Рассказ о совах
Коридор сочится шепотом. Вязким, извиняющимся, любопытным шепотом, какой обычно и бывает у постели умирающего.
Кажется, будто все собравшиеся здесь женщины и мужчины говорят одновременно.
Сначала я не прислушиваюсь к словам. Не от безразличия или равнодушия. Просто я не хочу запоминать никаких лишних подробностей этой минуты. В моей памяти и так слишком много всего.
Но пока я стою здесь, вместе с остальными учителями и жду Дамблдора, который, наконец, выйдет и скажет, что она умерла, я не могу не слышать всего этого множества слов. В голове совершенно пусто – ни одной мысли – так что эти голоса с каждой минутой все больше и больше наполняют мой мозг, словно яд, медленно стекающий в чашу.
– В ее возрасте… Странно, что она еще… Заклятье Круциатус… они просто звери…
– Гриффиндор… это воспитание… неудивительно…
– Факультет останется без декана… Ее просто не заменить…
– Я просто не представляю Хогвартс без Минервы…
– Мерлин, что там Дамблдор… спасти… невозможно…
Дамблдор выходит. Старый, бесконечно старый. Он молчит и ищет кого-то глазами. Все затихли. Вероятно, ради этого чертового приличия.
– Северус, – Дамблдор произносит мое имя негромко, но в общем молчании оно звучит оглушающее. – Северус, Минерва хочет просит позвать… поговорить с вами… Наедине.
Шепот у меня за спиной. Я прохожу в Больничное крыло. Дамблдор аккуратно закрывает за мной дверь.
Здесь темно: только свет от одинокой свечи, стоящей в изголовье кровати. Огонек свечи ужасно жалкий, дрожащий, так что при одном взгляде на него словно становится ясно: Минерва МакГонагалл умирает.
Мадам Помфри делает шаг из темноты. Неожиданно осунувшееся лицо кажется едва ли не более белым чем ее накрахмаленный чепец. В ее руках дощечка с прикрепленным грифельным стержнем. Встретив мой недоуменный взгляд, объясняет:
– Минерва не слышит. Вероятно, непростительное заклятие вызвало нарушение слуха… Или слух – это первое, что…
Недоговорив, она судорожно сует мне в руки дощечку и быстрым шагом выходит. Я слышу звук закрывающейся двери и сдавленные рыдания – уже за дверью.
Теперь мы одни. Я и Минерва МакГонагалл.
Даже сейчас серые глаза Минервы МакГонагалл надежно спрятаны за квадратными стеклами очков. Свет не попадает на ее лицо, так что я не вижу, как изменили его заклятье Круциатус и близость смерти.
Я сажусь у ее постели. На самом деле, я чуть отодвигаю стул так, чтобы дрожащий отсвет свечи не дотягивался до меня. Теперь мое лицо тоже надежно спрятано в тени.
Минерва МакГонагалл с трудом берет меня за руку. Ее ладонь сухая и очень холодная, так что я невольно вздрагиваю.
Она замечает это и убирает руку.
– Прости, – говорит она.
Я молчу. Это слишком большая ответственность – говорить что-то сейчас. Кроме того, слова все равно бесполезны.
– У нас совсем мало времени, – говорит она. В конце каждого слова ее голос срывается на шепот. – Расскажи мне все. Напиши мне мою жизнь с самого начала. Объясни мне, почему мы здесь.
Она легко тянет меня за рукав мантии. Я наклоняюсь и чувствую на своей щеке ее дыхание.
– Скажи, – очень тихо говорит она, – ты еще помнишь Гермину Грэй?
Дамблдор не стал провожать меня. На мгновение я удивился: ведь в течение всего этого долгого дня старый лис не отходил ни на шаг, словно опасаясь, что стоит ему отвернуться – и я немедленно сбегу под теплое крылышко Темного Лорда. Даже на Церемонии распределения он, насколько это было возможно, не спускал с меня цепкого взгляда своих ярких, ледяной голубизны, глаз. Неудивительно, что кусок не полез мне в горло…
Но это был мой первый вечер в Хогвартсе в качестве учителя, и меня, наконец-то, оставили одного. Я шел по темному коридору, направляясь вниз, к подземельям, которым суждено было стать моим новым домом. Свет неяркого огонька волшебной палочки, освещавший мне дорогу, тускло отражался от пыльных рам портретов и тонул в глубоких черных тенях углов и дверных косяков. Где-то за стеной гулко капала вода. От каменных стен веяло холодом.
Я был всего в паре десятков шагов от двери свой спальни, когда услышал два голоса: мужской, блестящий и ломкий, как осколки стекла, и женский, мягкий и глубокий, как дорогой мех. Слова разобрать было невозможно, и я остановился в нерешительности, но до моих ушей донесся сдавленный стон, и все стало ясно. Я шагнул за угол.
– Люмос! – огонек на конце волшебной палочки послушно загорелся ярче.
Разумеется, их было двое. Парень и девушка, лет по шестнадцать-семнадцать, резко обернулись на меня, щурясь от неожиданно яркого света. Девица резко запахнула мантию, но я успел заметить, что ее блузка расстегнута.
У нее был вид, словно на улице сильный ветер – волосы растрепались и мягкие белокурые пряди липли к разгоряченному лицу. Большие темные глаза – редкость у блондинок – зло сверкали из-под густых черных ресниц. Выражение ее красивого лица показалось мне странным – слишком неспокойное, даже учитывая ситуацию. Метущееся, словно огонек свечи на сквозняке.
Позже я узнал, что это лицо никогда не бывает спокойным. Как море. Как небо. Или как огонь.
Возможно прошло несколько минут, возможно – доли секунды, прежде чем она нетерпеливо отбросила с лица выбившуюся прядь волос и заговорила:
– Добрый вечер, профессор Снейп, – тон был изысканно вежлив, но в глубине карих глаз плескалась усмешка.
Ее тонкие пальцы теребили край мантии.
– Добрый вечер, мисс… мистер… – я не без труда вошел в роль учителя. Все-таки я был старше этих двоих не более, чем на пять лет. – Я бы очень хотел узнать ваши имена и названия факультетов.
Она прикусила нижнюю губу
– Дориан Артрейдес, Слизерин, – мальчишка сделал шаг вперед, и я впервые обратил на него внимание – высокий, темноволосый и излишне смазливый.
Она чуть запрокинула голову назад и тряхнула волосами. Слегка прищурилась. Облизнула губы. У нее был маленький ярко-красный рот. Пухлые кукольные губы. Острый розовый язычок.
Ее голос казался совершенно спокойным.
– Гермина Грэй, Гриффиндор.
– Ты еще помнишь Гермину Грэй? – шепчет Минерва.
Я аккуратно снимаю ее пальцы со своей мантии. Беру грифельную доску и пишу одно короткое слово.
«Да».
Затем поворачиваю написанное к свету – так, чтобы ей было удобно прочесть.
Минерва МакГонагалл кивает – как будто удовлетворенно. На ее лице появляется секундная гримаса боли.
Я делаю над собой усилие и кладу свою ладонь поверх ее руки. На самом деле я не умею утешать и успокаивать, но сейчас этот жест кажется мне единственно правильным.
– Напиши мне… – голос Минервы МакГонагалл почти обретает былую властность и четкость. – Напиши мне, кто была Гермина Грэй… Самое важное… Суть… Кто на самом деле была та девушка, что носила это имя?..
