Тот-Кого-Противно-Называть

Глава первая.
Глава вторая.
Глава третья.
Глава четвертая.
Глава 1


Название: Тот-Кого-Противно-Называть
Автор: Potter_James
Жанр: Пародия (на юмор не претендую)
Рейтинг: R
Пейринг: Драко/Гермиона
Варнинг: strong language, ООС, наверняка,злостнейший, АУ – написано без учета шестой книги.
Саммари: Фик посвящен очень необычному и неожиданному пейрингу – ДракоМалфой/ГермионаГрейнжер. АУ, так как написано без учета шестой книги. Драко приезжает в школу, в шестой раз, и обнаруживает, что Гермиона очень изменилась за лето. Это наводит его на грустные мысли.

***
Эпиграф.
Разговор на могиле усопшего супруга.
Молодой солдат (подходит к склепу): Соболезную, мадам. Ваши чувства близки мне.
Румяная красавица-вдовица: Вы тоже пережили подобное?
Молодой солдат: Нет. Но очень надеюсь пережить. То есть наоборот. Вы понимаете….
Румяная красавица-вдовица: Я понимаю вас…
("ДМБ")

***
Как и должно быть у истинного Малфоя, сердце Драко всегда оставалось большим, но холодным, как арктический айсберг. Не одна надежда развалилась на множество уродливых и кривых кусков, столкнувшись с бессердечием и равнодушием истинного Малфоя, но любовь и его настигла, как и всякого, совершенно внезапно. Никогда и ничто он не любил так отчаянно и безоглядно. Необузданная страсть растопила айсберг, сделав холодное сердце пылким и неистовым, и теперь на месте ледяной пустыни горел пожар в джунглях.

Фисташки. Драко попробовал их впервые прошедшим летом и лишился покоя. История Первой Пробы, перевернувшей жизнь Драко с ног на голову, такова: Министр Магии угостил Люциуса Малфоя фисташками – подарил ему в коридоре маленький разноцветный пакетик, - и Люциус хотел было выбросить плебейское кушанье в помойное ведро на выходе из Министерства, но что-то его остановило. Борясь с отвращением, он, на вытянутых руках, принес заветный пакетик домой, и там-то Драко, пренебрегая отцовским запретом и предостережением, впервые попробовал фисташки.

Теперь без них он не выходил из дома и не возвращался, не купив несколько пачек. И пусть от невоздержанности в их употреблении у Драко появились прыщи и начало портиться зрение, а по утрам стало пахнуть изо рта, пусть желудок бунтовал – Драко был не властен над собой, когда речь шла о фисташках. Сегодня, в день шестой поездки в Хогвартс, он прибыл на вокзал пораньше, когда никого еще не было в поезде, потому что он никого не хотел ни знать ни видеть, и, запершись в пустом купе, принялся за фисташки. Начав одну пачку, он не мог остановиться, пока не приканчивал ее целиком. Он не мог говорить, не мог оторвать взгляд, не мог прерваться ни на секунду – мог только щелкать скорлупкой и выгрызать оттуда соленый, жареный орех, зеленый внутри, а снаружи будто бы покрытый многолетней гнилью и плесенью. С каждой новой фисташкой Драко ускорялся, и пакет со шкурками, лежавший у него на коленях, стремительно заполнялся. Драко был отрешен и выключен. Впрочем, это не совсем так – он не мог выдавить из себя ни звука и ничем не мог пошевелить, но он мог думать. И как раз в этом пустом купе, за поеданием фисташек, его настигла меланхолия и тоска по стремительно уходящей юности.

С чего вдруг?

Дело в том, что десятью минутами ранее, в вагоне поезда, в проходе, он столкнулся с Гермионой Грейнджер, которая тоже зачем-то пришла на вокзал в такую рань.

Драко ее сразу узнал, но, доверяя вполне своим собственным глазам, не смог не заметить, как сильно Гермиона изменилась за прошедшее лето. Она растолстела – не то чтобы стала, как пивная бочка, но придирчивому Драко, привыкшему слушать жалобы своей матери на каждый лишний миллиметр и без того тщедушного тела, килограммы Гермионы бросились в глаза. «Тупая корова», - подумал Драко. Затем, когда она приблизилась, он отметил, что черты ее лица погрубели, что ноги стали ей слегка коротковаты, что губы у нее сильно искусаны – очевидно, от мучительных интеллектуальных потуг, а волосы стали жесткими и колючими на вид.

