Собака на сене

Глава первая.
Глава вторая.
Глава третья.
Глава четвертая.
Глава пятая.
Глава шестая.
 
Глава 1



Глава 1


Фик написан к фикатону по заказу Улицы. Посвящается всем любителям нестандартных пейрингов, а Улице особенно.
С названием у меня сплошные мучения, вдохновения маловато, так что не исключено, что буду менять и название, и содержание. Может, вам покажется сумбурным, но так и задумано. Плиз, сильно не ругайтесь.

Заказ: Пейринг Сириус Блэк/Гермиона Грейнжер. Только без путешествий во времени и Мародеров. Куда-нибудь в пятую книгу, или позже – это как угодно. Жанр... совсем ужасную драму не хочу, но и хэппи-энда можно не делать. Что-нибудь грустно-задумчиво....типа светлой тоски. Рейтинг – любой, только не НС-17 и не R, то есть без бурного секса. Особые пожелания у меня есть только к характеру Блэка – эгоистичный, несдержанный, в общем, довольно дурной характер с неоправданными наездам и плохим поведением. Малообщительный, раздражительный тип с бурным темпераментом.

В общем-то, будет там ЧТО-ТО (поцелуйчики, обнимания) или нет – на ваше усмотрение, как вам больше нравится. Лично мне интересней всего в этом – их диалоги и путь к взаимопониманию, налаживание контакта. Вот о чем может говорить серьезная, умная девочка тоже с весьма несладким характером с таким человеком – прямо скажем, асоциальным, малоприспособленным к общественной жизни, по сравнению с ней – далеко не молодым, да к тому же опекуном ее одноклассника. И как – в какой момент – такие сложные отношения, без очевидного взаимопонимания и яркой сексуальной подоплеки, превращаются в любовь.

Одно особое положение: не налегать на то, что Сириус умер



Название: Собака на сене
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Сириус Блэк
Рейтинг: R
Категория: гет
Саммари: АУ по пятой книге. Гермиона откровенно скучает в благородном доме Блэков, потому что не рассчитывала, что помощь Ордену будет состоять в мытье окон старого поместья. Однажды она задумывается над судьбой Сириуса и пытается с ним сблизиться, чтобы «было у него в жизни хоть что-то хорошее».
От автора: бурного секса не будет, и не надейтесь ;). Вообще никакого не будет, но рейтинг всё равно R :))).
Дисклеймер: герои принадлежат Роулинг, идея – Улице, исполнение – мне.
Посвящение - Улице, как самому большому фанату Сириуса в характере и моему личному вдохновителю. Галя, я тебя люблю.

Она проснулась от какого-то надрывного крика, раздающегося внизу. Резко соскочив на пол и с размаху стукнувшись лодыжкой о высокий край кровати, она зашипела от боли, присела и схватилась за ногу. Где это она? Ах, да… Это же фамильный дом Блэков, где теперь размещается Орден Феникса, и это её первая ночь в неприветливом мрачном особняке, полном зловещих тайн. На соседней кровати заворочалась Джинни, тоже разбуженная криками, и Гермиона аккуратно спустила ноги с высокой кровати, чтобы не стукнуться ещё раз.
В спальне было сыро, промозгло и холодно, простыни были влажными, и поэтому Гермиона вчера уснула с большим трудом, проворочавшись полночи, хотя и сильно устала.
Нет, не таким ей представлялся дом Сириуса. Она видела в «Пророке» фотографию шикарного Поместья Малфоев, и фамильный особняк Блэков, думала Гермиона, будет ничуть не хуже. О, она и мысли не допускала, что этот дом будет совсем другим, ведь Рон сказал ей, что Нарцисса Малфой, в девичестве Блэк, в нём выросла, а уж привередливость и заносчивость Нарциссы была известна всем… А вот поди ж ты.

***

– Прочитайте про себя то, что здесь написано, а потом мысленно повторите, – прохрипел Грозный Глаз, сунув им с Роном под нос записку с адресом особняка, а потом сразу же сжёг её заклинанием. Гермиона хотела, было, спросить, что всё это значит, но не успела – как только она произнесла про себя адрес «Площадь Гриммуальд, 12», как между домами 11 и 13 прямо на её глазах возникла ободранная дверь, потом обшарпанные стены, закопчённые окна и, наконец, покрытая плесенью черепица крыши. Особняк словно вырос на её глазах, раздвигая плечами-стенами соседние дома, раздулся, как огромный грязный воздушный шар, взбух чёрной зловещей опухолью.
– Вот это ниче… – начал, было, впечатлившийся Рон, когда Грюм недовольно стукнул его по затылку волшебной палочкой, не болтай, мол, и втолкнул в дом. Гермиона вошла следом. Ей показалось, что она попала в самый настоящий дом с привидениями. Куда там замку Отранто, какой там Мэндерли… Энн Рэдклифф полжизни отдала бы за возможность побывать в таком мрачном угрюмом поместье, чтобы описать его в одном из своих готических романов.
Запахи пыли, плесени, гнили, затхлости, сырости и прогорклого масла, вытертые до дыр ковры, траченные молью гобелены, отходящие от стен обои, рассохшиеся рамы, грязные окна, трухлявые балки, тенёта по углам, пятна копоти на стенах от старомодных газовых рожков, огромные хрустальные люстры, покрытые кракелюрами трещин, разговаривающие сами с собой портреты, потемневшие от времени и висящие вкривь и вкось… У Гермионы мурашки пошли по спине, такие дома она видела разве что в фильмах ужасов по рассказам сумасшедшего Эдгара По – унылые, зловещие, неприветливые, ревниво охраняющие саму память о прежних хозяевах и не признающие незаконно вторгнувшихся чужаков. А уж когда она увидела засушенные отрубленные головы домашних эльфов, стоящие на подставках на стене, её просто замутило.
«Что-то вроде поместья Малфоев? Ха…» – Гермиона невесело хмыкнула.

***

…Дом будто с трудом дышал через забитые гнойной слизью поры, распространяя зловоние, этот запах тлена и тухлятины шёл отовсюду – из отверстий отсутствующих планок паркета, из оконных трещин, из выбитых плинтусов, из развороченных замочных скважин, из пробитых неведомыми заклинаниями стен. Крайне неухоженный, да что там, заброшенный дом напоминал Гермионе больного проказой, от которого исходит сладковатая вонь гниения. Болезненный, воспалённый вид – шелушащаяся кожа стен, опухшая гортань коридоров, покрытые дымной копотью лёгкие кухни, набрякшие веки окон – дом давно приготовился умирать, но пришли какие-то мерзкие людишки и помешали ему как следует приготовиться к смерти и уйти в небытие.
Гермиона чувствовала почти физическую боль старого поместья, когда они – чужаки, незваные гости, пришельцы – начали наводить в нём порядок – мучить его, приводить в чувство, расковыривая болячки, вскрывая гнойные нарывы, засовывая пальцы в прободные язвы, сдирая тонкую корочку с незаживающих ран…
Дом в свою очередь мстил им. Мстил как мог, как умел. Сначала они все попростужались из-за сквозняков – и это в середине лета! Потом их постигло сильное расстройство желудка, Грозный Глаз подозревал диверсию и редкий яд, но, как ответственно заявил Снейп, причиной была плохая вода и ржавые трубы. Пришлось перед готовкой обеда обеззараживать питьевую воду специальным очищающим заклинанием.
По ночам все плохо спали – то хрипло скрипели двери, хотя Молли Уизли самолично смазывала их волшебным маслом «Антискрип», то из коридора слышались осторожные шаги, то гулко гремел цепями старый призрак, обитающий на чердаке, то старые портреты собирались все вместе и принимались рассказывать друг другу похабные анекдоты с бородой длиннее, чем у Дамблдора, а потом дружно ржали в голос. Но это ещё было терпимо, хуже было, когда они затягивали какую-нибудь хулиганскую песенку с невероятным количеством куплетов и дурацких припевов – тут не помогали даже волшебные беруши, а вставать посреди ночи и идти накладывать Силенцио на двухмерных озорников никому не хотелось.
Да, дом вёл с ними войну не на жизнь, а на смерть, до последнего отстаивая свою независимость и право на покой.

***

…Нет, не так, совсем не так представляла Гермиона себе это лето, когда Рон написал ей, с согласия родителей и Дамблдора приглашая пожить летом в Штабе и помочь Ордену Феникса. Она-то рассчитывала, что им придётся выполнять какие-нибудь важные задания, может даже втихаря шпионить за предполагаемыми Пожирателями Смерти, когда они встречались где-нибудь в Лютном переулке, но всё оказалось до безобразия скучно и прозаично.
– Хотите помогать Ордену – наведите в Штабе порядок, – Молли Уизли была непреклонна. – Именно так вы будете наиболее полезны, – и она сунула им в руки вёдра и тряпки. Никакой магии для несовершеннолетних, лишь грязная тряпка да ведро с ржавой ледяной водой. «На отработке наказаний и то лучше», – бурчал Рон, – «Филч хотя бы воду тёплую даёт». И он с недовольным видом и тяжкими вздохами засучивал рукава и лез на стремянку, чтобы отмывать волглые стены от липкой плесени.
Гермионе казалось, что их нагло обманули, но она предпочитала держать свои мысли при себе, чтобы не подливать масла в огонь.

***

…А потом целая команда членов Ордена Феникса доставила в Штаб Гарри, и как они с Роном ни ждали его, появился он всё равно неожиданно. Они ничего не слышали, сидя в комнате на третьем этаже и споря до хрипоты, чем лучше протирать вымытые окна – тряпками или старыми газетами.
Гермиона так ждала Гарри, так переживала, когда услышала о нападении дементоров, что собиралась раздавить его в объятьях, увидев целым и невредимым. При мысли о нём её охватывало какое-то смутное чувство, которое она не могла объяснить, классифицировать, дать какое-то внятное определение. Это была всепоглощающая нежность и желание защитить и успокоить, заверить, что всё будет в порядке, погладить по голове и мягко улыбнуться, как она улыбнулась бы своему... В результате анализа и настойчивых самокопаний Гермиона совершенно справедливо окрестила это чувство материнским инстинктом. Невольно сравнивая себя с наседкой Молли, ей стало смешно и неловко перед самой собой. Ха, мамаша малолетняя…
Но когда Гарри, наконец, приехал, её руки словно налились свинцом, а улыбка сама сползла с лица при виде его угрюмой физиономии и настороженных, недоверчивых глаз. Гарри заметно злился на них с Роном, и никакие оправдания не помогали, хотя, по сути, они ни в чём не были виноваты – запрет Дамблдора на разглашение любой информации – это всё-таки запрет Дамблдора. Гарри не разочаровал её, нет, но потом ей в голову вползла трусливая крамольная мыслишка, что лучше бы Гарри не забирали от Дурслей, тогда она и Рон могли бы продолжать играть в свою любимую ежевечернюю игру «Вот приедет Гарри и…». Гарри приехал, а веселее явно не стало, её материнский инстинкт же сам собой сошёл на нет, стоило Гарри пару раз огрызнуться и косо на неё глянуть.