На несколько секунд я задумываюсь, глядя в пустое пространство доски. Затем быстро пишу ответ.
«Гермина Грэй была моей любовницей».
Я помню отраженное лицо Гермины в черном стекле. Был ноябрь. Вечер одиннадцатого ноября.
– Еще одна случайная встреча, профессор? – в ее тоне звенела издевка.
Я почувствовал, как кровь запульсировала у меня в висках. Как глупо было полагать, что она не заметит устроенную мной слежку…
– Простите, мисс Грэй? – голос оказался глухим, словно горло затянуло паутиной.
Она подошла ближе – так, что у меня перехватило дыхание. Встала на цыпочки. Я услышал:
– Ну что ты? Милый… Я все понимаю. Хочешь, все будет совсем просто?
Ее губы казались чуть солоноватыми на вкус.
***
Кажется, ведьма ждет продолжения, но я не спешу. Моя рука неподвижно лежит на дощечке для письма – костяшки пальцев, сжимающих грифель, побелели. Я жду.
– Этого мало, – говорит Минерва МакГонагалл. – Ведь я хочу знать все…
Сначала я услышал, как тикают часы – старинные часы с маятником и вечно опаздывающей кукушкой, доставшиеся мне от прадедушки. Затем раздался шум капающей воды. Тотчас же донесся шум ветра на улице. И наконец – еле слышные голоса где-то за стеной – бесконечно далеко.
Из темноты, как на проявляющейся фотопленке, выступали очертания предметов. Я увидел брошенную на ковер одежду, мою смятую черную мантию, скомканные чулки Гермины.
Ее голова лежала на сгибе моей руки. Темные глаза сверкали как драгоценные камни.
И я произнес:
– Ты должна мне все рассказать.
Стало тихо. В глубине часового механизма лязгнула пружина. Гермина вздрогнула и на мгновение прикрыла глаза. Затем испуганно прошептала:
– Я не понимаю…
Наверное, я сам не хотел это спрашивать. Потому что знал – спросив раз, я не отстану от нее до конца. Часто бывает – заговоришь с человеком о волнующей тебя вещи и с этой минуты навсегда лишишься покоя.
– Значит, я у тебя не первый?
чувствую, как дрожит ее рука в моей. Кажется, здесь ужасно холодно.
– Пожалуйста... – говорит она.
И тогда я задаю Минерве МакГонагалл вопрос, которого больше всего боялся. Я пишу:
«Ты хочешь, чтобы я рассказал о совах?»
Кажется, она отвечает «да» прежде, чем я показываю ей дощечку.
Это было Рождество. Сочельник.
В тот день, впервые за долгие годы, я купил рождественский подарок.
В моем кабинете чуть слышно пахло еловой хвоей. Потрескивал камин. На мягком ковре лежали длинные тени.
В кресле сидела Гермина Грэй. Она расположилась очень удобно, в своей любимой позе, как свернувшийся в клубочек пушистый котенок. На щеках – тени от длинных пушистых ресниц. Светлые волосы рассыпались по плечам.
Я слишком хорошо помнил ощущение этих волос, прикасающихся к моим губам.
Кажется, она читала книгу, учебник, так что я не смел ее отвлекать, а только любовался игрой теней на ее необыкновенном лице. Тогда я мог смотреть на нее часами.
В тот вечер я наблюдал за ней очень долго, совершенно позабыв про пергаменты с проверочными работами, которые лежали передо мной на столе.
По ее лицу скользнуло удивление. Потом досада. Потом уголки губ чуть приподнялись в улыбке. Теперь это было выражение, которому я не смог найти имя.
Потом она подняла глаза от книги и посмотрела прямо на меня.
Я немного смутился. Как будто меня уличили в чем-то запретном.
– Совы – это совсем не то, чем они кажутся, – чуть улыбаясь, проговорила Гермина.
«Совы – это совсем не то, чем они кажутся».
Странно, но мне становится легче, когда я пишу эту фразу.
По тонким губам Минервы МакГонагалл скользит подобие улыбки.
– Верно. Пожалуйста, продолжай.
Тогда я снова стискиваю карандаш и начинаю писать – очень быстро, так что короткие, рубленные фразы натыкаются друг на друга…
Если ваши родители – волшебники, они непременно расскажут вам эту сказку где-то между третьим и пятым годами вашей жизни. Это непременный элемент магического идеологического воспитания.
«…Давным-давно, когда мир был еще молод, а маглы – простодушны и невинны как дети, на Земле жили волшебники, обладавшие магической силой, в сравнении с которой искусство Мерлина – не более чем фокусы ярмарочного шарлатана. Даже магу-ребенку не составляло труда сдвинуть гору одним только словом.
Разумеется, волшебники возгордились. Разумеется, они вообразили себя сильнее и мудрее Сущего. Разумеется, они задумали истребить маглов. Или свергнуть богов. Или повернуть Солнце вспять. Сколько рассказчиков – столько вариантов.
Разумеется, Сущее не простило древним колдунам их гордыни. Все они – от ветхих стариков до младенцев обратились в сов и были обречены на вечное служение волшебникам, которые пришли после них».
А в память об этой выцветшей от времени истории осталась только эта присказка. Совы – это совсем не то, чем они кажутся. То бишь, никогда не верь ни своим глазам, ни своим чувствам, ни своим догадкам. Ибо даже сова, которая приносит тебе почту, на самом деле хранит куда больше секретов, нежели все отделы Министерства Магии.
Эта сказка бесконечна мудра. Любой человек, которого вы знаете – это та же сова. Он совсем не тот, чем он кажется. Ящик с двойным дном. Шкатулка с секретом.
Никогда нельзя верить. Даже себе. .
Ты защищен только когда знаешь, что все вокруг может оказаться иллюзией. Самый толковый и расторопный слуга Темного Лорда на самом деле – шпион Дамблдора. Староста Гриффиндора, лучшая ученица в классе трансфигурации – умелая любовница нелюдимого декана Слизерина. А лучшего из авроров Джеймса Поттера вы вполне можете встретить в доме собраний Упивающихся Смертью.
…У меня вполне хватило выдержки, чтобы не высказать свое удивление. Простой кивок головы, только и всего. В конце концов, в школе мы расстались врагами.
Темный Лорд не представил его. Это было необычно – каждый, кто примыкал к нашим рядам, как правило, получал свои пять минут славы. Необычным показалось мне и желание Джеймса весь вечер держаться в тени, не произнося не слова. Раньше мне казалось, что Поттер попросту не сможет существовать вне направленных на него восхищенных и завистливых взглядов.
Но самым удивительным оказалось то, что он подошел ко мне. Сам. Первый.
Его ладонь легла мне на плечо. Рукав широкой черной мантии, соскользнув, обнажил его руку до локтя, и я увидел то, что хотел: на предплечье не было Черной метки.
– Надо поговорить, – бросил он сквозь зубы. Его выражение лица было на редкость мрачным. Даже очки казались сердитыми.
– Не сомневаюсь, – как можно более вежливо поклонился я.
Полчаса спустя мы брели по улице Хогсмида. Ранние зимние сумерки казались жидкими как чернила. Снег сминался под нашими ногами. Морозный воздух ледяными иголками колол лицо.
– Зайдем выпьем? – предложил Поттер, кивая на вывеску бара. В его голосе послышались замечательные неуверенные нотки.
– Скорее я стану пить с мантикорой.
Он усмехнулся.
– Хорошо. Значит придется говорить здесь.