- Привет. Выглядишь блевотно, - заметил Драко, втягивая живот и прижимаясь к стенке, когда она проходила мимо, волоча за собой громадный чемодан и несколько полиэтиленовых пакетов, набитых какой-то непривлекательной на вид одеждой.

- На себя посмотри, - огрызнулась Грейнджер, изо всех сил пиная свой чемодан по надутому клетчатому боку ногой в тупоносой, бескаблучной туфле.

- Ты так растолстела, чтобы одной за партой сидеть? – спросил Драко.

- Чтобы случайно упасть на тебя при встрече и раздавить, - отдышавшись, ответила Грейнджер, дрожащим от ярости голосом. – Чтобы размазать тебя своим весом, как прессом, по полу. Прошу, исчезни пока, ладно? Учебный год еще не начался.

- Не сердись, я просто хотел тебя обидеть…, - примирительно поднимая руки, оправдывался Драко.

Грейнджер не обернулась.

Драко оценил свою шутку, пожал плечами и поспешил в купе, где его ждали двести грамм фисташек. И теперь, воссоединившись с орехами, он вдруг вспомнил слова Грейнджер «На себя посмотри». Эти слова отозвались болью в его сердце. «А девки-то стареют», - подумал Драко, и обратился мыслями к себе, как это всегда с ним бывало. Постепенно мысли о собственной бренности стали настолько его тяготить, что доел Драко безо всякого удовольствия.

Некоторое время он просто сидел, стискивая в руках пакет со шкурками от фисташек, а потом аккуратно засунул пакет под сиденье и туда же закинул какие-то мятые бумажки, который он нашел в своих карманах…вот так, намусорив, Драко встал и вышел из купе, громко хлопнув дверью.

Он шел по вагону, сунув руки в карманы и глядя на пол прямо перед собой. Ноги принесли его прямо к купе Грейнджер.

Не утруждая себя стуком, он открыл дверь, и облокотился на косяк. Грейнджер, закинув ногу на ногу так, что юбка задралась до самых трусов, что-то строчила в толстом блокноте на пружинах.

- Это «Дневник Вонючей Грязнокровки»? – спросил Драко, произнеся слово «грязнокровка» безо всякого удовольствия, только для порядка, настолько плохо ему было.

- Ты дебил, - вздохнула Грейнджер, отрываясь от блокнота. – На «грязнокровок» в наши дни обижаются только «чистокровки». Это давно устарело.

- А на что обижаются грязнокровки?

- Ни на что. Грязнокровки не обижаются, грязнокровки бьют в глаз. Уйди из проема, пожалуйста.

Но Драко слишком тосковал из-за долгих и счастливых лет его жизни, безвозвратно ушедших в прошлое. Он не мог быть сейчас один. И пусть сам вид Грейнджер угнетал его, ему необходимо было с кем-то поговорить по душам.

- Отец рассказывал, что ты ездила в Болгарию к Краму, когда тебе было четырнадцать. Я прямо испугался. В четырнадцать лет отпустить девицу, одну, к парню, в такую даль…кого растит из тебя твоя мать?

- Мы отлично провели время. Я посетила прекрасные экспозиции, не говоря уже о том, что в Болгарии много выдающихся памятников архитектуры.

- Каких?

- Замков.

- Обитаемых?

- Нет. Их обитатели давно усопли.

- А-а-а-а, - протянул Драко, входя в купе и садясь напротив. Он долгим взглядом, полным тоски и отчаяния, посмотрел в окно и произнес, - Зачем ты не усопла, Грейнджер? Зачем не усопли Поттер и Уизли? Что я вам сделал, что вы отказываете мне в такой малости?

- Кстати, это место, на которое ты сел – это место Гарри. Он всегда на нем сидит.

- Ничего. Он придет – я встану.

Гермиона взглянула на него страшно.

- Что? – спросил он, поежившись под ее взглядом.