***

С появлением Гарри обитатели дома стали какими-то нервными и дёргаными. Как только Гарри входил, Сириус находил повод поругаться с Миссис Уизли, Люпин ретировался, делая вид, что очень занят, чтобы не присутствовать при их разборках, близнецы притворялись, что им ужасно некогда, и вообще они тут ни при чём. Билл уходил в свою комнату с рулонами каких-то таинственных чертежей, неунывающая Тонкс из-за общей нервозности начинала ронять в два раза больше предметов и падать в два раза чаще, чем обычно, а просыпающийся из-за шума портрет Миссис Блэк разражался такими ругательствами, которых Гермиона в жизни не слышала.
Когда во время очередной ссоры глаза Миссис Уизли заполнялись слезами, а лицо Сириуса ожесточалось и словно каменело, Гермионе хотелось закрыть глаза руками, заткнуть уши и по-детски расплакаться, потому что её всё это просто достало. Самым же странным было то, что она находилась на стороне… Сириуса. Н-да, материнский инстинкт не всегда лучший советчик, хотелось ей сказать Миссис Уизли.

***

Если Гермиона не думала о Гарри, она думала о том, каково здесь находиться Сириусу, в этом ненавистном доме, из которого он сбежал почти двадцать лет назад. Если уж ни у кого из них, чужаков, к этому грязному ветхому гробу с окнами душа не лежала, можно было себе представить, что чувствовал он.
…Сириус не слишком изменился с тех пор, как она видела его в последний раз, разве что был теперь не такой худой, да ещё взгляд у него был менее затравленный. Его волосы отросли ещё сильнее и теперь свисали спутанными космами до самой середины спины, скорее всего, ему и в голову не приходило причесаться и вообще как-то привести себя в порядок. А чего, собственно, ради? Зачем?
Последний из рода Блэков целый день шатался без дела, не зная, куда себя деть и большую часть времени просиживая в апартаментах своей матушки, где держал Клювокрыла, явно гордясь своим чувством юмора. Бедный…
Когда Гермиона впервые поймала себя на мысли о Сириусе, ей отчего-то стало стыдно. Она подумала, что это оттого, что она ещё смеет жалеть себя, хотя есть люди, которым гораздо хуже. Даже хуже, чем Гарри.

Глава 2


Глава 2



ГЫ, ЛЮДИ, ТАМ ОДНО ПРЕДЛОЖЕНИЕ СО СЛЭШНЫМ ПОДТЕКСТОМ СЛУЧАЙНО ПОЛУЧИЛОСЬ, Я АЖ САМА РАССМЕЯЛАСЬ, КОГДА ВЧИТАЛАСЬ... НО ЕСЛИ КТО-ТО ЧТО-НИБУДЬ ПЛОХОЕ ПОДУМАЕТ - В ГЛАЗ ДАМ.

Всё, всё, Гермиона, не мешайся под ногами, лучше присядь, – деловито прикрикнула на неё Миссис Уизли и оттолкнула от огромного стола. – Без магии ты всё равно мне ничем не поможешь, я сама справлюсь, так будет быстрее. – Гермиона вздохнула и, виновато опустив плечи, уселась на табуретку в самом дальнем углу кухни.
Вот так всегда – она искренне хотела помочь, хотя бы хлеб нарезать на всю их ораву, но, видимо, по мнению Миссис Уизли она ни к чему не была приспособлена, кроме как к мытью окон. Не зря же говорят, что две хозяйки на одной кухне не уживутся, как два медведя в одной берлоге. Разрешила бы хоть ножи, вилки и ложки разложить, что ли… Но нет, помощи Гермионы Молли, как это ни странно, предпочитала помощь близнецов, даже несмотря на то, что они, как правило, могли опрокинуть огромную кастрюлю с супом, разлить бочонок со сливочным пивом, вывалить жаркое на пол, разбить пару-тройку тарелок и раскидать по всей кухне столовые приборы. Гермиона сначала думала, что Миссис Уизли её недолюбливает из-за тех дурацких статей Риты Скиттер в «Пророке» – невообразимая красавица Гермиона Грейнджер втихаря встречается с надеждой всего волшебного мира Гарри Поттером… Но оказалось, что Молли не подпускала к кухне не только её, но и Джинни, и, уж тем более, особо ловкую Тонкс.
…Гермиона пристроилась на краешке массивного табурета, рассчитанного явно на какого-то великана, и принялась рассматривать кухню. Огромное пещерообразное помещение с низкими давящими потолками, грубой кладкой стен и узкими окнами-бойницами было словно вырублено гномами-тружениками в скале.
Главным источником света служил огромный очаг, в котором взрослый человек мог встать в полный рост. Чтобы растопить очаг как следует, нужна была пара здоровенных колод, и Гермиона задумалась, где же их можно достать в Лондоне, да ещё и каждый день. Может, можно было увеличить заклинанием Энгоргио обычные поленья? Да, наверное, так и есть.
Над длинным разделочным столом висели чугунные котлы и кастрюли всех размеров, покачивалась на длинных ручках различная кухонная утварь. В чаду и дыму, в клубах пара, поднимавшихся над огромной кастрюлищей, Миссис Уизли, то и дело вытирая пот со лба, ловко орудовала здоровенным половником, разливая суп по разномастным чашкам.
– Так, всё готово, Фред, Джордж, зовите остальных. Кто там у нас сегодня в гостях? Кингсли? Не забудьте зайти за ним в библиотеку, он там всё время пропадает. Э-э-э… Нимфадо… то есть Тонкс и Люпин должны быть на втором этаже, с чертежами сидят. Да постучитесь, не врывайтесь так сразу… – близнецы хитро переглянулись и, одновременно расхохотавшись, аппарировали. – Ну, что за дети, великий Мерлин, ни минуты покоя, а ведь уже совершеннолетние, сколько же с ними хлопот, – запричитала Миссис Уизли, забывшись, но потом словно встряхнулась. – Мундунгус, – обратилась она к куче тряпья, как всегда храпящей в углу в облаке винных паров, и поморщилась от отвращения, – давай к столу, два раза звать не буду. Вспомнив про Гермиону, она опять встрепенулась:
– Деточка, сбегай-ка за Сириусом, я забыла предупредить мальчиков.
– А где его комната? – Гермиона и правда понятия не имела, где находится комната Сириуса. В комнате матери на втором этаже он держал Клювокрыла, а вот где жил сам…
– Его комната на втором этаже, самая последняя в левом крыле, ты не заблудишься, она там одна. Только не задерживайся, а то всё остынет. Ну, беги.
Гермиона неловко вскочила с табуретки, по-дурацки зацепившись за неё юбкой и чуть не упав. Хорошо ещё, что входящий в столовую Люпин поддержал её и улыбнулся, сказав, что неуклюжесть Тонкс, похоже, становится заразной. Нимфадора, вошедшая вслед за Римусом, только ткнула его в бок и зарделась.
«Корова на льду», – зло обозвала себя девушка и выбежала из кухни.
– Эй, ты куда? – окликнули её Рон и Гарри, спускающиеся по лестнице.
– За Сириусом, его забыли позвать, – на бегу выкрикнула Гермиона, сворачивая в тёмный и зловещий коридор. Странно, но она со дня приезда не бывала в этом крыле. Здесь были огромные хозяйские спальни, которые трудно было приспособить под нужды Ордена, члены которого жили в основном в небольших гостевых комнатах. Газ шипел в рожках, густые тени терялись в паутине, плотно оплетающей потолочные балки, облезлый паркетный пол неприятно скрипел под ногами, спрятавшиеся обитатели пустых портретов противно хихикали ей вслед. Гермионе сразу же вспомнился вредный Пивз, чей дурацкий хохот был очень похож на эти гадкие смешки.
Вот и последний рожок – отбрасывает мутное жёлтое пятно призрачного света на часть стены и пол, а коридор-то ещё не кончился... Гермиона зябко поёжилась, впереди застыла густая чернота, словно в этом доме вовсе не было окон, да и вообще он провалился в преисподнюю. Как далеко находится комната Сириуса? Может, идти вперёд держась за стену? Так она точно не пропустит дверь. Гермиона вздохнула, проклиная про себя забывчивость Миссис Уизли, которая могла бы поручить близнецам позвать Сириуса, и вступила во тьму, осторожно ведя рукой по осклизлой стене. Н-да, не самое приятное ощущение – будто идёшь в кромешной тьме по бесконечному узкому коридору, а по бокам стены, и ты их чувствуешь.
Гермионе стали вспоминаться истории про людей, переживших клиническую смерть и рассказывавших о неком чёрном коридоре, в конце которого был свет. Хотя в конце этого коридора никакого света не было, всё равно он чем-то напоминал ей тот самый мистический коридор – мост между миром живых и мёртвых, по которому проходят души. Гермиона оглянулась – свет, отбрасываемый газовыми рожками, словно минипрожекторами разрезал темноту позади неё. Она будто шла по коридору мёртвых, но в другую сторону.
Девушка вздрогнула от этой мысли, и тут её пальцы за что-то задели. Это было так неожиданно, что девушка инстинктивно резко схватилась за это, оказавшееся ручкой, и дверь совершенно бесшумно открылась. Глупо получилось, она ведь не постучала…
В комнате стояла полутьма, и Гермиона заморгала после абсолютной черноты коридора, словно резко вышла из кромешной тьмы на яркое солнце, как вдруг к ней бесшумно метнулась огромная чёрная тень, сшибая с ног и прижимая к полу. Гермиона замычала, замотала головой, пытаясь отвернуться от щекочущей лицо шерсти. Влажный выпуклый нос ткнулся ей в лицо, секунда – и давящая на плечи тяжесть здоровенных лап исчезла.
– Извини, Гермиона, – послышалось откуда-то сверху через мгновение, – не признал со сна. – Ты чего без стука врываешься? Руку давай, – Сириус уже в своём человеческом облике протягивал ей руку, чтобы помочь подняться.
– Спасибо, я сама встану, – сухо поблагодарила его девушка и неловко поднялась, потирая ушибленный локоть и напрочь игнорируя протянутую руку. – А чего вы сразу кидаетесь? Кто чужой может зайти? Здесь же все свои.
Сириус недоверчиво хмыкнул, будто выдохнула крупная собака.
– Говорю же, не признал со сна. Я задремал, а тут дверь неожиданно открылась. Знаешь, благодаря своей реакции и я до сих пор живой, хотя, может, и зря… – задумчиво пробормотал он, ни к кому особенно не обращаясь. – В этом доме всякая нечисть до сих пор водится, мало ли, кто это мог быть, да тот же полоумный Кричер. Думаешь, мне очень хочется лицезреть в своей комнате этого маленького уродца?
– Зачем вы так? – с полуоборота завелась защитница домовиков, – он просто маленькое несчастное выжившее из ума существо, он же не виноват…
– Да, он действительно не виноват в том, что до сих пор жив, надо бы помочь ему отправиться к предкам, а башку засушить и положить на подставку на стене как раз напротив портрета моей матушки, пусть-ка полюбуется… – Сириус разразился резким лающим смехом, от которого у Гермионы пошёл мороз по коже. Неизвестно ещё, кто был более ненормальным, Сириус или бедный Кричер… Определённо, от постоянного сидения взаперти у кого угодно крышу сдует.
– Ты что-то хотела? – не очень-то гостеприимно поинтересовался Сириус.
– Миссис Уизли всех просила к обеду, – Гермиона решила не отвечать на издёвку Блэка, чтобы не погружаться в извечный спор о том, что эльфам надо предоставить свободу. Нет, урождённым волшебникам не понять всей низости использования рабского труда.
– Что ж, идём… Спасибо, что позвала, – Сириус вышел из комнаты первым, и не подумав пропустить её вперёд.
«Ещё и нахал», – раздражённо подумала девушка, нарочно грохнув дверью. Блэк даже не обернулся. «Нет, наверное, не нахал, просто совсем одичал…» И ей снова стало его жалко.