Секунду я поколебался – в Хогсмиде нас могли узнать, что непременно вызвало бы кривотолки.
– Надеюсь, тебе хватит пяти минут, Поттер.
– Я изложу суть. Если ты откажешься помогать мне, то пяти минут будет вполне достаточно.
Жаль, я не мог видеть его лицо под капюшоном.
– Помогать тебе? Твое самомнение поражает…
– Сначала выслушай меня… Думаю, ты догадался, что мой сегодняшний визит в вашу… компанию – не задание Ордена, а скорее… частная инициатива?
Едва ли он мог заметить мое удивление.
– То есть, ты решил записаться в Упивающиеся Смертью в частном порядке?
– Терпение, Снейп… Для начала мне нужно, чтобы ты поклялся, что никто в Ордене не узнает, что я был здесь сегодня… И о моих последующих контактах с Темным Лордом…
– Правда? – поистине, этот самоуверенный мальчишка был неподражаем. – А какая в этом выгода для меня?
– Снейп, – он еще больше понизил голос, хотя на улице не было ни души, – я не собираюсь становиться Упивающимся. Все эти игры Того-кого-нельзя-называть в армию – не более, чем блеф. Я пришел к нему за настоящим Оружием…
– Хочешь взять пару практических уроков Темной магии? Или выучить змеиный язык? – этот таинственный псевдодоверительный тон в речи Поттера уже успел мне осточертеть.
– О нет, Снейп, все гораздо серьезнее, – Поттер хрипло рассмеялся, и я вздрогнул: эти же интонации мне доводилось слышать в смехе Темного Лорда. – Я надеюсь, ты слышал о Книге Сов?
Теперь расхохотался я.
– Не может быть… Ты действительно веришь в эти сказки?
– Это не сказки, – Поттер чуть сдвинул капюшон, и я увидел его лицо – напряженное, внимательное. – Книга Сов существует. Я не знаю, действительно ли написали ее те древние волшебники, о которых говорится в легенде, но она существует. И она у Того-кого-нельзя-называть.
– Нет, подожди, – перебил я его, – ты хочешь сказать, что у Темного Лорда в руках книга заклинаний, где говорится о том, как ходить по воде, убивать людей одним движением мысли и воскрешать их… выполнять сложнейшие заклятья без всяких усилий и помощи волшебной палочки? И при всем при этом магический мир до сих пор не на коленях перед Лордом?..
– Не все так просто, – Поттер взглянул мне прямо в глаза. – Может быть теперь ты передумал, и мы все-таки можем согреться за стаканчиком виски?
…В тот вечер Поттер рассказал мне все, что знал о Книге Сов. Оказалось, он был «своим» в Отделе Тайн, так что все документы, касающиеся поисков Книги, так или иначе проходили через его руки.
Книгу Сов искали давно – я не решусь назвать даже точное число столетий. По легенде, еще до того, как превратиться в птиц, великие волшебники прошлого записали все свое искусство, доселе передававшееся из поколения в поколение, в одну-единственную книгу. Что именно было в ней – доподлинно неизвестно. Чаще всего упоминались заклинания, позволяющие любую прихоть, вплоть до мгновенного убийства, осуществляемые без помощи волшебной палочки. Говорили о заклинании левитации, о заклинании, позволяющем вселиться в тело любого другого человека, о воскрешении из мертвых, о заговоре абсолютного подчинения…
Последний раз, официальная международная комиссия по поискам Книги была создана в середине двадцатого века. Ее возглавлял молодой английский ученый. Том Марволо Риддл.
– Они искали в Древнем Вавилоне. Два года. Ровно через два года Риддл распустил всю группу. Я читал его докладную записку. Якобы, он пришел к выводу, что дальнейшие поиски в этом районе нецелесообразны…
Тонкие нервные пальцы Поттера сжимали стакан виски. Я заворожено смотрел, как в янтарной жидкости таял осколок люда,
– И что же? Мистер Величайший из Авроров остался неудовлетворен этим объяснением?
– Именно, – на лице Поттера на секунду вспыхнула неожиданная веселая улыбка, – я думаю, ты куда лучше знаешь нрав своего хозяина, Снейп… Говорят, он никогда не отступает от поставленной цели…
– Еще раз назовешь Лорда моим хозяином, Поттер, – и твой сын останется сиротой, – я сделал большой глоток. Положительно, его рассказ меня… забавлял.
Минута прошла в молчании. Затем он продолжил.
– Моя жена… Лили прочла несколько научных трудов, посвященных этому вопросу… Книге Сов. Она утверждает, что составители, вероятно, использовали какой-то из мертвых языков… Черт, я не силен в этой вашей филологии… Кроме того, скорее всего текст был записан невидимыми чернилами, проявляющимися только если протереть страницы верно составленным зельем…
Все понемногу вставало на свои места.
– Так, – я тяжело опустил свой стакан на стол. – Выходит, ты, идиот, уверен, что сможешь выкрасть Книгу у Лорда… если, конечно, все вышесказанное – не бред твоего воспаленного воображения… Кроме того, ты считаешь… ты самоуверенно решил, что я стану помогать тебе – и найду правильное зелье, чтобы проявить текст… И, вероятно, твоя грязнокровка-жена, попытается перевести написанное….
– Не смей даже говорить о Лили своим грязным языком! – Поттер вскочил, опрокинув стул. Его лицо немедленно налилось краской.
Бармен, больше похожий на гоблина-переростка, чем на человека, тревожно оглянулся на нас. Я сделал успокаивающий жест.
– Успокойся, идиот! Или ты хочешь, чтобы все в радиусе десяти миль были в курсе твоих наполеоновских планов?
Я даже удивился его послушанию.
– Послушай, Снейп, – наконец произнес он, отдышавшись, – я не буду скрывать, ты мне омерзителен. Но факт остается фактом – ты единственный, кто достаточно хорошо разбирается в зельях, чтобы выяснить, что именно намудрили эти древние колдуны. Родители Лили – филологи, специалисты по древним языкам… Если Книга действительно существует, если она действительно у Вольдеморта – то это наш шанс. Расшифруй мы древние заклятия – и победа над Упивающимися Смертью и их безумным главарем станет делом одной минуты! Мы сможем по-настоящему творить Историю…
Ситуация забавляла меня все больше и больше.
– Выходит, ты собираешься проникнуть в доверие к Темному Лорду… Обмануть всех твоих друзей в Хогвартсе… Воспользоваться помощью человека, которого ты презираешь… Очень по-слизерински, ты не находишь, Поттер?
– Называй это как знаешь, Снейп. Мне нужно знать только одно – ты поможешь мне?
– Твоя затея – чистой воды идиотизм, Поттер…
– Ты поможешь мне?
И тут, неожиданно для себя, я ответил:
– Да.
Минерва МакГонагалл напряженно следит, как я покрываю дощечку неровными каракулями. Ее губы беззвучно шевелятся, как будто она шепчет молитву.
«Поттер рассказал мне о Книге Сов. Он хотел моей помощи. Я согласился. Сам не знаю почему. Я не должен был этого делать. Никто не знал об этом.»
Я делаю глубокий вдох и пишу:
«Кроме Гермины Грэй».
Сначала я решил, что лучшей политикой будет молчание. Как будто я действительно верил, что смогу что-то утаить от Гермины.