- Вот уж не думала услышать от тебя такое… - покачала головой Гермиона.

- Это была шутка, - поморщившись, ответил Драко. – В ней я хотел выразить все мое презрение к раздутой из ничего репутации Поттера и лично к тебе.

Гермиона протянула «угу», саркастически приподняв брови, и покачала головой.

- Да честно! – возмутился Драко.

- Я верю, верю, Драко, не разоряйся, - быстро согласилась Грейнджер, и снова уткнулась в свой блокнот. Драко был готов поклясться, что она вот-вот рассмеется.

Немного подумав, он пришел к выводу, что пошутил действительно неудачно. Осыпав себя проклятиями, он вскочил на ноги и, стиснув кулаки, прорычал:

- А если надо, я могу даже лечь на коврик под дверями его спальни, ты, тупая, жирная корова. Ты даже шуток не понимаешь, дура.

И с этими словами Драко пулей выскочил из купе и в ярости помчался по вагону. Дойдя до конца, он пинком открыл дверь, затем еще одну, и перешел в другой вагон. Когда и тот вагон закончился, он перешел в следующий. И так, громко хлопая дверями, он шел по поезду до тех пор, пока не встретил Крэбба и Гойла, на которых можно было сорвать злость.

- Ну и где вы шляетесь, придурки?! – накинулся на них Драко. – Я жду уже целый час, специально ради вас приперся на вокзал в такую рань!

- Ради нас? – недоуменно переспросил Крэбб.

- Ради вас, тупица, ради вас! – неистовствовал Драко. – Мы договорились встретиться здесь с утра пораньше!

- Мы договорились? – также испуганно переспросил Гойл. Драко сделал глубокий-глубокий вдох, а затем долгий, шумный выдох.

- Мы договаривались. Вы просто забыли, как всегда. Надеюсь, вы хорошо выспались.

- Да, хорошо, спасибо, Драко, - приветливо улыбнулся Крэбб.

- Прости, но мы правда забыли, - развел руками Гойл.

- Ничего страшного, - выдавил Драко. – Пойдемте, сядем куда-нибудь.


Следующая встреча с Грейнджер у Драко произошла, когда Хогвартс был уже близко, а за окном было уже темно.

Драко вышел из купе и направился в тамбур подышать свежим воздухом. В вагоне, как назло, было совершенно темно – не видно ни зги, - потому что кто-то выключил свет. Драко осторожно крался в темноте, ощупывая руками стены, и жалел, что знает этот поезд не так хорошо, как хотелось бы. Из купе по обе стороны прохода доносились чьи-то голоса, смех, веселый визг, а Драко, все также на ощупь, пробирался к тамбуру.

Когда, по его расчетам, уже близок был выход из вагона, он выставил руки вперед и, как зомби, продолжал медленно шагать, закрыв глаза для комфорта, ведь всем известно, что с полной темнотой легче всего смириться с закрытыми глазами. Вот-вот должна была быть дверь. Но внезапно, через пять шагов, вместо гладкой, холодной и плоской дверной ручки, его руки мертвой хваткой вцепились во что-то большое, круглое и теплое.

- А! – на Драко обрушился град болезненных ударов, - Смотри куда прешь!

- Что это было?

- Это был…фрагмент моего тела, - уже спокойнее отозвались из темноты. – Я понимаю, здесь темно, но будь, пожалуйста, поаккуратнее.

Внезапно в вагоне включили свет.

- Грейнджер?!

- Малфой?!

- Я что…ухватил тебя за задницу? – дрожащим голосом спросил Драко, в ужасе глядя на свои ладони.

- Да, - мрачно отозвалась Грейнджер, и, не выдержав этой омерзительной сцены, быстро отвернулась к окну.

- Теперь мне придется ампутировать себе обе руки! - с отвращением и неподдельным страхом воскликнул Драко.

- А мне придется ампутировать себе обе задницы, - ответила Грейнджер, не оборачиваясь и громко шмыгнув носом.


Драко оторвал взгляд от своих рук и задумчиво посмотрел в окно. «Какой странный сегодня день», - подумал он – «Мои руки на толстой заднице Грейнджер». Затем он взглянул на Гермиону и увидел, что она держит в руках сигаретную пачку, вынимая оттуда длинную, тонкую сигарету.

