Гермиона наконец-то вздохнула почти полной
грудью.
Будь в вагоне хоть дюйм лишнего места, Драко
непременно начали бы бить. Места не было. Так что безымянная и
слепая сила, именуемая «пассажиры лондонского метрополитена», просто
пихнула его обратно. К Гермионе. Нельзя сказать, чтобы та была очень
этому рада.
– Embankment, – объявил
подчеркнуто-жизнерадостный электронный голос.
Электричка
распахнувшимися дверями выплюнула стремящуюся к бесконечности толпу
пассажиров. Равнодушный людской поток (в котором, правда, виднелось
немало отнюдь не равнодушных злых красных лиц хогвартских
семикурсников) понес Драко и Гермиону прочь из-под земли, к уютному
синему вечеру, сверкающим снежинкам и пахнущему омелой морозному
воздуху
И странно: в ту последнюю секунду перед выходом на
поверхность, когда их еще защищала анонимность толпы, Драко нашел
узкую ладонь Гермионы и легонько пожал ее. И что совсем странно:
прежде, чем их руки вновь потеряли друг друга, девушка ответила на
это пожатие.
На самом деле, они совсем не хотели этого.
Вероятно, во всем была виновата какая-то чужая и, должно быть,
враждебная сила.
Этот вечер был необыкновенно синим в
Лондоне…