***

– Спасибо, Молли, всё было очень вкусно, – намеренно неискренним голосом поблагодарил Сириус Миссис Уизли, хотя было действительно вкусно. Наверное, он просто не смог удержаться от того, чтобы не поддеть её. – Кости остались? Надо Клювокрыла покормить.
– Да, вон в том здоровенном мешке – это сырые говяжьи, сейчас ещё с тарелок можно высыпать в старую кастрюлю, ему как раз хватит. Ну-ка, кто уже поел, помогите.
Но никто не изъявил особого желания тащить кастрюлю с объедками. Фред и Джордж уже аппарировали, Джинни сыто дремала, положив голову на локоть, Рон и Гарри что-то очень увлечённо обсуждали втихаря, склонившись над столом, Люпин и Тонкс только что вышли, Мундунгус курил свою вонючую гадость, попыхивая трубкой и всем своим видом выражая нежелание вставать и куда-то там тащиться. Билл и Кингсли первыми пообедали, поспешно покинули столовую и сразу же заперлись в библиотеке, наложив на дверь заклинание, не дающее воспользоваться ушками-подслушками.
– Я помогу, – Гермиона неожиданно услышала свой голос, хотя ничего такого говорить вовсе не собиралась.
– Вот спасибо, деточка, ты моя главная помощница сегодня, – коварно расцвела Молли, увидев, как при этом вытянулось лицо Сириуса. Он явно представил себе, как всю дорогу до третьего этажа эта маленькая зануда будет мучить его нытьём на тему нелёгкой судьбы угнетённого народа домовиков… Уф. А Миссис Уизли уже вовсю махала палочкой, собирая кости с тарелок в одну большую кастрюлю.


Глава 3


Глава 3


КХМ, Я, КОНЕЧНО, ПОМНЮ, КАКИЕ ЗУБЫ БЫЛИ У СИРИУСА В ТРЕТЬЕМ ФИЛЬМЕ, НО МОЁ ВИДЕНИЕ ДАННОГО ПЕРСОНАЖА НЕ СОВПАДАЕТ С РЕЖИССЁРСКИМ, ТАК ЧТО НЕ ЦЕПЛЯЙТЕСЬ ))

«И что это на меня нашло? С какой радости я вызвалась нести это?» – думала Гермиона, неловко держа кастрюлю за ручки как можно дальше от себя. Не то что бы ей было противно или от костей плохо пахло, нет, но само сознание того, что она несёт помои... «В конце концов, Сириус вполне мог и сам дотащить эту кастрюлю с помощью заклинания Мобилиарбус... Стоп, заклинание... У Сириуса есть палочка... Откуда? Разве при заключении в Азкабан палочку приговорённого волшебника не ломают? Я ведь об этом читала, точно. Вот только где...» – она так задумалась, что неловко наткнулась на внезапно остановившегося Сириуса и просыпала половину костей из кастрюли на пол, все вопросы сразу же вылетели из головы. Она и не заметила, что они уже дошли до нужной комнаты. Хорошо ещё, что сама не упала... Блэк недовольно оглянулся:
– Гермиона, у тебя с координацией движений плохо, да? Подцепила вирус от Нимфы? Теперь понятно, почему ты так не любишь летать на метле... А-а-а, ты просто захотела свалить меня на пол в отместку! Не думал, что ты злопамятна... – Сириус прищурился и усмехнулся. Он явно издевался, мстил за отповедь по поводу домашних эльфов и Кричера в частности.
– Вы просто резко остановились, а я задумалась... – почему это простое и вполне логичное объяснение выглядело глупым оправданием, а? Гермиона уставилась на кости с остатками мяса и хрящей, разбросанные по коридору. – Вы не могли бы...
– Что? Превратиться в собаку и съесть их? – насмешливо приподнял брови Блэк.
– Нет, собрать их обратно в кастрюлю заклинанием, – девушка пожала плечами, будто искренне удивляясь его непониманию и не улавливая злой сарказм. – Мне нельзя использовать волшебство.
Сириус применил заклинание не глядя на неё, а потом отпер дверь комнаты матери простой Алохоморой.
– Что ж, входи, если не боишься Клювокрыла. Он тоже одичал в изгнании, как и я, – и Сириус неожиданно пропустил её вперёд, явно рассчитывая на то, что она испугается, смутится и впредь не станет ему дерзить.
«Не дождёшься!» – зло подумала Гермиона и несмело вошла, памятуя о неспокойном нраве гиппогрифов. Но ведь это же был Клювокрыл, Клювик, как ласково называл его Хагрид. Может, он не забыл свою спасительницу?
– Знаете, откуда пошла традиция пропускать женщину вперёд? – на полном серьёзе спросила Гермиона, заходя в полутёмное помещение. – Когда первобытные люди искали себе новую пещеру для жилья, мужчины запускали женщин в неё первыми, на случай, если там был динозавр.
Сириус неожиданно хрипло рассмеялся.
– Ой, чего только эти магглы не придумают... Хотя у волшебников похожая сказка есть про первых магов и драконов, ты, наверное, не знаешь. Её мне в детстве рассказывала Дора, моя няня-эльф... – он неожиданно прервался, резко швырнув в угол кости из кастрюли, будто вымещая на них внезапную злость.
Лежащий на соломе на полу Клювокрыл, привязанный к декоративной колонне кровати, неловко встал и потянулся к косточкам. Вид у него был совсем больной – серебристо-серые перья, ставшие грязно-бурыми, потускнели и как-то обвисли, будто у мокрой курицы, огромные оранжевые глаза стали мутными, на клюве образовался странный нарост, будто прилип комок засохшей грязи или вырос лечебный гриб чага. Гиппогриф покосился на Гермиону круглым глазом и начал неаристократично хрустеть костями, подгребая их когтистой лапищей и ничуть не стесняясь их присутствия. Ещё год назад он бы нипочём не стал есть при людях.
– Он плохо выглядит... Может, у Хагрида спросить, что с ним? Мне кажется, он болен, – несмело проговорила девушка, глядя на некогда красивое и гордое животное, лежащее сейчас на грязной соломе и глодавшее здоровенную сырую кость из мешка, быстро расправившись с мелкими варёными.
– Я уже спрашивал. Ему нужна свобода, – коротко сказал Блэк и тоскливо уставился в окно. – И не ему одному... – он красноречиво замолчал, Гермиона почему-то медлила, не уходила. – Иногда я вывожу его на балкон, держа за верёвку, но разве один жалкий глоток свежего воздуха заменит свободный полёт? Лучше уж и вовсе не травить себе душу, даже в окно не смотреть...
Гермиона подумала, что это хорошо, что Сириус смотрит в окно, а не на неё. Она не смогла бы выдержать его взгляд. Что за судьба у этого человека? В двадцать с чем-нибудь лет сесть в тюрьму по ложному обвинению, провести в аду почти 13 лет, потом быть в бегах ещё 2 года и снова стать пленником, теперь в родном доме... 15 лет несвободы. Ей сейчас почти 15, и вот что бы с ней стало, если бы она ни дня своей жизни не ощущала себя свободной? О подобном было страшно даже подумать.
А был ли Сириус свободен раньше, до того, как ушёл из дома? Наверное, нет, иначе зачем ему надо было бы уходить? Оттого он и был таким безудержным, необузданным, неукротимым в школе, решила она. Он наслаждался мнимой независимостью, впадал в раж, жадными глотками пил свободу, не обращая внимания на школьные запреты и наказания.
– Почему ты ушёл из дома? – неожиданно задала вопрос Гермиона, боясь, что он повиснет в пустоте, а Блэк промолчит, потому что такие люди не открывают душу кому попало. Да и с какой радости? Она даже не заметила, что назвала Сириуса на «ты».
Он оглянулся не сразу.
«Ты ещё здесь?» – говорил весь его вид, но вслух он этого не сказал, как ни странно. Обычно Сириус не щадил чужих ушей и говорил прямо, без обиняков.
А потом он снова отвернулся к окну.
«С мозгами у него явно не всё в порядке...» – в очередной раз решила про себя Гермиона, не зная, уходить ей или оставаться. Вроде бы Блэк проигнорировал её вопрос, но она не привыкла сдаваться без боя. К тому же, её что-то удерживало в этой комнате, не давало вот просто так взять и выйти.
У Гермионы была странная уверенность, что если она сейчас уйдёт, то больше никогда сюда не вернётся.