- Ты куришь?! – от души изумился Драко. – То-то я думал, почему у тебя зубы желтые.

- Я не курю, - через плечо ответила Грейнджер. – Это мамины. Я хочу, чтобы она бросила курить. Сейчас я буду выкидывать сигареты по одной в окно – так заговор против курения начинается, я прочитала. А зубы у меня желтые, чтоб ты знал, потому, что я чищу их специальной укрепляющей пастой. Это временная реакция, потом они снова будут белые.

- Ой, ну ты просто камень у меня с души сняла, честно, - выдохнул Драко, прикладывая руку к груди и прислоняясь к стене.

- Знаешь, Малфой… - начала Грейнджер, сокрушенно покачав головой. – Сегодня очень странный день. Тебя сегодня слишком много. Понимаешь, о чем я?

- Тебя теперь тоже многовато, сегодня и до конца твоих дней, - парировал Драко, пританцовывая на месте и делая неопределенные, но широкие движения руками в области своей груди и таза. – Понимаешь, о чем я?

Но Грейнджер не ответила. Она отвернулась от него, приоткрыла окно и стала выкидывать сигареты по одной, беззвучно шевеля губами и глядя в одну точку. Драко еще пару минут потоптался на месте, сказал пару гадостей, но Грейнджер, казалось, не слышала его, и тогда, мысленно плюнув на пол, Драко отправился в туалет – помыть руки. До школы оставалось ехать около часа.
Глава 2


Маленькое ЗЫ: поскольку это АУ, здесь Снейп ведет зелья на шестом курсе. Без Снейпа в качестве зельевара пейринг Драко/Гермиона не может существовать. Это абсурд. Спасибо за отзывы:)



Праздничный ужин Гермионы в Хогвартсе был испорчен Гарри Поттером, а, точнее, его искренними, но жалкими потугами казаться непринужденным и веселым. Гарри чах на глазах. За два летних месяца, проведенных вдали от друзей, он сильно исхудал – лицо стало совсем маленьким, руки тонкими, волосы неприлично отрасли, а глаза…

- Что ты смотришь на меня глазами своими коровьими? – спросил Малфой за ужином, когда Гарри, замерев и задумавшись, уставился в одну точку, и этой точкой, как назло, оказался Малфой.

Гермиона не сдержалась, и незаметно даже для Малфоя показала ему средний палец. Но, объективности ради, она не могла не признать, что глаза у Гарри, если бы не были зелеными, действительно были бы совершенно коровьими – такими же большими, на исхудавшем и бледном лице, влажными и бесконечно тоскливыми, будто их обладатель предчувствовал, что рано или поздно отправится на котлеты.

- Гарри, ты теперь капитан команды по квиддичу, - начала Гермиона нарочито веселым голосом. – Когда думаешь начать тренировки?

Признаться, этот вопрос волновал Гермиону меньше всего на свете. Ей бы хотелось, чтобы тренировок по квиддичу вообще не было, но она подумала, что Гарри приятно будет поговорить на любимую тему.

- Ты же против тренировок по квиддичу, - вяло ответил Гарри, вымучивая из себя улыбку и ковыряя свой праздничный ужин. – Они же мешают занятиям.

- А ты что – будешь усердней учиться, если их не будет?

- Не буду, - ответил Гарри, обреченно мотнув головой, как баран. – Не буду вообще учиться. Надоело. Не хочу.

- Гарри… - сочувственно начала Гермиона.

- Да шутка, шутка. Забей, - быстро ответил Гарри, вымучив из себя оскал. – Шучу я.

Гермиона вздохнула и уткнулась в свою тарелку. Гарри старался никого не грузить, не угнетать окружающих, но чем больше он старался, тем хуже всем становилось от его мучительных потуг.

Рон даже не знал, что сказать. Он только поджимал губы, поводил бровями и корчил страшные рожи Гермионе, когда ему казалось, что она завела разговор на опасную тему – на ту, которая может расстроить Гарри. Впрочем, Рон был куда худшим дипломатом, чем Гермиона, и, прекрасно зная об этом, все больше молчал, налегая на ужин.