И тем не менее, сначала мне как будто это удавалась. Она никогда не задавала мне вопросы по поводу моих длительных и непредвиденных отлучек. Не интересовалась моей обширной перепиской. И даже когда ее пальцы, нежно поглаживавшие мою кожу, остановились на предплечье левой руки, Гермина промолчала.
Странно, но мне казалось, что это – лучший из возможных выходов.
…Все рухнуло как всегда в одночасье. Помню, что тикали часы. Зыбкий свет пробивался сквозь тяжелую штору.
Гермина доверчиво прижалась ко мне в тепле постели. Убрала налипшую на лоб прядь волос. Погладила по щеке.
В полумраке комнаты ее лицо казалось загадочным и хрупким. Темные, широко распахнутые глаза напомнили мне о мадоннах Рафаэля.
Я зарылся лицом в ее мягкие волосы.
– Мерлин… Я до сих пор не могу поверить, что ты со мной, – я знал, что подобные сентенции никогдпа не были моим коньком, но уже не мог остановиться. – Это… как в сказке. Сейчас я разомкну объятия – и ты исчезнешь….
– Угу, – лениво пробормотала девушка. – А моя карета превратится в тыкву…
– И за что… за что только ты меня любишь?
Я сказал – и сам испугался своих слов. На самом деле, о любви мы никогда не говорили. Как будто боялись…
Гермина чуть поерзала, устраиваясь поудобнее.
– Ну… Я бы не стала использовать столь мелодраматические выражения, но… Допустим за то, что ты не такой как все… Заниматься любовью с таким бесстрашным шпионом – в этом определенно что-то есть…
Я резко отодвинулся.
– Что ты сказала?
Видимо, вид у меня был устрашающий, так что Гермина тоже отпрянула. Затем неожиданно рассмеялась.
– Ты что, серьезно верил, что я не знаю?.. Думаешь, я закрутила бы с тобой, не будь ты Упивающимся Смертью?..
Я подумал, что мог бы ударить ее.
– Кто тебе рассказал?!
– Что? – она недоуменно вскинула брови. Я схватил ее за запястья.
– Я хочу знать, кто тебе это рассказал!
– Мерлин, да ты за идиотку меня держишь? Выходит, у меня нет ни глаз, ни ушей, ни мозгов? Да я просто ждала, пока ты сам… сам изволишь мне все рассказать… А у тебя, выходит, и в мыслях не было со мной делиться? Переспали – и разбежались?..
Она вырвалась и стала одеваться, повторяя:
– Сумасшедший… Сумасшедший…
Потом она ушла, намеренно громко хлопнув дверью. Я остался один.
«…Думаешь, я закрутила бы с тобой, не будь ты Упивающимся Смертью?..»
Эта фраза жгла меня, как огнем…
В вечер этого дня я рассказал ей все. Слава Мерлину, Гермина оказалась благодарным слушателем – она не перебивала, не вскрикивала в особо эффектных или нелицеприятных местах, не отвлекалась ни на мгновение. Просто слушала – только ее большие глаза, казалось расширились еще больше, а пальцы в течение всего моего рассказа продолжали теребить край мантии.
Когда я закончил, она соскользнула с кресла и подошла ко мне вплотную. Приложила свою ладонь к моей щеке. Ее пальцы казались ледяными.
– Ты замерзла, – я сделал попытку встать.
– Нет… Прости меня, Северус, за сегодняшнее утро… Я сказала то, чего на самом деле не думаю… Ты мне очень дорог… мне очень приятно, что ты рассказал мне все…
Холодные пальцы скользнули по моей шее. Потянулись к застежке мантии…
Я притянул Гермину к себе. Все стало совершенно не важно…
…Совсем ненадолго.
– Про… Профессор Снейп! Мисс Грэй! Что здесь происходит? – я никогда раньше не мог предположить, что когда-либо увижу Минерву МакГонагалл столь растерянной.
Впрочем, я был изумлен не меньше чем она.
– Профессор МакГонагалл? А вы что здесь делаете? – пожалуй, это были не самые уместные слова, но в тот момент это было единственное, что пришло мне в голову.
Я поднялся на ноги. Гермина резким движением запахнула расстегнутую блузку. Наши мантии лежали на полу.
– Я стучала… но мне никто не открыл… – очки ведьмы перекосились, и островерхая шляпа съехала набок, но она, похоже, не замечала этого. – Великий Мерлин! Это просто неслыханно! Мисс Грэй, вы… У меня просто нет слов…
Впервые за много лет я почувствовал, как к моим щекам приливает краска.
– Немедленно оденьтесь и отправляйтесь в свою спальню. Мы побеседуем с вами завтра, – слова у Минервы МанГонагалл все-таки нашлись.
Гермина встала и медленно, как будто нехотя, наклонилась к своей мантии. Ведьма перевела строгий взгляд на меня.
– Профессор Снейп, я немедленно отправляюсь к директору! Как вы можете догадаться, подобное поведение недопустимо в стенах Хогвартса! Думаю, вопрос будет стоять не только о вашем отстранении от работы…
– Обливиате! Ступенфай!
В первую секунду я не понял, что происходит. Глаза Минервы сделались бессмысленными, а худенькое старушечье тело, выгнувшись, рухнуло на ковер.
Затем я оглянулся на Гермину. Ее блузка все еще была расстегнута. В левой руке была зажата волшебная палочка.
– Мерлин… – я опустился на колени перед неподвижным телом Минервы. – Гермина, ты же…
– Защитила тебя и себя, – отчеканила она, торопливо застегивая блузку. – Надеюсь, ты сможешь привести ее в чувство… ну, и придумать правдоподобную историю… Кстати, это весьма полезный опыт для… шпиона.
На мгновение она прижалась губами к моим губам. Затем быстро выскользнула из комнаты, хлопнув дверью. Я ошарашено смотрел ей вслед.
пишу:
«Я совершил самую большую ошибку, рассказав ей».
– Верно, – говорит Минерва, прочитав. – Но ты рассказал ей. И уже ничего нельзя исправить. Тем более сейчас.
– Мне кажется, заклятье Забвения подействовало не до конца. Или старая перечница что-то подозревает… Во всяком случае, она не спускает меня глаз, – пожаловалась Гермина.
Я быстро наклонился и заглянул ей в глаза.
– Ты серьезно?
…В тот вечер я привел Минерву МакГонагалл в чувство и, убедившись, что в ее памяти действительно не сохранилось воспоминаний о сцене в моем кабинете, сочинил короткую историю о неожиданном обмороке.
– Вы совсем не заботитесь о себе, Минерва, – говорил я ей, чувствуя себя ничтожеством.
Я был уверен, что она ничего не помнит…
– Впрочем, возможно у меня действительно просто разыгралось воображение… – Гермина обезоруживающе улыбнулась. – Давай сменим тему. Знаешь, я давно хотела спросить, как идут дела с Книгой Сов…
Это был совсем не тот вопрос, которого я ожидал. Гермина продолжала, как ни в чем не бывало.
– Ведь это же действительно ужасно интересно… Представь, что было бы, если бы у нас в руках оказалась эта Книга… Самые мощные, самые быстродействующие заклинания…
– Довольно, Гермина, – оборвал я ее. – Я не хочу об этом говорить…
Лицо Гермины стало каменным.