***

Глаза уже давно привыкли к полутьме, и она стала осматривать комнату, медленно скользя по ней цепким взглядом.
Некогда тёмные обои с ручной росписью под батик выцвели и пузырились, отходя по углам. Под самым потолком они были в желтоватых пятнах от газовых рожков, которых в комнате уже не было.
Тяжёлые тёмные бархатные портьеры на окнах были в мелких дырочках, словно побитые молью, хотя вряд ли моль ест бархат, разве что совсем уж с голодухи.
Некогда лакированные деревянные потолочные панели были изъедены каким-то жуками-древоточцами – того и гляди трухлявая балка рухнет на голову, убив и проломив пол насквозь. Неугомонные пауки побывали и в этой комнате, затянув пространство между балками так, что пыльная паутина казалась затейливым подвесным потолком.
В центре комнаты на невысоком подиуме стояла огромная кровать под балдахином, с которого свисали бархатистые от пыли тенёта. Атласное покрывало казалось истлевшим – дотронься до него, и оно расползётся по нитке, как изгнившая ткань, пролежавшая где-нибудь в сыром подвале лет так это пятьдесят... Кровать выглядела такой древней, будто на ней уснуло само Время. Гермиона подумала, ни на ней ли почила в бозе матушка Сириуса, и тряхнула головой, прогоняя неприятную мысль о грубой скандальной старухе, да ещё мёртвой.
В ногах кровати стояла оббитая бархатом скамеечка для ног, сбоку – дубовая тумбочка, покрытая сверху густым слоем белёсой пыли, на пожелтевшей от времени кружевной салфетке стояли рамки с фотографиями. Отсюда Гермионе не было видно, кто на них изображён, но люди на них не махали приветливо руками, не улыбались и не жестикулировали, как обычно. Они застыли в напряжённых позах, с недовольными лицами, как будто эти фотографии были обычными маггловскими. Ещё на тумбочке стояла большая хрустальная ваза, а в ней – давно засохшие чёрные розы со скукожившимися головками и скрутившимися листьями. Казалось – дунь на них, и они облетят как отцвётшие одуванчики.
В углу комнаты стоял довольно большой стенной шкаф со стеклянными створками, что в нём хранилось, Гермионе отсюда не было видно.
У противоположной стены стоял массивный платяной резной шкаф морёного дуба. Даже Гермионе, ничего в этом не смыслившей, он показался антикварным и по-настоящему ценным. Сворки были украшены виноградными лозами с гроздьями и листьями, столь искусно вырезанными умелыми руками мастера, что они выглядели настоящими. Казалось, что они просто одеревенели под действием неведомого заклинания, перенеслись в вечность вместо того, чтобы умереть в срок, сгнить и стать тленом. Самым живым в этой тёмной мёртвой комнате был старый платяной шкаф. Даже Сириус и Клювокрыл по сравнению с ним казались отголоском прошлого, в то время как шкаф жил. Он будто врос корнями в пол дома и подпитывался остатками его сил, выжимая всю энергию из одряхлевшего поместья. Пыль припорошила всё в комнате толстым слоем, точно припудрила мукой, а на шкафе не было ни пылинки. Может, он тоже был под каким-нибудь мудрёным заклинанием, защищающим его от ветхости?
Четвёртая стена была абсолютно пустой, но на вздувшихся пузырём выгоревших обоях было тёмное прямоугольное пятно довольно большого размера. Гермиона догадалась, что там, видимо, висел очередной портрет матушки Сириуса, который тот наверняка снял и сжёг, и в этом его нельзя было винить. Скорее всего, его мамаша и на этом портрете ругалась и поносила родного сына такими словами, которые и пьяный вдрызг Хагрид постесняется произносить вслух.
– Локоть болит? – внезапно спросил её Сириус, даже не обернувшись. Он всё так же смотрел на розовеющее предзакатное небо, расчерченное млечными путями шлейфов, оставленных самолётами. Поблизости находился аэропорт Лютон. Гермиона с трудом вернулась к реальности, сделав над собой усилие.
– Что? – она расслышала вопрос, но он показался ей таким неуместным и неожиданным, что девушка растерялась.
– Локоть, спрашиваю, болит? Ты ведь ударилась, когда я на тебя случайно набросился и уронил на пол. Я заметил, что ты его изредка потираешь, значит – болит.
«Ну, надо же... А он, оказывается, подозревает о моём существовании не только когда я пропагандирую идею освобождения домашних эльфов...» – Гермиона была искренне удивлена.
– Э-э-э... да, болит. Я попрошу что-нибудь у Миссис Уизли, мазь или ещё что.
– Подожди-ка... – Сириус резко развернулся и прошёл в противоположный конец комнаты, где стоял большой стенной шкаф с прозрачными створками. При каждом шаге Блэка от толстого ковра поднималось небольшое облачко пыли, напоминающее ядерный гриб. – После моей дражайшей матушки тут осталось кое-что из снадобий и лекарств... – он попытался открыть шкаф Алохоморой, потом каким-то неизвестным Гермионе заклинанием, а потом просто схватил скамеечку для ног и шарахнул ей по створке. Стекло ахнуло и пролилось вниз прозрачным потоком, заливая искрящейся лужей ковёр на полу. Гермиона вздрогнула. – Хрусталь, – бесстрастно пожал плечами Сириус, убрав осколки с помощью Эванеско. – Так, вот эта заветная баночка, если память мне не изменяет. Чудодейственное средство, мисс Грейнджер. Однажды, когда мне было лет шесть, я разбил любимую статуэтку матери, получив за это пощёчину наотмашь. Здоровенный драгоценный камень на одном из колец оставил на моём лице такую рваную рану, что шрам Гарри по сравнению с ней показался бы царапиной. ...О, если бы не эта мазь, к одиннадцати годам я бы выглядел как Фланкенштейн.
– Франкенштейн, – машинально поправила его Гермиона, тоже осторожно подошедшая к шкафу и рассматривавшая зловещие баночки, колбы, пузырьки и коробочки на полках.
– Ну, Франкенштейн так Франкенштейн, – кивнул Блэк. – Меня Джеймс в кино водил, когда я уже из дома ушёл. Как раз на фильм про Франкенштейна... Он там был весь в шрамах, такой урод... Я и подумал, что если бы не эта чудодейственная мазь, я выглядел бы ничуть не лучше благодаря матушке. Тебе всё ещё интересно, почему я ушёл из дома?
Гермиона оглянулась, оторопело уставившись на Сириуса. Она, конечно, предполагала, какие отношения могли быть у него с семьёй, если он ушёл из дома в шестнадцать лет, но чтобы так...
Лицо Сириуса было неожиданным. Где-то на заднем плане у Гермионы мелькнула мысль, что она его ни разу не видела по-настоящему. То есть раньше она смотрела на него, конечно, но не видела.
Правильные черты его лица не смогла изменить даже тюрьма, лишь раскинула паутину глубоких и мелких морщин да сделала некогда весёлые синие глаза тускло-серыми и безжизненными. Впалые щёки покрывала щетина, а спутанные волосы были похожи на самые натуральные дреды. И вообще он был похож на зомби. Гермионе показалось, что дементоры всё же высосали из Сириуса душу в Азкабане, и от неё остался один чехол, потёртый чёрный кожаный чемодан от какого-нибудь МагГуччи, стильный портфель-"дипломат", в котором ничего нет.
...Когда она училась в маггловской школе, учительница начальных классов проводила такую игру – надо было охарактеризовать человека всего лишь одним словом, но сделать это так ёмко и метко, что остальные должны были догадаться, кто это. Если бы Гермионе сейчас надо было играть, и ей выпало бы описать Сириуса, она сказала бы «пустой». «Пустой» и всё. Одно слово, меткое, ёмкое и исчерпывающее. Она была уверена, что по этому описанию Сириуса сразу же узнали бы и Гарри, и все Уизли, и члены Ордена Феникса.
– Не нравлюсь? – насмешливо приподнял брови Блэк, отчего стал неуловимо напоминать профессора Снейпа.
– Нет, почему же... – Гермиона пожала плечами и смущённо отвела взгляд. – Хотя... даже не знаю... – она смешалась и совсем сконфузилась. Вроде как говорить, что ей он не нравится, было невежливо, да и вообще, Сириусу и так плохо, и вот она сейчас ляпнет что-нибудь гадкое. Но ведь это же не повод говорить, что он ей нравится... Тем более, что он ей действительно не нравится.
Сириус вдруг расхохотался.
– Девочка, у тебя на лице отражается такая работа мысли, что я даже за твои мозги испугался – вдруг расплавятся? Ты на полном серьёзе пытаешься понять для себя, нравлюсь я тебе или нет? Не старайся, оно того не стоит. Вот, держи мазь и забудь о том, что я спросил. Это так... Глупости.
– Ничего не глупости, – пылко возразила Гермиона. – Вы красивый, правда. Вот если бы вам подстричься...
– Красивый? Ну, это ты загнула, конечно... Старый я уже. Лет в семнадцать я действительно был красавчиком, по крайней мере так утверждали те толпы девчонок, которые ходили за мной табунами в школе... – Сириус вдруг оживился, потухшие глаза засверкали, отчего его лицо будто преобразилось. Сейчас сквозь морщинистую маску самым волшебным образом просвечивало лицо семнадцатилетнего хулиганистого мальчишки, ловеласа и казановы, по которому сохли все школьные девчонки.
– Вы – старый? – Гермиона возмутилась, фыркнув. – Да волшебники до ста двадцати лет живут, а то и больше, я сама читала! А вам сколько? Лет сорок? Ну, сорок два максимум. И вовсе вы не старый...
– Понимаешь, Гермиона, физически я, может быть, и не старый, а вот душой... Мне иногда кажется, что мне не сорок один, а пара тысяч лет. Столько всего испытать довелось... Врагу не пожелаешь, в общем. Даже Снейпу, – и он задиристо, по-мальчишески ухмыльнулся, вызывая у Гермионы ответную улыбку. Она поймала себя на мысли, что у него хорошие зубы – крепкие, белые, ровные. Такими зубами можно было на самом деле грызть сахарные кости, даже не превращаясь в собаку. Отчего-то ей стало приятно.
«Да уж, дочка стоматологов... Нашла, чем любоваться... Зубами!» – поймала она себя на мысли и разозлилась, почувствовав неловкость.
– Ну, я пойду, пожалуй? – несмело спросила Гермиона, сжимая баночку. Странное дело – уходить ей не хотелось. Когда она разглядела в старом и потрёпанном Сириусе семнадцатилетнего мальчишку, стало будто проще его воспринимать.
– Иди, пожалуй, – и Сириус отвернулся, вновь уставившись в окно.
Когда хлопнула дверь, он даже не оглянулся.