Наконец, расковыряв то, что у него было на блюде до состояния каши грязновато-коричневого цвета, и не положив в рот ни куска, Гарри встал и бодрым голосом сказал:

- Как вкусно все сегодня, да? Пойду-ка я спать, ребята. Не выспался – Дадли всю ночь смотрел телевизор и вообще… - Гарри приветливо им улыбнулся и, ссутулившись, быстро пошел к выходу.

- Не плачь, Поттер, лето возвратится! – крикнул ему вслед Малфой под дружный гогот слизеринцев, и Гермиона мысленно воздала ему хвалу за то, что он не упомянул в своей шутке ни о смерти Сириуса Блэка, ни о Волдеморте.

Гарри даже не обернулся. Он ускорил шаг и вышел из зала. Рон швырнул свою вилку на тарелку и ударил кулаком по столу.

- Ты тоже видишь, что он хочет умереть? – возмущенно сказал он. – Что мне сделать? Упасть с метлы во время матча? Это будет смешно?

- Это плохая идея, Рон, - сокрушенно покачала головой Гермиона.

- Я уже понял. Что ты предлагаешь?

- Не знаю, - вздохнула Гермиона. – Никаких идей.

- Зачем ты тогда читаешь все эти толстые книги? В них не написано, как спасти друга от самоубийства?

- РОН! – в ужасе задохнулась Гермиона, подавившись соком.

- Что «Рон»? У меня же есть глаза. Теперь я буду запирать на ночь окно нашей спальни и пробовать все, что он будет есть. И не буду отходить от него ни на шаг, даже в туалете.

- Особенно в туалете, Рон, это самое главное, - мрачно отозвалась Гермиона.

- Ничего смешного. Если понадобиться, буду ему держать…

- Что?

- Нет, ничего. Извини. Я просто говорю, что он в таком состоянии…за ним нужен глаз да глаз.

Гермиона кивнула. Аппетит пропал. Она подперла щеку рукой и уставилась в свою тарелку – все это было очень мрачно и грустно, потому что Рон был чертовски прав. Гарри всегда был склонен к экспрессивным и необдуманным поступкам, предпочитал действовать по настроению, и в таком настроении, в каком он пребывал за ужином, ему не составит труда прыгнуть с Астрономической Башни или повеситься в кабинке туалета Плаксы Миртл на гриффиндорском галстуке. Или отравиться неправильно сваренным зельем – это Гарри удается особенно хорошо.

- Знаешь, я тоже пойду, - тихо сказала она, не глядя на Рона.

- Вешаться? – энергично жуя, спросил Рон. Он был непривычно бледный – веснушки приняли какой-то зеленоватый оттенок, и Гермиона знала, что в таком нервном состоянии Рон будет сидеть и есть, заедая стресс, до тех пор, пока Дамблдор лично не выпроводит его из-за стола.

- Посижу на лестнице, - Гермиона пожала плечами и встала. – Подумаю, что нам делать.

Рон кивнул, не ответив, и положил себе на тарелку большой кусок пирога. Бедный, бедный Рон. Гермиона даже не знала, кого ей больше жалко – Рона или Гарри, потому что первый страдал не меньше второго, и от расстройства даже не заметил, как умял большой кусок жареной рыбы, от которой его обычно тошнило, и даже запаха которой он раньше не выносил.

Гермиона вышла из зала и села на ступеньку пустой лестницы. Скоро по этой лестнице пронесутся толпы обезумевших школьников, затопчут ее, Гермиону, и отпинают ее тело.

Она прислонилась к перилам и уставилась в одну точку. Этот год начинался очень невесело, и она была к этому не готова, хотя знала и переживала последние трагические события…и все равно от Хогвартса она ждала какого-то позитива, как всегда, а позитива не было. Она ждала от любимой школы вдохновения и оптимизма, но чем дальше, тем тоскливее здесь становилось. Впервые с того момента, как она вошла сюда в одиннадцать лет, ей отчаянно захотелось домой. К маме.

Из зала стали выходить школьники. Сначала по одному. Потом по два-три человека. Вскоре, топоча ногами, помчится целая толпа.