– Ах, значит так? Мне пора… Нужно готовиться к Тритонам…
Только я ее и видел…
…На самом деле с Книгой Сов все обстояло достаточно интересно. Всего за месяц, Поттер стал одним из ближайших доверенных лиц Темного Лорда – если, конечно, у того и могли быть доверенные лица. Я не понимал, как он это сделал. Вероятно, причина таилась в этом чертовом поттеровском обаянии…
Со мной он после того памятного вечера не перемолвился ни единым словом – мы вели себя так, как будто по-прежнему оставались старыми школьными врагами. Лишь один раз, перехватив мой внимательный взгляд, он еле заметно покачал головой.
Эти слова Минервы злят меня. Как будто я сам, еще много лет назад не понял, что ничего нельзя исправить… Я продолжаю писать.
«Поттер достал книгу. Я нашел зелье, которое могло проявить текст».
Грифель затупился и отвратительно скрипит, соприкасаясь с дощечкой. Мои пальцы испачканы черным.
Наступило лето. Парило так, что у меня вошло в привычку расстегивать верхнюю пуговицу воротника мантии. Гермину я порой не видел по нескольку дней – лучшая студентка Гриффиндора готовилась к Тритонам.
Я помню, что на ковре лежала дрожащая пестрая тень от листьев дерева, росшего за окном.
Увидеть Поттера в дверях моего кабинета было также удивительно, как наткнуться на разумного флоббер-червя.
– В Управлении авроров понизили оклад и ты решил поискать работу в Хогвартсе? – поинтересовался я, пропуская его.
– Не пытайся язвить, Снейп, сегодня не твой день, – лицо Поттера сияло мальчишеским задором.
– Тебя могли увидеть.
Он потряс серебристым свертком.
– Плащ-невидимка плюс хорошее знание секретных проходов в Хогвартс. Мрачноватый у тебя кабинетик. Зимой не холодно?
– Ты пришел на экскурсию? Если так, извини, у меня найдутся дела поважнее…
Лицо Поттера мгновенно посерьезнело.
– Нас никто не может услышать? Впрочем, что я спрашиваю… Учитывая специфику твоей…
Недоговорив, он полез за пазуху. Через мгновение в его руках была книга.
– Не могу поверить, – у меня перехватило дыхание. – Это… она?
Самая таинственная и самая вожделенная книга волшебного мира оказалась небольшим томиком в переплете буйволовой кожи, вполне сравнимым по размеру с карманной Библией.
Только протянув руку, я ощутил легкое покалывание магии.
– Именно она, – Поттер снова по-мальчишески усмехнулся. – Великая Книга Сов.
– Но… как? Ты украл ее у Темного Лорда?
– Он сам дал мне ее… Я убедил его, что мне можно доверять, – улыбка Поттера разъехалась от уха до уха.
Я снова перевел глаза на темный переплет.
– Я не верю тебе.
– Как хочешь… Наш уговор все еще в силе?
Я внимательно посмотрел на него.
– И ты не боишься? Не боишься отдавать Книгу в мои руки? Не могу поверить что ты мне доверяешь…
Поттер легко рассмеялся и присел на ручку кресла.
– Ты не сможешь перевести ее в одиночку, Снейп… Во всяком случае быстро. А если у меня возникнет подозрение – я просто пойду к Хмури и расскажу, что ты похитил величайшую реликвию волшебного мира. Авроры схватят тебя прежде, чем ты успеешь сказать «сова». Или ты думаешь, все поверят мне, а не тебе?
– А если я расскажу обо всем Темному Лорду? – собственный голос показался мне каким-то выцветшим.
– Ты сам прекрасно знаешь, что не расскажешь…
Странно, но в этот момент я почувствовал, что мои губы сами собой складываются в улыбку…
…Страницы Книги были абсолютно белыми. Я даже не мог представить, что существует такая кристальная, снежная белизна…
Именно эта белизна дала мне ключ. Давным-давно, еще в бытность учеником, мне приходилось читать о древнем способе обработки… даже не пергамента. Папируса.
Несколько дней ушло на поиск ингредиентов. Еще неделя – на эксперименты.
Когда нужное зелье, включавшее в себя огромное множество редких и дорогих ингредиентов – от сушеного пера феникса до пыльцы черной магнолии – наконец было готово, я почувствовал себя победителем. Нежно сжимая в руке колбу с Проявителем (так я окрестил его для себя), я склонился над книгой. Смочив Проявителем кусок шелка, я протер все страницы – одну за другой. Теперь оставалось ждать. Зелье должно было подействовать через десять минут.
…Прошло десять минут, потом еще десять. Раскрытые страницы по-прежнему оставались девственно-белыми.
Я сидел и отупело смотрел в этот белый цвет. В этот момент мне хотелось опрокинуть на страницы чернильницу, вымазать эти белые листы грязью, облить их чем угодно – лишь бы не видеть этой издевательской снежной белизны.
Я едва заметил, как хлопнула дверь лаборатории. Две тонкие руки легли мне на плечи.
– Это та самая Книга, милый? – в голосе Гермины мне послышался благоговейный трепет.
Я устало отмахнулся.
– Я хочу посмотреть, – не терпящим возражений тоном произнесла она. Я не стал ей препятствовать. В конце концов, все уже было несущественно…
– Ой! – неловким движением Гермина перевернула флягу с Проявителем. Сосуд тонкого стекла стукнулся о пол и разлетелся на тысячу стеклянных осколков. Я вскочил.
– Гермина! Недельный труд – и в насмарку! Мерлин, неужели нельзя быть не столь неуклюжей как Хагрид?!
– Прости меня, – она опустилась на колени и протянула руки к осколкам, как будто пытаясь собрать разлитое зелье. По ее лицу заструились слезы.
В любую другую минуту это зрелище было бы для меня непереносимым. Но тогда я был все еще под властью мрачных мыслей о собственном поражении и слезы Гермины лишь усилили мой гнев.
– Немедленно вон! Глупая девчонка!
Гермина поднялась с колен. Ее правая ладонь была окровавлена.
– Не прогоняй меня. Пожалуйста, – тихо попросила она.
Я стоял молча, чувствуя, как затухает гнев внутри меня.
– Прости, – наконец, выдавил я. – Это был не лучший день в моей жизни. Зелье не помогло увидеть текст.
– Правда? – она сглотнула. – Можно, я все-таки посмотрю?
– Конечно, – согласился я, чувствуя как совесть маленьким острозубым зверьком вгрызается мне в душу.
Гермина взялась за угол страницы. На белой поверхности листа расплылось кровавое пятно.
– О Мерлин! – в ее голосе вновь появились истерически-слезливые нотки. – О Мерлин, Северус, я не хотела…
Я не слышал ее. Я смотрел только на папирустный лист – туда, где сквозь красный цвет крови Гермины проступали незнакомые мне письмена.
Дыхание Минервы МакГонагалл учащается, на бледных как мел щеках проступают красные пятна.
– Пожалуйста, пиши скорее, – просит она. – Я ужасно боюсь умереть, так и не узнав самого главного…
И я продолжаю писать.
«Лили Поттер и Гермина Грэй догадались как и на каком языке написана книга. Так об этом узнали Поттер и я».
Возможно, я действительно предпочел бы, чтобы Минерва МакГонагалл умерла прежде, чем я допишу свой рассказ до конца.
– Я догадалась!
Гермина Грэй произнесла эту фразу три с половиной месяца спустя того дня, когда мы узнали, что Книгу Сов нужно читать, предварительно смазав страницы человеческой кровью.
– Я догадалась!