Глава 4


--------------------------------------------------------------------------------

Глава 4


Солнце только вставало, рассеивая предрассветную влажную мглу, когда она подошла к высокому забору, поднялась на цыпочки и заглянула через него в чужой двор. Дом смотрел чёрными мёртвыми окнами на дорогу, видимо, занавески уже успели снять. Пёс был во дворе возле будки, как обычно. Сидел на короткой цепи, вернее, лежал, положив на лапы грустную морду. Его глаза были закрыты, но она могла бы поклясться, что он не спит. Охраняет дом.
– Блэки, Блэки, – позвала она тихо, цепляясь ручонками за ржавые прутья.
Пёс приподнял голову и утробно вуфнул, лаем этот собачий бас никак нельзя было назвать.
Она встала на нижнюю перекладину забора и осмотрела двор – никого. Пора!
С трудом открыв калитку, запертую с внутренней стороны на щеколду, она на цыпочках прокралась в чужой двор, как будто её могли слышать... Огромный пёс насторожился, попытался поднять уши-лопухи, а потом резко сел, втягивая носом воздух.
– Блэки, хороший мальчик, сиди, сиди, не бросайся на меня, пожалуйста! Я пришла тебе помочь, правда. Твои хозяева злые, они не хотят брать тебя с собой, – бормотала она вполголоса, медленно подходя к здоровенному водолазу, сидящему на нелепо короткой для такой большой собаки цепочке. Цепь укоротили вчера, когда грузчики таскали мебель, чтобы пёс ненароком на них не бросился. Блэки резко дёрнулся по направлению к девочке, оскалив зубы и грозно зарычав, и она вздрогнула, с трудом сдержав испуганный крик, рвущийся из горла, но обратно за калитку не выбежала.
– Блэки, не пугай меня, а то у меня ничего не выйдет! Я тебя освобожу, хорошо? Только ты должен мне помочь... Ты на меня не бросишься, а я тебя отвяжу. Тихо, тихо, не рычи, а то услышат твои плохие хозяева и вызовут полицию, они отправят меня к маме и папе, а тебя убьют. Они хотят тебя усыпить, – лихорадочно зашептала она, мелкими шажками подходя к псу. Тот будто понял её, а, может, решил, что от шестилетней девочки не исходит никакой угрозы для хозяйского дома. Блэки сидел и исподлобья смотрел на ребёнка, уговаривающего его не рычать.
– Ты только потерпи, я тебя сейчас освобожу, и ты убежишь, хорошо? Если я тебя не отвяжу, то твои хозяева отвезут тебя к ветеринару, и тот тебя усыпит. Ты хорошая собачка, нельзя тебя усыплять, ты добрый. Хоть ты и лаешь на прохожих и сторожишь дом от воров, ты всё равно добрый... Вот бы мне такую собаку, – тоскливо вздохнула девочка и обхватила пса за шею, тонкие пальчики запутались в густой чёрной шерсти. Пёс молча терпел ласку, щурясь на восходящее солнце.
– Я сейчас тебя отцеплю, а потом ты должен убежать. Тебе нельзя здесь больше оставаться. Я хотела взять тебя себе, но мне родители не разрешили, – она всхлипнула, утыкаясь лицом собаке в шею. – Блэки, ты самый хороший пёс на свете, но ты слишком большой, мама не хочет тебя брать. Ты сейчас убежишь, и больше я тебя никогда не увижу, – шептала она, пытаясь снять с собаки массивный ошейник. Беспомощные пальцы не справлялись с грубой кожей, тугая застёжка не поддавалась. Пёс резко встал, отпихивая девочку, и она упала бы, не уцепись вовремя за шерсть, а Блэки этого даже не заметил.
– Сядь, ну, сядь, я так почти не достаю, – упрашивала девочка пса, по её лицу потекли слёзы. – Если ты мне сейчас не поможешь, они убьют тебя, – но пёс упрямо стоял, не желая помочь.
– Эй, Адам, опять эта малявка тут крутится! Иди-ка, помоги! – из дома вышла женщина. – А ну-ка отойди от собаки, девочка! Кому сказала, отойди от собаки! Если он тебя укусит, твои родители на нас в суд подадут, и слушать не будут, что ты сама к Блэки лезешь! – девочка вздрогнула, затеребив ошейник пса, задёргав его с утроенной силой.
– Опять эта девчонка Грейнджеров... – раздался заспанный голос Адама. – Говорят тебе, уйди. Сейчас за ним живодёры приедут, а ты под ногами крутишься. Иди домой, а то схвачу в охапку и отнесу тебя домой сам.
– Не отнесёте, не отнесёте, я убегу! Я с Блэки убегу, мы вместе из дома уйдём, я буду с ним жить, – громко закричала девочка, как будто криком кого-то можно было убедить. Мужчина спустился с крыльца и направился к собачьей будке, девочка рванула застёжку – и о, чудо! – ошейник слетел. – Беги, Блэки, беги, я тебя потом найду... – захлёбывалась она плачем и толкала собаку в лохматый бок ладошками. Пёс не сдвинулся с места, застыв как каменное изваяние, покрытое густой шерстью.
– Гермиона, Гермиона, вот ты где, – через дорогу уже спешила встревоженная мать, заправляя на ходу растрёпанные волосы за уши. – Опять ты ушла из дома без спросу? Далась тебе эта псина...
– Миссис Грейнджер, заберите свою дочку, она отвязала нашу собаку, хорошо ещё, что мы вовремя заметили... Он же мог сбежать и кого-нибудь покусать!
– Мама, мама, они хотят его убить! – захлёбывалась плачем девочка. Они уезжают, а Блэки хотят убить, он сам сказал... Мистер МакАлистер сам сказал, что должны приехать живо... животнодёры...
– Мы не можем взять такую большую собаку в квартиру, вы же понимаете, Миссис Грейнджер...
– Милая, нам не нужна такая большая собачка, мы купим тебе маленькую, какую захочешь...
Голоса одновременно говоривших взрослых и громкий плач ребёнка сливались в какофонию и уносились в рассветное небо, девочка цеплялась за шею пса, мать пыталась оттащить её и взять на руки, хозяин собаки старался отцепить руки ребёнка, намертво вцепившегося в густую шерсть собаки, хозяйка ежеминутно выбегала на дорогу, ожидая приезда ветеринаров. Один лишь пёс оставался невозмутимым посреди этого гама, он обречённо сидел у самой будки, хотя его больше не удерживала цепь. Он смирился.
...– Нет, нет, Блэки, беги, тебя убьют! – девочка рыдала и извивалась на руках у матери как головастик, стараясь выкрутиться, спрыгнуть на землю и побежать обратно к собаке, но мать крепко держала её, неся домой. – Блэки, Блэки, Блэки...

***

– Гермиона, да Гермиона же, вставай! Ты так кричишь и стонешь, что у меня уши заложило... – Джинни трясла её за плечи, вырывая из до жути правдоподобного кошмара. Этот сон снился ей далеко не в первый раз. – Что тебе такое приснилось, что так стонать надо, а? – хихикнула Джинни, хитро прищурившись. – Сириус снился? И что вы делали? – она забралась на кровать Гермионы с ногами, тормоша сонную подругу.
– Сириус? – не поняла та. – Причём тут Сириус?
– Ну, ты стонала «Блэк», «Блэк», вот я и подумала, что тебе снился Сириус, причём вы явно не книжки по Истории магии читали...
Гермиона села в кровати, вытирая влажные глаза тыльной стороной ладони и припоминая сон.
– Нет, я кричала не «Блэк», – хрипло проговорила она, – а «Блэки». Это собака... Она чёрная.
– Так и Сириус анимаг, превращающийся в огромную чёрную собаку, я точно знаю, так что всё совпадает! А ну-ка сознавайся, что ты дела во сне с чёрной собакой, а, извращенка? – никак не желала угомониться Джинни, не оставляя попытки вывести подругу на чистую воду. – Он тебе нравится, я же вижу. Ты была у него в комнате и ты с ним разговариваешь, ну... иногда. Давай рассказывай, что вы во сне делали! – её глаза горели от предвкушения.
– Джинни, что ты несёшь?.. – Гермиона уткнулась подбородком в колени, всё ещё плоховато соображая со сна. – Если хочешь знать, то мне снилось, как наши соседи хотели убить свою собаку... Мне тогда шесть лет было, и я очень хотела его спасти.
– Как убить? – оторопела Джинни, округлив глаза.
– Ну, они продали частный дом и уезжали в квартиру, такой огромный сторожевой пёс им был не нужен... Куда девать взрослую собаку? Он привык к хозяевам, любил их, чужих не слушался... Ну, им и пришлось его усыпить, – Гермиона невидящими глазами уставилась в закрытую дверь напротив своей кровати.
– А ты хотела его спасти, да?
– Да, но у меня ничего не вышло. Я пробралась в их двор однажды рано утром и с большим трудом сняла с него ошейник, но он никуда не убежал. Так и сидел возле будки... Как будто арестанта приговорили к смерти, а ему и в голову не пришло возражать.
– А ты плакала и звала его, да? Ой, извини, я думала, что...
– Ладно, это было очень давно, я уже почти ничего не помню, – соврала Гермиона, она не хотела вдаваться в подробности и переживать всё это заново.
...В шесть лет она решила, что у неё никогда не будет собаки. Когда она немного подросла, родители предлагали подарить ей щенка коккер-спаниеля или таксы, но Гермиона отказалась, предпочтя завести рыбок и черепашку. А потом появился Косолапус, и все решили, что она очень любит кошек, предпочитая их собакам. Гермиона не стала никого разубеждать. Зачем?