Когда из зала, вместе с Флинтом, Крэббом и Гойлом вышел Драко Малфой, Гермиона его даже не заметила, все также обреченно глядя перед собой, на чистую, но потёртую и старенькую ковровую дорожку.

- Что с тобой, грязнокровка? – не замедляя шага, бросил ей Малфой, проходя мимо. – Пляши! Сегодня такой день – Малфой случайно ухватился за твою презренную задницу.

Не дожидаясь ответа, они пошли вниз, по лестнице, ведущей в подземелье, а Гермиона переваривала только что услышанные слова.

Когда Малфой был уже, наверное, на подходе к своей комнате, она вдруг захохотала. Захохотала так громко, как давно не хохотала – широко раскрыв рот, согнувшись в три погибели и схватившись за живот. Она хохотала, пока в легких не закончился воздух, а потом хохотала еще, вся красная, как рак, умываясь слезами.

Это было настолько смешно, что передать словами насколько – невозможно. Гермиона задыхалась, и живот уже, наверное, свело судорогой, но остановиться она не могла. Школьники старались обходить ее стороной, а ей становилось от этого еще смешнее, и она с силой стучала ногой по полу, помогая себе хохотать.

- Что там Финниган подливал тебе за ужином в стакан? – раздался рядом голос Рона. Мгновенно, как по волшебству, смех отступил, и она, выпрямив спину, утёрла обильные слезы.

- Малфой классно пошутил, - просто ответила она. Рон пару секунд молчал, а потом широко улыбнулся.

- А, дошло. Да, классная шутка, - кивнул он, хохотнув. – «Малфой классно пошутил» - это угар.

Гермиона устало, но от души улыбнулась и, придерживаясь за перила, встала на ослабевшие от хохота ноги.

- Ладно, Рон, - выдохнула она. – Пошли-ка наверх. Утро вечера, как известно.

- Мудренее?

- Ну да. Сегодня очень странный день. Нам нужно выспаться и хорошенько подумать…обо всем этом.

- Надеюсь, это поможет, - поморщился Рон, и они вместе пошли наверх, в Гриффиндорскую башню.


Уже позже, лежа в своей кровати на спине и глядя в потолок, Гермиона снова рассмеялась. Она зарыла лицо руками, а потом даже закусила ладонь, чтобы не разбудить соседок по комнате, но все это привело к тому, что стало еще смешнее.

- Ты что? – сонно пробормотала Парвати, с трудом отрывая лицо от подушки.

- Ничего, - громко прошептала Гермиона, застонав и захихикав одновременно.

- Да ладно. Что ты ржешь? – спросила Парвати, приподнимаясь на локте.

- Ничего, - повторила Гермиона, и захохотала пуще прежнего, пытаясь зажать себе рот рукой. – Спи.

- Расскажи! – потребовала Парвати.

- Ну ладно, - чуть успокоившись, сдалась Гермиона. Признаться, ей ужасно хотелось рассказать. Она вытянула руки вдоль туловища, глубоко вздохнула и, широко улыбаясь, произнесла, - Ты не поверишь, но сегодня в поезде Малфой случайно ухватил меня за…

- За что?! – Парвати подскочила в кровати.

- За Это Самое, - давясь от смеха, произнесла Гермиона.

- За грудь? – громко шепнула Парвати, подавшись вперед.

- Наоборот, - сделав странный жест руками, ответила Гермиона.

- За попу?

- Ну да, - она снова засмеялась. – Прикинь?

Парвати пару секунд смотрела в темноту вытаращенными глазами, а потом, будто обессилев, рухнула в кровать на спину. Кровать громко скрипнула.

- Обалдеть, - восхищенно выдохнула она, широко улыбаясь потолку. – Умереть и не встать, Гермиона. И как это было?

- Да никак, - хихикнув, ответила Гермиона. – Зато потом он проходил мимо меня и, знаешь, что сказал? – Парвати снова резко села в кровати.

- Что должен, как честный человек, жениться.

- Кто «честный человек»? – Гермиона посмотрела на Парвати страшными глазами и продолжила, - Ничего подобного. Он сказал буквально следующее: «Пляши, грязнокровка, сегодня Малфой случайно ухватился за твою презренную задницу». Поэтому я ржу.