Я выпустил Гермину из своих объятий. За месяцы, проведенные вне школьных стен, она успела совершенно повзрослеть. Изменилось все – прическа, манера одеваться, походка. В голосе появились другие, более взрослые интонации.
Каждые выходные, встречаясь с ней на нашей «конспиративной» квартире в самом центре Лондона, я находил другую женщину. Только лицо ее оставалось таким же – замечательно нервным. Неспокойным.
– Что ты сказала?
– Ты помял мне мантию, – Гермина аккуратно поправила воротник новым для меня жестом.
– Ты сказала, что догадалась…
– Я догадалась, на каком языке написана Книга Сов…
– Не может быть!.. Гермина, покажи мне…
Я, Джеймс, Лили – все мы два месяца пытались найти хоть один текст, отдаленно похожий на то, что мы видели на страницах Книги Сов. Два месяца, прежде чем отступиться, поняв, что ничего подобного в природе не существует.
– Сейчас покажу, потерпи минутку…
Девушка новой, очень женственной походкой прошла в другую комнату. Через мгновение она снова появилась, сжимая в руке пачку исписанного пергамента. Я узнал эти листы – это были копии древних страниц, которые я сделал еще летом.
Гермина положила листы на стол и достала из кармана мантии маленькое карманное зеркальце. Глубоко вздохнула.
Я понял, как долго она готовилась к моменту своего триумфа.
– На самом деле все элементарно. Подобным методом, например, пользовался итальянский маг, художник и ученый Леонардо да Винчи…
Она поднесла зеркальце к бумаге.
– Вот, посмотри…
Я склонился и взглянул на зеркальную поверхность. Несомненно, письмена, которые я видел в отраженном пергаменте, были мне знакомы…
– Это санскрит, – с видом знатока произнесла Гермина. – Переводить достаточно сложно, так что за неделю я освоила только заклинание левитации… Смотри сам…
Я не разобрал слово, которое она сказала. Только одно, простое и короткое слово.
Сначала я почувствовал, как поднялись волосы у меня на голове. Наверное, выглядел я при этом несколько необычно, потому что Гермина тут же весело хихикнула, прикрыв рот рукой. Затем меня наполнила легкость – как будто тысячи пузырьков сверхлегкого газа спрятались у меня под одеждой. И, наконец, я взмыл в воздух, слегка ударившись головой о потолок.
Гермина взлетела следом за мной, легко и непринужденно, как будто занималась этим всегда.
– Но это невозможно, – я все еще не мог прийти в себя от изумления. – Как ты это делаешь?
– Одним словом, – лукаво улыбнулась она. – Только одним словом…
Ее губы были совсем рядом…
– Ты когда-нибудь занимался любовью в воздухе? – спросила Гермина.
Исписано уже больше половины дощечки. Я уверен: по ту сторону двери уже успели перебрать самые неправдоподобные версии происходящего. Впрочем, мне наплевать на них. Я хранил наш секрет пятнадцать лет – думаю, мне удастся сохранить его и после смерти Минервы МакГонагалл.
Я продолжаю писать.
«Теперь каждый из нас получил Силу. Беда в том, что мы не были готовы принять ее. Прежде всего Поттер».
– Я знаю.
Моя нижняя челюсть устремилась в направлении пола. До того момента я думал, что это просто идиоматическое выражение.
Поттер снял очки и потер переносицу. Усмехнулся. Затем повторил:
– Я знаю.
– Но… – я понял, что, самым большим идиотом в этой истории оказался я.
– Лили разгадала фокус с зеркалом еще месяц назад. Я… хотел сказать тебе… Но позже…
– Хваленая гриффиндорская честность? – все, что мне оставалось, это мой сарказм.
Удивительно, но Поттер не обиделся.
– Видишь ли, Снейп, – он уперся локтями о стол и соединил перед лицом кончики длинных пальцев. – Я очень многому научился за время близкого знакомства с Темным Лордом… Ты ведь заметил – я стал его любимым учеником…
Внутри меня словно что-то оборвалось.
– Ты хочешь сказать, что ты перешел на сторону…
– Нет, конечно же нет… – Поттер весело рассмеялся, но в его смехе мне снова послышались знакомые ледяные нотки. – Я лишь сказал, что многому научился у него… Ведь ты же не откажешь ему в уме?
Я попытался усмехнуться ему в тон. Горло словно скрутило спазмом.
Поттер сделал большой глоток из стоящего перед ним стакана и продолжил как ни в чем не бывало:
– Вольдеморт показал мне, как нужно побеждать. Как нужно подчинять себе… Теперь мне это очень пригодиться…
– Теперь?
– Да брось, Снейп. Ты же не дурак. Или ты думаешь, что я просто убью Вольдеморта? Это не сложно: Лили вот-вот переведет нужное заклятие… Но ведь ты же знаешь наш мир – всегда может появиться другой Тот-кого-нельзя-называть. Большинство волшебников – круглые идиоты. Обычное стадо баранов. Им непременно нужен вожак – иначе и жизнь не в радость. И теперь, когда у меня есть сила, я стану таким вожаком!
Я издал неразборчивое бульканье. Мысли закружились в хаосе.
– Я – единственный, кто может сделать волшебников по-настоящему счастливыми. Всех волшебников. Без этого дурацкого деления на чистокровных и маглорожденных. Я уже могу воскрешать мертвых. Лечить любую болезнь одним прикосновением пальцев. Мне даже не нужно доставать палочку, чтобы наложить Империо. Дай мне и Лили еще пару недель – и я сделаю волшебный мир совершенным…
Внезапно у меня заболела левая половина моей головы. Так сильно, что стало больно дышать..
Я сказал Поттеру:
– Ты серьезно говоришь? Все это?
– Такими вещами не шутят, Снейп…
Я посмотрел ему в лицо. Плывущие перед глазами зеленые круги мешали видеть, но я все равно различал стальной блеск в его глазах. Блеск фанатика. Фюрера.
Фюрер волшебного мира Джемс Адриан Поттер…
– Нет! – я прокричал это короткое слово так громко, как только мог, и оно отразилось от стен маленького бара, оглушая меня. Нетронутый стакан, стоявший передо мной, взорвался тысячей осколков. Молодая пара за столиком посмотрела в испуге.
Я схватил Поттера за грудки.
– Если ты сделаешь это – ты ничем не лучше Темного Лорда! Пойми же это, Поттер! Нельзя, нельзя ставить себя выше других! Нельзя вести остальных за собой, даже не спросив их мнения!
Поттер произнес одно короткое слово. Легкое, как дуновение ветра.
И все стало очень просто.
Я пишу все быстрее и быстрее.
«Поттер собирался стать новым Лордом. Он наложил на меня что-то вроде Империо и привел в управление авроров. Продемонстрировал всем мою Черную метку. Сдал как преступника.»
Лицо Минервы МакГонагалл каменно-неподвижно. Только тонкие ноздри чуть трепещут от дыхания.
Голова по-прежнему болела. Кроме того, заныла спина. Впрочем, второе было скорее следствием долгого сидения на каменном полу, а не заклятия Подчинения.
Я ждал. Собственно, мне больше ничего не оставалось.
Я не понимал, почему они медлят. Ведь давно полагалось перевести меня в общую камеру аврората. Затем суд и Азкабан. Свои шансы – мое слово против слова Поттера – я даже не пытался оценивать.
Все что я мог – это лелеять планы уничтожения Поттера. Не отмщения. Не раскрытия его истинных намерений кому бы то ни было. Уничтожения.