Глава 5


СТАРЫЕ БЯКИ Я ПОДПРАВИЛА

Глава 5

У неё мучительно болела голова. Сначала этот неприятный сон, а потом дедоксикация гостиной, растянувшаяся на полдня... Хорошо ещё, что в обед она смогла улизнуть.
...Сказать, что огромная гостиная была запущенной – это значит не сказать ничего. С высоченного потолка свисали уже привычные тенёта, тёмные гобелены на стенах болтались рваными тряпками, посеревший ковёр на полу был в два раза мягче из-за забивших его комков пыли, в болотно-зелёных бархатных портьерах гудело так, будто падал подбитый союзниками немецкий бомбардировщик.
Гермиона закрыла глаза, и на секунду ей показалось, что она видит эту комнату чистой, обжитой и нарядной. Хрустальная люстра горит тысячью волшебных несгорающих свечей, тяжёлый бархат портьер маслянисто переливается в их свете, толстый ковёр с длинным ворсом убран, потому что будут танцы, а паркет до блеска начищен магической мастикой. В углу зала таинственно мерцает огнями высоченная, под потолок, ёлка – значит, праздник рождественский... В центре гостиной накрыт льняной скатертью длинный стол, мимо то и дело деловито снуют эльфы, торопливо накрывающие его к прибытию многочисленных гостей.
«Интересно, а детям позволялось присутствовать на праздниках?» – подумала, было, Гермиона, как её кто-то хлопнул по плечу.
– Эй, подружка, заснула? – улыбнулся ей во весь рот то ли Фред, то ли Джордж, протягивая ей кусок ткани и какую-то бутылочку с пульверизатором.
– Что это? – спросила Гермиона, моргая, будто на самом деле только что проснулась.
– В бутылочке антидоксин, а тряпка – лицо закрывать. Надышишься этой дрянью – тебя ни одна Помфри не откачает, – лаконично пояснил то ли Фред, то ли Джордж и начал заматывать себе лицо, поставив свой пульверизатор на подозрительно подрагивающий письменный стол.
– Подожди, я помогу, – Гермиона ловко замотала ему лицо, завязав под подбородком концы тряпки и оставив видимыми одни глаза.
– Ха-ха-ха, мумия!!! – Джордж – мумия! – выкрикнул второй близнец, подскочив к брату и Гермионе.
«Ага, значит, это я Джорджу помогла», – подумала Гермиона. Она была одной из тех, кому не удавалось различить близнецов Уизли, хотя у того же Гарри с этим проблем не было. Их также запросто различали Ли Джордан, Джинни и Рон, а вот родители и старшие братья путали. «Что ж, я хотя бы не единственная, кто в них путается, уже хорошо», – успокаивала себя девушка. Всё же она чувствовала себя ужасно глупо, когда не знала, как обратиться, чтобы не вызвать смех.
– Позволь же, о прекрасная дева, в качестве благодарности за твою доброту помочь тебе, пока ревнивца Рона всё равно нет рядом... Сей юный рыцарь печального образа изволит дрыхнуть, пока мы тут трудимся в поте лица, потому что он водит близкое знакомство с мальчиком-который-некогда-выжил-и-поэтому-ему-теперь-можно-спать-сколько-угодно, – Фред и Джордж коварно переглянулись, хмыкнули и в мгновение ока замотали её лицо тряпкой так, что она практически ничего не видела, почти ничего не слышала и даже голову повернуть не могла. Джинни весело смеялась, с трудом удерживаясь от того, чтобы не показать на Гермиону пальцем, ещё бы, ведь не её так замотали эти помощнички...
Только они начали дедоксикацию, как пришли Гарри и Рон, из-за повязки на голове Гермиона даже не слышала, как они вошли. Только им объяснили, что к чему, и помогли завязать лица, как пришёл Сириус, чтобы глянуть на письменный стол, в котором предположительно сидел боггарт.
Миссис Уизли вся изозлилась, хотя виду не подавала. Она планировала уже к обеду закончить очистку гостиной от докси, время шло, а они ещё даже не приступали. В итоге виноватым во всём стал, как всегда у волшебников, старый домашний эльф, так сильно запустивший дом, а стоило Гермионе заступиться за бедного Кричера, как на неё тут же окрысился Сириус, который, как оказалось, тоже с утра был не в духе. Молли помалкивала, сохраняя нейтралитет для вида, потому что Сириуса она не хотела поддерживать в принципе, а защищать Кричера, не исполняющего своих обязанностей, не хотела.
Гермиона видела по лицу Блэка, что его критика полоумных домашних эльфов затянется надолго, он явно стремился воспользоваться тем, что из-за повязки она плохо слышала и почти не могла говорить, но тут внизу отчётливо тренькнул входной звонок, мгновенно проснулась и заорала Миссис Блэк, и Сириус унёсся её успокаивать.
Гермиона вздохнула спокойно – видит Мерлин, она устала в одиночку защищать домовиков, всё как об стенку горох. Какие же эти волшебники упёртые и закосневшие в своём упрямстве...
Миссис Уизли тем временем объяснила, как пользоваться антидоксином, и они начали работу. Гермиона работала механически, направляя струю чёрной вонючей жидкости на гудящие шторы, собирая парализованных насекомых и бросая их в ведро. Она почти не замечала, что именно делает, думая об организации кампании по освобождению домашних эльфов от рабского труда.
«Так, сначала надо найти побольше единомышленников, о, струя что-то слишком густая, не распыляется... а потом уже пытаться что-то сделать... Ну, Хагрид, чёрт, чуть не укусила! – это раз, Тонкс – это два, вот здоровая, зараза, фу, а противная какая... Невилл – это три, больше добровольцев нет. Так, куда это Рон ведро уволок? Ну, братья Криви ещё, упс, чуть Джинни в глаза не попала, надо быть осторожнее, да только толку от них... считай, что их и нет. Что мы сможем вчетвером?.. Ну, ладно, кое-какие козыри у меня всё же есть: так, ведро почти готово. Тонкс работает в Министерстве, а это уже немало; что-то уже и есть хочется... Хагрид может повлиять на Дамблдора, чтобы тот привлёк к этому вопросу общественное внимание. Что это Фред или Джордж делает? Вот это ничего себе, да он их в карман суёт!.. Надо будет Молли сказать... Ха, не буду ей ничего говорить, могла бы меня перед Сириусом поддержать! У Невилла достаточно знаменитая бабушка... Получается, что только я сама ничего из себя не представляю и не обладаю нужными связями. Ой, у Рона повязка слетела, так и отравиться недолго, надо ему поправить... Вот если бы заинтересовать этим Гарри как следует... Впрочем, на эльфов ему плевать – это раз, у него большие проблемы с Министерством – это два, ему никто не верит, и половина волшебного мира считает его сумасшедшим – это три... М-да, дело плохо, и голова разболелась от этого запаха. Ацетоном воняет. Надо было просто оставить ведро с этой дрянью на ночь в комнате, гадкие насекомые бы сами от одного запаха передохли, точно!»
Дзынь! – очередная окостеневшая докси упала в почти полное ведро, стукнувшись об его эмалированную стенку.