Партвати несколько секунд молчала, покачиваясь из стороны в сторону, а затем громко – очень громко, слишком громко для двух часов ночи, - переспросила:

- Пляши?!

- Ну да, - Гермиона пожала плечами. Парвати снова надолго замолчала. Затем, - и Гермиона почти услышала это, - широко и белозубо улыбнулась.

- Обалдеть! Начался учебный год….

- Вы заткнетесь? Я же сплю! – сонно прорычала проснувшаяся Лаванда.

Парвати легла в кровать и повернулась на бок, к стене, а Гермиона, вытащив из-под головы подушку, накрыла ей лицо, плотно прижав, и еще минут десять смеялась, слабо дрыгая ногами под одеялом.

*******

Первым уроком учебного года по расписанию была пара зельеварения с профессором Снейпом и факультетом Слизерин. Но за завтраком произошла неожиданность.

- Друзья! – воззвал Дамблдор, поднимаясь со своего места и постукивая вилкой по бокалу, будто намереваясь произнести тост. – Коллеги. Должен сделать одно объявление. Думаю, оно всех касается.

Школьники перестали жевать и уставились на директора.

- Наш дорогой профессор Снейп уезжает во внеочередную командировку, - Снейп со своего места окинул школьников мрачным взглядом, остервенело почесывая свое заклейменное предплечье. - По этой причине, все занятия по зельеварению на ближайшие две недели отменяются.

В зале повисла гробовая тишина. В этой тишине какой-то тоненький, совсем детский голосок прошептал громкое «Йессссссссссс», но быстро затих.

- Нам следовало предупредить вас заранее, но мы сами узнали об этом буквально сегодня ночью. Поэтому, факультет Слизерин и Гриффиндор, шестой курс, могут после завтрака пойти погулять или поспать. У остальных групп вместо занятий профессора Снейпа объявляется свободное время, поскольку замену мы найти не успели, к сожалению. Всем приятного аппетита, - директор улыбнулся и опустился на свое место. Снейп же, наоборот, поднялся со своего.

- Присоединяюсь к пожеланию приятного аппетита, и сообщаю, что каждая группа получит домашнее задание, и когда я вернусь, будет незамедлительно проведена контрольная работа. Задание будет на редкость большое и сложное, почти невыполнимое, и спрашивать я буду очень строго. Последствия для тех, кто не справится, будут ужасными.

- Благодарю вас, сэр! – рявкнул Драко Малфой, помахивая в воздухе вилкой.

- Всегда рад, мистер Малфой, - ответил Снейп и сел на свое место.

Тоска, нависшая над всеми четырьмя столами, не рассеялась до конца завтрака. Гермиона равнодушно жевала свою яичницу, но под самый конец трапезы не выдержала даже она.

- Вот блин, - процедила она и швырнула вилку на тарелку.
Глава 3


Дорогие авторы, прошу не обижаться, если вдруг узнаете что-то из своего фика. Эта пародия пишется не конкретно, а в общем и целом, и никаких конкретных авторов в виду не имеется.

Автор этого борделя извиняется за пароль из этой главы – ничего другого по латыни он не знает, и не имел возможности спросить.
Автор благодарит Дамблдора за то, что добрый старый директор позволил ему воспользоваться собой, чтобы исправить некоторые досадные оплошности и недоразумения предыдущих глав, допущенные по крайней забывчивости автора.

Посвящается самым развратным сводникам и растлителям на свете – школьной администрации.



Когда первый завтрак учебного года уже близился к завершению, Дамблдор неожиданно громко хлопнул себя по лбу, встал со своего места и прокашлялся. Все снова замолчали и повернулись к преподавательскому столу в ожидании новых известий.

- Совершенно забыл сказать, - обезоруживающе улыбнулся Дамблдор и развел руками. - Старостами в этом году назначаются...назначаются... – директор задумался, наморщил лоб и полез в карман своей мантии. Оттуда он извлек небольшого размера розовую бумажку в форме сердца, мятую и неопрятную на вид, поправил на длинном носу свои знаменитые очки и, поднеся бумажку к глазам, надолго уставился в нее.