Потом открылась дверь и вошел Шизоглаз Хмури.
Я рванулся.
Он выхватил волшебную палочку. Крепкие веревки оплели мои запястья и лодыжки. Не удержав равновесия, я упал.
Хмури подошел ближе. С минуту внимательно рассматривал меня своими жуткими глазами, наклонив голову к левому плечу. Затем сделал еще шаг и тяжело опустился передо мной на колени.
Резким движением, он распахнул на мне мантию. Его мозолистая правая рука скользнула под пояс моих брюк.
– Грязный ублюдок, – я задохнулся, – что ты делаешь?!
Его лицо приблизилось. Омерзительный толстый язык скользнул по моим губам.
– Странно, – прошептал он, знакомо прищурившись, – а ведь ты говорил, что главное – совсем не внешность…
Я отпрянул в изумлении.
– Гермина?!
– Ну, не могу сказать, чтобы во плоти… – осклабился Хмури-Гермина.
– Но… как? Многосущное зелье?
– Что ты… Где бы я взяла месяц? У меня очень неплохие способности переводчика… Интересное заклятие, не правда ли?
– Ты…
– …Одолжила тело Хмури, только и всего. Давно мечтала, чтобы у меня был член… А теперь поднимайся – и дуем отсюда. В сущности, у нас не так уж и много времени…
Путы на моих руках и ногах исчезли. Я поднялся, растирая запястья.
…Помещение аврората казалось иллюстрацией к сказке о Спящей красавице. Спали все – от свесивших головы на грудь охранников до обмякшей за столом секретарши.
– Заклятие массового сна. Эффективно и куда более гуманно, чем убийство, – на ходу объяснил Хмури… то есть Гермина.
Затем он подошел к креслу, стоявшему в самом дальнем углу. Когда я увидел, кто именно спал в нем, я закричал.
В следующую секунду тело Хмури, обмякнув, опустилось на ковер. Гермина – настоящая Гермина – как ни в чем не бывало поднялась с кресла.
– Недостаток этого фокуса в том, что приходится оставлять свое собственное тело где ни попадя, – посетовала она. – Так что по бабам придется отправиться в следующий раз… Жаль… Вероятно, это было бы очень интересно.
Я схватил ее за руку.
– Гермина! Тебе нужно немедленно спрятаться!
Она вырвалась.
– Мне? Кажется, ты что-то путаешь…
– Послушай меня… – я перевел дыхание. – Поттер догадается, что это ты меня вытащила. Он поймет, что ты использовала заклятия из Книги Сов… А ему совсем не нужны конкуренты. Теперь, когда Книга в его руках, он не остановится даже перед убийством…
– Я могу погрузить его в сон… – голос Гермины слегка дрожал.
– Лили Эванс начала переводить Книгу намного раньше тебя… Я уверен, он знает, как отразить любое твое заклятие. Более того – со дня на день ему станет известно заклятие Смерти…
Гермина нервно хохотнула.
– Я только-только подобралась к нему. Кажется, это куда удобнее, чем Авада Кедавра. Никакой палочки. Никаких лишних движений. Даже никаких слов – только движение мысли. И, разумеется, никаких доказательств.
– Вот видишь! – я снова схватил ее прижимая к себе. – Гермина, милая, прошу тебя, укройся где-нибудь…
Она помолчала, нервно покусывая губы.
– Хорошо. Я буду в твоем кабинете в Хогвартсе. Едва ли в голову Поттеру придет мысль искать меня там.
Это было рискованно, но ничего лучше в данный момент мне в голову не приходило. Я согласился.
– Отправляйся туда немедленно.
– А ты, милый? – ее руки обвили меня. – Что будешь делать ты?
– Ну… сначала я наложу заклятье Памяти на этих… – я кивнул на спящих авроров. – А затем… Затем я позабочусь о Поттере.
«Гермина вытащила меня оттуда. Она усыпила охранников. Тогда я отправился убить Поттера. Мне было нужно, чтобы ни у кого не возникло подозрений о Книге, о Гермине и обо мне.»
Бесцветным тихим голосом Минерва жалуется, что ей сложно читать. Я достаю волшебную палочку и зажигаю вторую свечу.
Это начала конца. С каждой секундой Минерва МакГонагалл все глубже и глубже проваливается в темному. На самом деле, я ничем не могу помочь ей.
И я пишу дальше.
Поттер так и не стал настоящим Упивающимся Смертью. Поэтому он так и не узнал главного – что у Темного Лорда не бывает доверенных лиц.
Оказалось, Милорд мог расстаться с Книгой Сов. Возможно, он не слишком верил в старые сказки и полагал найденный в Вавилоне артефакт дешевой подделкой.Я так никогда и не узнал этого.
На самом деле Поттер был нужен Темному Лорду совсем по другой причине. Вольдеморт искал его сына.
Будь Поттер хоть капельку глупее, мальчишка давным-давно был бы мертв, а будущий фюрер магического мира – выброшен на помойку. Но Поттер был не глуп. Дом его жены и сына был защищен самым сильным заклятьем Доверия. И мне во что бы то ни стало нужно было выяснить, кто хранитель этого заклятия.
Найти Петтигрю оказалось несложно. Доставить его прямиком к Темному Лорду – делом одной минуты. Мой расчет был прост. Петтигрю вполне мог знать тайну Хранителя. И он был единственным из друзей Поттера, кого представлялось возможным расколоть…
Разумеется, мой план казался чистейшей воды авантюризмом, но в этот день я не смог придумать ничего более достойного.
Все оказалось куда как проще. К Петтигрю даже не требовалось применять угрозы – только тонкую, продуманную лесть. Темный Лорд прекрасно справился со своей задачей.
И ни я, ни он даже не могли предположить, какой Петтигрю даст ответ.
Для Поттера все было кончено.
…Гермина действительно ждала в моем кабинете. Я почувствовал ее присутствие, едва лишь переступил порог комнаты. Ее вкусный, чуть горьковатый аромат.
Мой рассказ она выслушала в своей обычной манере – не перебивая и не задавая вопросов. Когда я закончил, она встала со своего кресла и подошла ближе. Опустилась ко мне на колени. Обхватила руками за шею.
– Выходит, – прошептали ее пухлые губы всего в дюйме от моего лица, – выходит, если Тот-кого-нельзя-называть убьеи Поттеров, мы будем единственными, кто владеет заклятиями из Книги Сов?..
Я отшатнулся.
– Единственными… Гермина, я считаю, что твои записи необходимо немедленно сжечь. Ни одному волшебнику нельзя давать в руки столько Силы, сколько таит эта книга…
– Что?.. – Гермина убрала с лица прядь волос и рассмеялась. – Севрус, милый, какую чушь ты говоришь… Это же потрясающе интересно – знать все те великие заклятия, которыми не могут воспользоваться остальные. Конечно, я не призываю тебя становиться фюрером… или как ты там обозвал Поттера? Но ведь, владея этой силой, мы сможем позволить себе все. Любое наше желание немедленно будет исполнено… Любая прихоть…
– Любая прихоть… – повторил я одними губами.
Рассмеявшись, Гермина накрыла мой рот поцелуем. Я обнимал ее, чувствуя, как с каждым мгновением деревенеют мои руки…
– …Мне нужно идти, – прошептал я, наконец, оторвавшись от нее…
– Зачем? – она непонимающе захлопала глазами.
– Я должен убедиться, что все сделано так, как мне нужно.