***

– Клювик... Клювокрыл, ты меня пропустишь? – она несмело вошла в приоткрытую дверь. – Я принесла тебе обед. Правда, это те же самые крысы, что были на завтрак, но сегодня для тебя больше ничего нет, извини. Может, что-то новенькое получишь на ужин, – приободрила она гиппогрифа как могла.
Гермиона взяла холщовую сумку за углы и вытряхнула дохлых окровавленных крыс на пол перед сонным животным. Мерлин, где их только Сириус берёт, сам ловит, что ли? Она представила себе этот процесс, как Блэк в образе пса хватает зазевавшихся крыс в подвале, прижимает здоровенной лапищей к полу, а потом перекусывает им шеи, и её замутило. Хорошо ещё, что она так и не пообедала, а от бутербродов отказалась.
– Ну, ты их ешь? Вот и отлично, – гиппогриф терзал небольшие тушки грызунов клювом, прижимая к полу лапой, а потом подбрасывал их и глотал. Гермиона собралась, было, выйти из комнаты, а потом вспомнила, что в прошлый раз очень хотела рассмотреть фотографию на прикроватной тумбочке, и передумала уходить. Сириус в ближайшее время не зайдёт, это точно, они все вместе разбирают в гостиной шкафы со всякой дрянью. Значит, если она хоть одним глазком посмотрит на странный неподвижный снимок, ничего не случится...
Осторожно прокравшись мимо Клювокрыла, занятого едой, она опустилась на скамеечку для ног и несмело взяла в руки пожелтевшую фотографию в рамке. На ней было четверо. Темноволосый мужчина с грубоватым лицом и тяжёлой челюстью исподлобья смотрел в объектив, женщина со светлыми волосами и каким-то нервным лицом сидела на стуле и крепко держала за руку черноволосого мальчика с синими глазами, который смотрел куда-то в сторону, и, казалось, так и порывался сбежать. На коленях у женщины сидел маленький мальчик, у него были длинные светлые девчачьи локоны и серые прозрачные глаза. Гермиона ошеломлённо уставилась на малыша. Нет, ну это же вылитый Драко Малфой! Как такое может быть? Просто копия! Ну, ладно, может, копия и не Драко, но Люциуса точно. Это ведь брат Сириуса, насколько она поняла, Регулус, или как там его... Но почему она такой светленький? В мать пошёл? Хотя Сириус сказал Гарри, что все волшебники благородного происхождения друг другу родственники, не могут же представители разных родов так сильно походить друг на друга. Этот малыш – вылитый Малфой. Не могли же детей в роддоме перепутать, как в маггловских анекдотах... Жаль, что у Сириуса про это не спросишь, ещё решит, что она лезет не в своё дело... И почему-то люди на фото не двигаются...
– О, юная леди, шпиону Снейпу подрастает достойная смена... – Гермиона вздрогнула, дёрнувшись и подпрыгнув на своей скамеечке. В комнату неслышно зашёл Блэк и бесшумно подошёл к ней сзади, заглядывая сейчас через плечо. – Ты таки не преодолела приступ любопытства и решила взглянуть на этот снимок поближе... Я ещё в прошлый раз заметил, что он тебя заинтересовал, но не подал вида...
– Си... Сириус, Мистер Блэк... Я... Извините, я не хотела вот так врываться в эту комнату без спроса. Просто... э-э-э... Молли попросила меня отдать оставшихся крыс Клювокрылу, потому что сегодня мы обедали бутербродами и для него ничего не...
– Гермиона, да не части ты так, у меня с головой после тюрьмы не в порядке, сама знаешь, – он присел рядом с ней прямо на пол и взял у неё фотографию. – Что тебя конкретно интересует? У тебя такой озабоченный вид... Почему эти люди неподвижные? Потому что ещё сто лет назад моя матушка применила к фотографии Петрификус Тоталус, иначе вот этот темноволосый молодой человек имеет тенденцию вырываться и убегать, – Сириус ткнул указательным пальцем в себя на снимке. – А вот этот мужчина может запросто дать вот этой женщине пощёчину или даже шарахнуть её головой об стену. А женщина очень любит вымещать свою злость на черноволосом мальчике, таскать его за волосы и бить по лицу. Хорошо ещё, что мужчина иногда заступается за черноволосого мальчика, но не так часто, как должен был бы. А вот этот мелкий засранец, – Блэк ткнул пальцем в маленького светленького мальчика, – всё время капризничает и орёт, если женщина не обслюнявит его с ног до головы и не пообещает купить какую-нибудь новомодную игрушку... – он помолчал немного. – Тебя что-то ещё интересует?
– Ну, наверное, будет слишком большой наглостью спросить, почему этот светленький мальчик так похож на Люциуса Малфоя...
Сириус недобро усмехнулся и устало надавил пальцами на глаза.
– Потому что это его сводный брат по отцу.
Гермиона чуть не упала со своей скамеечки.
– Моя мать, знаешь ли, с самой школы была влюблена в Валериуса Малфоя, отца Люциуса. Вернее, тогда он, конечно же, ещё не был его отцом, он ещё учился в Хогвартсе. У моей матери были далеко идущие планы насчёт замужества, но ей, можно сказать, просто не повезло. На седьмом курсе родители обручили её с моим отцом, Орионом Блэком, а Валериуса уже его родители заставили жениться на будущей матери Люциуса – Моргане Бельфлёр, она француженка. Уж не знаю, чем руководствовались родители, наверное, идеей, что будущие муж и жена должны люто ненавидеть друг друга, и не дай им Мерлин испытывать друг к другу хоть какое-то подобие симпатии. Так или иначе, но моя мать ненавидела моего отца и как следствие ненавидела меня как его отпрыска. Отец с трудом терпел её, он бы с радостью развёлся с ней, когда ему был обеспечен наследник, но разводы у волшебников запрещены, потому что это «сохраняет институт брака», ха! В итоге нет такой родовитой волшебной семьи, где бы муж и жена не изменяли друг другу, но на людях они делают вид, что души друг в друге не чают, тьфу, лицемеры... – Сириус скривился. – Не знаю, как моя беспутная мамаша умудрилась забеременеть от Валериуса, не знаю, как мой отец её за это не убил, но она таки родила, потому что аборты у волшебников запрещены, нас ведь и так мало... Но факт тот, что Регулуса она родила явно не от моего отца. Практически сразу же это было достаточно очевидно, но все делали вид, что ничего не замечают. Мой отец был богатым и очень влиятельным – малейший слух, и он смог бы упечь сплетника в Азкабан пожизненно под мизерным предлогом.
Не так давно, по случайно обнаруженным письмам я догадался, что мой хитрый папаша ещё и шантажировал трусоватого Валериуса тем, что официально вызовет его на магическую дуэль, чтобы защитить доброе имя своей семьи. Под предлогом «всё забыть и простить» он втянул его в свои делишки с Тёмным Лордом. Они ведь массу денег вложили в ту первую войну. Ни Валериус, ни мой отец не были Пожирателями Смерти, но они полностью поддерживали Волдеморта в идейном отношении.
Н-да, единственное, что у моих отца с матерью было общего – ненависть к магглорожденным... – Сириус вновь замолчал, вертя в руках рамку. – Это единственная оставшаяся семейная фотография, все остальные мать однажды порвала в припадке гнева. Эта же заколдована так, что она небьющаяся, смотри! – и он со всей силы бросил рамку об стенку. Гермиона вздрогнула от неожиданности, ожидая звона осколков, но с рамкой ничего не случилось, она просто отскочила от стены и упала на ковёр, подняв облачко пыли.
– Ладно, что-то я разоткровенничался сегодня... – вздохнул Сириус, вставая и подавая Гермионе руку. – Извини, что загрузил тебя всей этой мутью столетней давности. Я решил, что проще сразу же удовлетворить твоё юное любопытство, чем обнаруживать тебя здесь слишком часто.
Гермиона покраснела, но на этот раз протянула руку, чтобы Сириус помог ей подняться с низенькой скамеечки. Его рука была горячей, а хватка крепкой. Он словно шутя поднял её со скамейки.
– Мне не следовало брать чужую вещь, извините... И мне не следовало приходить сюда и оставаться, – несмело подняла глаза Гермиона.
– Да, не следовало, – будто констатировал факт Блэк. Он был странно серьезен.
– А в гостиной всё разобрали? – почему ей так неуютно, когда он на неё смотрит?
– Ещё нет, иди, и на твою долю что-нибудь да осталось, – Сириус неожиданно улыбнулся, и от глаз лучиками разбежались добрые морщинки. – Иди, я спущусь через пару минут.

***

Гермиона спустилась в гостиную не вовремя – Гарри с Роном с мстительным упоением рвали книги по чёрной магии, которые просмотрел Снейп и назвал ни к чему хорошему не пригодными. Да уж, как же эти двое не любили книги... а у неё сердце кровью обливалось, когда в камине страничка за страничкой исчезали толстенные фолианты, испещрённые таинственными формулами и исписанные заклинаниями на неведомых языках.
Блэк спустился почти сразу же вслед за ней. Гермионе показалось, что от него пахнет виски.

Глава 6


Глава 6

Следующие несколько дней они продолжали воевать с домом, плавно переместившись из гостиной в столовую на первом этаже. Сириус неистовствовал и отправлял в мусорную корзину всё, до чего мог дотянуться – фарфор, хрусталь, украшения, книги, картины, фотографии, одежду, ковры, гобелены, кухонную утварь, мелкие предметы мебели и интерьера. Будь на то его воля, он уменьшил бы ненавистный дом каким-нибудь мудрёным заклинанием и выбросил бы его на свалку целиком, со всем содержимым.
Кричер тем временем прилагал массу усилий, чтобы своровать что-нибудь у Блэка из-под носа «на память о настоящих хозяевах». Один раз Сириус так разозлился на домовика, так разошёлся, что чуть было не швырнул в эльфа старые отцовские брюки. Хорошо ещё, что Блэк вовремя опомнился, взяв себя в руки буквально в последний момент, ведь Кричер слишком много знал об Ордене, и его никак нельзя было освобождать, да тем более случайно, сгоряча.
В последнее время все были как на иголках – приближался день слушания дела Гарри в Министерстве. Никто из членов Ордена об этом не заговаривал, но всеобщая нервозность нарастала, заставляя их дёргаться, тревожиться и сходить с ума от беспокойства, хотя это было далеко не самой большой проблемой. Сам Гарри был мрачнее тучи, не находящий себе места Сириус всё чаще ругался и спорил с Молли, служащие Министерства почти не показывались в Штабе, пропадая на работе, близнецы – и те перестали шутить и валять дурака. Да что близнецы, обычно игривый и подвижный Косолапус всё время лежал, а кончик его хвоста нервно подёргивался из стороны в сторону. Гермионе казалось, что все медленно но верно впадают в тихую панику.