– Ты о Поттерах? Да, милый, конечно… Я буду ждать тебя, чтобы продолжить… – чуть прищурившись, она указала на мой рабочий стол, заваленный листами пергамента.
Уходя, я чуть задержался, рассматривая ее записи.
«Темному Лорду нужен был сын Джеймса Поттера – Гарри. Я нашел человека, который знал, где скрываются Поттеры. Темный Лорд отправился к ним в дом и убил их. Но он не смог убить Гарри и потерял всю свою силу.»
Моя рука замирает. Минерва МакГонагалл подбадривает меня.
– Ну же, – говорит она. – Еще чуть-чуть…
Это был удивительно ясный и теплый вечер для октября. Ярко светила луна, и в ее свете горящий дом Поттеров казался феерически прекрасным.
Я уже знал, что произошло. Все знали.
Темный Лорд попытался убить сына Поттеров, но заклятие впервые не сработало, ударив рикошетом. Темный Лорд погиб.
Моя работа была кончена.
Я наклонился и подобрал с земли пригоршню сухих осенних листьев. Поднес их к лицу, вдохнул сладковатый прелый аромат. На душе было удивительно легко. Мысли казались прозрачными до кристальной чистоты.
Я аппарировал в Хогсмид…
…Когда я вошел в кабинет, Гермина Грэй была еще жива. Ее изящное тело, скрючившись, лежало на полу, тонкие пальцы с посиневшими ногтями вцепились в ворс ковра. Красивое нервное лицо было повернуто ко мне. Зрачки глаз были расширены. С белых как мел припухших губ слетел еле слышный хрип.
Я бросился к ней.
Ее кожа была холодной как лед.
– Заклятье Смерти, – зачарованно прошептал я.
Она глубоко вздохнула – в последний раз.
Я не помню, сколько времени я просидел, сжимая в объятиях тело Гермины. Кажется, за окном уже начинало светлеть. В утреннем свете ее красивое мертвое лицо казалось абсолютно серым.
Тогда я встал, аккуратно положил Гермину в кресло и накрыл моей мантией. Затем подошел к своему столу и достал палочку. Исписанные острым гермининым почерком пергаменты вспыхнули веселым огнем…
…И я услышал, как за моей спиной скрипнула дверь.
В эту минуту я был готов ко всему. К аресту. К любому Непростительному заклятию. К Поцелую дементора.
Я оглянулся, готовый к встрече со своей судьбой.
Это был человек, которого я меньше всего ожидал здесь увидеть. На пороге стояла Минерва МакГонагалл.
Он мучительного чувства déjà vu свело скулы.
Она стояла молча, глядя мне прямо в глаза. Затем опустила взгляд на свои руки – бесконечно старые руки, обтянутые сухой как пергамент кожей.
– Ненавижу, когда так происходит, – ее резкий голос разорвал тишину пополам. – Когда тебе срочно нужно что-то выбрать, хватаешь первое попавшееся…
И я все понял…
– Гермина?..
– Ее тело оказалось первым, до которого мне удалось добраться… А времени не было… – ее губы задрожали.
…Так это и произошло. Гермина сама трансфигурировала свое мертвое тело в цветок лилии – белоснежный и болезненно-хрупкий. Помню, я испытал почти физическую боль, когда лилия полетела в камин.
Она оказалась прекрасной актрисой. Мне кажется, никто не заподозрил, что под чопорной внешностью Минервы МакГонагалл теперь скрывается совсем другой человек – она также блестяще проводила свои занятия, также строго назначала взыскания, также трогательно заботилась о своих гриффиндорцах.
Я тоже остался в школе. Это оказалось даже забавным – соревнование с Минервой. Каждый сентябрь мы заключали пари: кому в этом году достанется кубок… Постепенно, мы оба привыкли.
Потом в школу пришел Гарри. Темный Лорд возродился и мы оба оказались членами Ордена Феникса. Сначала Минерве было трудно, но она справилась и с этим. В конце концов, она была очень талантливая девочка.
У нее все прекрасно выходило. Вплоть до сегодняшнего дня. Уверен, настоящая Минерва МакГонагалл едва ли могла вести себя по другому…
Что же до нашей… интимной жизни, то я не могу утверждать, что подобные изменения во внешности Гермины пошли нам на пользу. Мне слишком не хватало ее лица. Тонкие губы Минервы МакГонагалл казались мне абсолютно асексуальными.
Но мы перешагнули и через это. Я ведь действительно утверждал, что внешность – не главное. А супругам, которые прожили в браке больше пятнадцати лет, наверное, абсолютно все равно, как они выглядят…
Я пишу:
«Гермина Грэй не хотела умирать. Она знала заклятье захвата тела и воспользовалась телом Минервы МакГонагалл. Никто, кроме меня, не узнал об этом. Она прекрасно сыграла свою роль. Мы с Минервой МакГонагалл стали любовниками.»
Я чуть было не дописал «…и врагами».
Минерва МакГонагалл читает, болезненно щурясь. Затем смотрит на меня в упор. В ее взгляде новое, незнакомое мне выражение.
– Ты забыл еще кое-что…
Я медленно киваю. На дощечке осталось совсем мало места, и я пишу, стараясь вместить свои острые, нервные буквы:
«Это я убил Гермину Грэй».
…Когда я уходил из своего кабинета, отправляясь к дому Поттеров, я на секунду задержался у стола, якобы получше рассмотреть пергаменты с заклинаниями. Этой секунды хватило, чтобы незаметно опорожнить в стоявший на столе стакан маленькую – едва ли крупнее моего ногтя – склянку с ядом на основе слюны василиска. Я всегда носил этот яд с собой.
Я и сам не верил, что Гермина окажется настолько глупа, чтобы пригубить стакан.
Действие яда длилось всего несколько минут, так что я не должен был застать ее агонию.
Я не хочу оправдываться. Просто… я не мог поступить иначе.
На тот момент Гермина Грэй потенциально была самым сильным волшебником в мире. Владелицей Ящика Пандоры. У меня уже был опыт… общения с Темным Лордом. Я не мог допустить повторения старой истории.
Я убил Гермину Грэй и уничтожил Книгу Сов и все экземпляры ее перевода.
Возможно, это был единственный верный поступок в моей жизни.
Минерва МакГонагалл быстро читает и также быстро закрывает глаза. Облизывает губы.
Я сижу не шевелясь. Больше всего я боюсь услышать, что она скажет сейчас.
И она говорит:
– Я спрашивала тебя о другом. Про это я всегда знала.
Позабыв, где я нахожусь, я резко вскакиваю в ее постели и кричу:
– Что?!
Кто-то настойчиво стучит в дверь. Тени на лице Минервы МакГонагалл дрожат.
– Ну разумеется, я это знала, – повторяет она. – Или ты, как всегда, держал меня за полную дуру?
Я слышу бешеный стук своего сердца.
– Я хотела знать другое, – ее голос становится совсем чужим, скрипучим, как несмазанная дверная петля. – Я хочу знать…
Она говорит совсем тихо, так что я наклоняюсь совсем близко, стараясь не пропустить ни звука. И я слышу:
– …Ты меня любишь?
На дощечке для письма больше нет места. И я торопливо стираю написанное – ладонью, рукавом мантии. Теперь я весь вымазан черным.
Дощечка снова пуста, и я пишу на освободившемся пространстве:
«Это единственное, в чем я всегда был уверен».