***
Уже которую ночь она лежала без сна. Днём она уставала так, что едва добредала до кровати, а потом возилась до полночи, не в силах уснуть. Она перебирала в памяти события прошедшего дня, успевала вдоволь подумать и помечтать, даже повторяла про себя рецепты сложных зелий, но сон не приходил. Гермиона ворочалась в постели, перекатывалась с боку на бок, по-лягушачьи поджимала под себя ноги, лёжа на животе, обнимала подушку, устраивалась на боку, подложив руки под голову, лежала на спине, уставившись в потолок – бесполезно. На соседней кровати безмятежно сопела в подушку Джинни, и Гермиона завидовала ей белой завистью. Эта девочка столько всего успела пережить к своим четырнадцать годам, а её даже ночные кошмары не мучили!
Всё, она больше не может так просто лежать и терять зря время. Ведь можно же пойти в библиотеку и поискать там что-нибудь по законодательству, постараться найти некую лазейку в Статуте о Всеобщей Магической Секретности, с помощью которой Гарри можно оправдать! И почему ей это днём в голову не приходило? Тогда не пришлось бы одной пробираться в противоположное крыло по зловещему враждебно настроенному дому... А, чёрт с ним, всё равно она ещё часа два не уснёт, как это было прошлыми ночами.
Гермиона встала, достала из шкафа школьную мантию, накинула её прямо на спальную сорочку, сунула босые ноги в ботинки и осторожно выскользнула из спальни. Где там библиотека? На втором этаже или всё же на третьем?
Вообще, как только Гермиона появилась в этом мрачном старинном доме, первым же её желанием было посетить огромную библиотеку, ведь наверняка она набита интереснейшими книгами, но поначалу вожделенная комната всё время была занята. То над таинственными свитками просиживал Кингсли, то его сменял Билл, потом за книги усаживались Тонкс с Люпином, а время от времени библиотеку и вовсе оккупировал сам великий и ужасный профессор Снейп. Что они там пытались вычитать, Гермионе было неведомо, но факт тот, что ей доступ в библиотеку поначалу был закрыт. Потом же, когда они начали устраивать «зачистки» дома, как их называл Гарри, было уже некогда.
Гермиона тихо кралась по освещённому газовыми рожками коридору, проклиная свою глупость. Да по этому старому многокомнатному гробу можно всю ночь бродить, так и не найдя то, что нужно. Гермиона, по выражению отца, страдала «географическим дибилизмом», то есть запросто могла заплутать в трёх соснах и не найти место, где уже неоднократно была, что уж тут говорить про огромный малознакомый дом, хорошенько облазить который и месяца не хватит.
В правом крыле комнат пятнадцать на одном только третьем этаже, на втором, небось, не меньше... В принципе, можно, конечно, спросить у Сириуса, где именно находится библиотека, но это будет верхом наглости и неприличия – завалиться посреди ночи в его комнату и разбудить из-за такой ерунды. Нет, уж лучше она сама всё найдёт. Ну и пусть она потратит на это кучу времени, всё равно ведь не уснёт. Да-а-а, ей бы сейчас какой волшебный компас…
...Гермиона медленно шла по коридору, стараясь ступать как можно тише, чтобы, не дай Мерлин, не разбудить какой крикливый или болтливый портрет. Проснётся один – всё, считай, что проснутся все картины по всему дому и начнут безобразничать. Дверь, дверь, ещё дверь, и все закрытые. Вряд ли библиотеку станут закрывать на ночь, ведь так? Что там может быть ценного? Наверняка ведь все документы тщательно прячут.
Гермиона дошла до конца коридора, даже и не заметив, что уже тупик. Газовые рожки заливали коридор неверным призрачным светом, отчего казалось, что она в больничной реанимации, где по ночам горит такой же желтоватый потусторонний свет. Что ж, значит, в этом конце коридора библиотеки нет, можно идти обратно и спускаться на второй этаж.
Голые ноги стали подмерзать из-за сквозняков, и Гермиона пожалела, что не оделась как следует, а просто накинула мантию. В доме было сыро и влажно несмотря на то, что в большинстве жилых комнат круглые сутки горел камин. Она сунула руки в широкие рукава мантии как в муфту и кое-как обняла себя, стараясь сохранить тепло. Н-да, значит, на третьем этаже библиотеки нет... Что ж, наверное, она всё-таки на втором. Надо же, ведь рядом-то она была, а какой этаж – забыла...
После того, как Гермиона порядком поплутала по правому крылу третьего этажа, волшебные боги смилостивились над ней, и первой же комнатой на втором этаже, в которую она торкнулась, оказалась библиотека.
В огромном помещении вдоль всех четырёх стен тянулись бесконечные шкафы с книгами – полки, полки, полки, стеллажи, стеллажи, стеллажи... Сотни всевозможных книг – эта частная библиотека Блэков с виду мало чем уступала Хогвартской. Может, книг в ней было и меньше, но ведь здесь не было многочисленных учебных пособий для всех семи курсов.
В углах комнаты притаился густой чёрный мрак, укрывшийся там от отблесков горящего камина; величественный кожаный диван словно коварный чёрный айсберг возвышался посреди книжного моря; у полок расплылись вязкие тёмные лужицы теней, толстый бордовый с серым ковёр с густым ворсом заглушал шаги, отчего Гермиона казалась себе привидением, бесшумно двигающимся по комнате. Странно, но библиотека выглядела наиболее обжитым помещением из всех, которые ей довелось видеть в этом доме. Видимо, здесь члены Ордена Феникса убрались в первую очередь, ещё до её приезда.
Как только Гермиона вошла, её смутили отблески пламени на стеклянных дверцах шкафов. Камин! Надо же – он горит здесь даже ночью, разве так можно? Мало ли что – книги ведь кругом, так и до пожара недалеко. Забредёт сюда Кричер, у которого и правда в голове тараканы расплодились, и быть беде!
Но когда она обошла здоровенный потёртый кожаный диван в центре комнаты, она поняла, в чём дело. Держа раскрытую книгу на коленях, на нём сидя спал Сириус, откинув голову на спинку. Интересно, что же он такое скучное читал, что уснул?
Вообще-то Гермиона не отличалась особым любопытством, но тут её словно что-то кольнуло. Ей до смерти захотелось узнать, что же такое читал Блэк. А вдруг она таким образом узнает, о чём так таинственно шепчутся члены Ордена? Вот это было бы здорово! Значит, книгу надо аккуратно взять... Та-а-ак...
Чуть дыша, она протянула руку, вцепилась в угол твёрдой кожаной обложки и только было потянула книгу на себя, как быстрые длинные пальцы сомкнулись на её запястье. Гермиона охнула и дёрнулась назад, едва не упав, но Блэк крепко её держал.
– А я думала, вы спали, – прошептала она, решив сделать хорошую мину при плохой игре, и обиженно поджала губы, словно обвиняя Сириуса в обмане. – Отпустите, у меня синяки будут.
– Мисс Грейнджер, я смотрю – вы слишком увлеклись ролью шпионки, – он и не подумал отпускать её, сжимая запястье словно клещами и чуть наклонившись вперёд. – Вас послали сюда на разведку изнывающие от любопытства юные волшебники, рассчитывающие найти что-нибудь, касающееся деятельности Ордена? – он как в воду глядел! – Вы вызвались сами или тянули жребий? Наверное, вы не рассчитывали обнаружить здесь меня...
– Не тянула я никакой жребий! Я сама пришла, потому что не могла уснуть... – огрызнулась Гермиона, невольно дёргая руку, но Блэк её не отпускал. Странный он, этот Сириус... Вроде нормальный-нормальный, а потом на него что-то такое находит, и ему словно хочется её унизить, сказать гадость, обидеть. В конце концов, она ничего плохого ему не делала! Она вообще ничего плохого не делала... Никому.
– А почему же ты пришла именно сюда? С бессонницей лучше всего бороться в обществе книг? – не унимался Блэк. Ей показалось, или от него действительно пахло виски?
– Я просто с самого приезда здесь ещё не была, а мне очень хотелось сюда попасть. Библиотека же всё время занята, днём здесь вечно какие-то дела делают, и меня не пускают. А потом всё время стало уходить на уборку дома. Я думала, что хоть ночью сюда попаду...
– Ладно, поверю тебе и на этот раз, Гермиона, – Сириус вздохнул и принял насмешливо-снисходительный вид, будто король отпускал свою верноподданную. И наконец-то он освободил её запястье. Гермиона поморщилась – теперь точно синяк останется. – И что бы юной леди хотелось почитать? Роман? Стихи? Биографию? Что-нибудь документально-историческое?
– М-м-м... что-нибудь по волшебному законодательству, – ответила девушка, всё ещё стоя перед Блэком и переминаясь с ноги на ногу как провинившаяся ученица перед грозным профессором. Сириус усмехнулся, хлопнув рукой по толстому фолианту на коленях.
– Что ж, тогда для тебя весь этот стеллаж справа, третья секция от камина. Справишься до 12 августа? Ты ведь хочешь найти что-нибудь, что может помочь Гарри на слушании, да?
– Э-э-э... да, – растерялась Гермиона. – А как вы...
– Как я догадался? А как ты думаешь, что я здесь делаю? Читаю любовную лирику? – он нарочито закатил глаза. – Ищу что-нибудь полезное... Может, хоть так я смогу пригодиться, если уж ничего дельного не могу сделать для Ордена, – и Сириус протянул ей книгу, над которой задремал.
– «Волшебное законодательство от 1967 года, издание 123, дополненное, исправленное и переработанное под редакцией Юриса Лекса. *Не содержит более поздние поправки к статьям и описание прецедентов, созданных в результате рассмотренных позже указанной даты дел*», – прочитала вслух Гермиона. – И что... Есть что-нибудь дельное?
– Полкниги внимательно пролистал, кое-что выделил, но пока ничего нужного не нашёл, – хмуро откликнулся Блэк. – Присоединяйся, – и он похлопал по дивану рукой. – Можешь пойти к стеллажу, выбрать что-нибудь на свой вкус, не будем же мы вдвоём одну книгу просматривать...
...Час спустя Гермиона, устроившаяся в уголке дивана поджав под себя ноги, была на середине какой-то захватанной брошюрки, повествующей о том, как надо держаться во время магического суда, чтобы расположить к себе судей. Девушка думала с ехидцей, что Блэки, видать, частенько оказывались в суде, раз книжонка так растрепалась. Гермиона подняла голову и похлопала глазами, чтобы дать им отдохнуть, рассеянно оглядывая комнату. Библиотеку заливала густая чернота, просачивающаяся из тёмных углов, с ней уже не справлялось затухающее пламя камина. Они с Сириусом словно плыли вдвоём на корабле-диване по вязкому океану тьмы. Догорающие поленья в камине уютно потрескивали, было тепло и хорошо, так и клонило в сон. Знай Гермиона, что в библиотеке ей так захочется спать, она пришла бы сюда давным-давно и уснула бы прямо здесь, на этом широком кожаном диване, чем которую ночь подряд мучиться бессонницей. Чтобы не задремать, время от времени она бросала на Сириуса взгляд из-под полуопущенных век – тот тоже клевал носом, но спать не шёл, упорно продолжая листать свой фолиант и продираться сквозь премудрости волшебных законодательных актов, иногда что-то отмечая волшебным карандашом.
– По-моему, вы засыпаете, шли бы уже... – вполголоса проговорила Гермиона, когда Блэк в очередной раз захлопал газами, прогоняя сон.
– И чего это ты так обо мне заботишься? – насмешливо глянул он в её сторону.
– Вот ещё! – возмутилась Гермиона. – Я о Гарри забочусь. Вот вы сейчас пропустите что-нибудь важное на сонную голову, а вдруг это что-то могло бы ему реально помочь? – вполне резонно заметила девушка. Сириус не нашёлся, что возразить.
– Что ж, юная Мисс Умница, похоже, вы правы. Впрочем, как всегда. Пойду-ка я и правда спать. Ты ещё останешься?
– Да. Просмотрю до конца эту брошюру и, может, ещё что подберу, – кивнула Гермиона.
– Ладно, дело твоё, не буду мешать. Чтобы потушить камин, перекрой тягу вот этой задвижкой, он сам потухнет, так сконструирован для удобства, если нельзя использовать палочку, – Блэк показал ей, что надо сделать, с трудом подавив зевок. – Всё, счастливо оставаться, – и он, по-дружески потрепав Гермиону по голове, ушёл.
«Вот ещё, потрепал по голове, как собаку по холке», – разозлилась Гермиона, недовольно тряхнув волосами. – «То придирается, то злится, то нормально разговаривает, то подлизывается – он точно чокнутый...» – и лишь целую минуту спустя она уткнулась в брошюрку, всё время отвлекаясь на докучливые мысли о Сириусе. Он вызывал у неё всё новые и новые ассоциации. На прошлой неделе он был старым домом с выбитыми окнами, сейчас был похож на живую книгу, обладающую своим собственным непростым характером, эдакую «Книгу Монстров», выбранную для них Хагридом на втором курсе.
Ей хотелось понять Блэка, полистать его странички, вчитываясь, вдумываясь, впиваясь глазами в каждую букву. Книга в потёртой кожаной обложке призывно шелестела листочками, но как только Гермиона проявляла интерес, начинала читать и входила во вкус, книга наглухо захлопывалась, едва не прихватив пальцы. Когда же девушка оставляла книгу в покое, теряя к ней интерес по той или иной причине, та начинала поддразнивать её, привлекать внимание, приоткрываясь и заманивая занимательными историями и интригующим переплётом...
Размышляя над этим и совсем позабыв о скучной книжечке, Гермиона и не заметила, как уснула на диване, уютно соскользнув на широкое сиденье и свернувшись калачиком.

Hosted by uCoz