- Кто-о-о-о-о? – тихонько протянул из зала писклявый голосок, обладатель которого сгорал от нетерпения узнать.

- Прошу прощения, - улыбнулся Дамблдор, глядя поверх очков на школьников добрыми голубыми глазами и тыкая крючковатым пальцем в бумажку. – Очень неразборчиво написано. Секундочку...А! Понятно. Старостами в этом году назначаются мисс Гермиона Грейнджер...и мистер Драко Малфой! – повысив голос, закончил директор.

Драко изменился в лице. Он почувствовал, как его прошиб холодный пот, а ноги под брюками покрылись гусиной кожей. Ему пришло в голову, что если бы он не был настоящим платиновым блондином то, наверное, поседел бы.

- А Грейнджер-то за что?! – возмущенно обратился он к Крэббу, который, счастливый, сильно хлопал его по спине.

Никто его не слушал, и тогда он позволил себе взглянуть на гриффиндорский стол, за которым сидела радостная Грейнджер и отвечала на поздравления, приходящие ей со всех столов, кроме слизеринского. Она раскланивалась, вся красная, и прижимала руки к груди, твердя, как заведенная, одни и те же слова благодарности.

Случайно обернувшись, она поймала взгляд Драко, а тот, в свою очередь, заметив это, проартикулировал что-то вроде «Каким местом, а?», и сделал жест, говорящий «Какого черта, не пойму!».

Грейнджер в ответ на это противно улыбнулась, а потом скорчила страшную рожу и показала Драко язык. Драко показал ей язык в ответ.

- Прошу еще минуточку внимания! – сказал Дамблдор, постучав кубком по столешнице. Шум затих. – Есть еще одна вещь, которую необходимо обнародовать, чтобы все знали. Запомните это все, пожалуйста. Новые старосты будут жить в своих комнатах, где они жили и раньше, однако мыться, то есть принимать ванну и душ, они будут в специальной ванне для старост, которая расположена на третьем этаже за портретом с изображением младенца Амура. Это обязательное правило, обусловленное школьными традициями, которое не подлежит изменению. Пока, во всяком случае, и, переходя к моей самой нелюбимой части – части наказаний, - должен предупредить, что тот, староста, который нарушит это священное правило, будет сурово наказан. Ванная очень комфортная, просторная, приятных цветов, с полным набором душевых принадлежностей, масел и пенок. Горячая вода подается бесперебойно, пол с подогревом, стены и потолок – зеркальные, однако иногда выключается свет, поэтому я настоятельно рекомендую нашим старостам принимать ванну в светлое время суток, хотя как им это поможет – ума не приложу, ведь в ванной комнате нет окон, - Дамблдор улыбнулся, и по залу прокатился тихий смешок, слабый шелест жидких аплодисментов и одно громкое «ХА!». - В остальном, старостам обеспечен полный комфорт. После завтрака профессор МакГонагалл проводит их в ванную и покажет, как ей пользоваться. У меня все, - Дамблдор снова лучезарно улыбнулся и сел на свое место.

Почувствовав, что другого шанса высказать свои мысли по этому поводу ему могут не дать, Драко простёр вверх руку и отчаянно замахал ей, вытягивая шею и стараясь привлечь внимание директора.

- Сэр, профессор! – воззвал он. Дамблдор глянул на него поверх очков. – А если я протестую, когда можно получить у вас аудиенцию?

- Можете заявить свой протест сегодня, вместо занятий профессора Снейпа, - ласково ответил директор. – Но прежде осмотрите ванную для старост. Подозреваю, она вам так понравится, что вы расхотите протестовать.

- Я протестую не против ванной, а против старосты, сэр, я... – на весь зал орал Драко, стараясь быть предельно вежливым. Дамблдор поднял руку, призывая Драко заткнуться.

- После, мистер Малфой, после. Завтракайте пока, приятного аппетита еще раз, - Дамблдор в очередной раз улыбнулся. – Завтракайте все!

- Чтоб кто-нибудь стёр с твоей морды эту ухмылку, - пробормотал Драко, сокрушенно качая головой.

Минут через пять, в течение которых все тихо стучали ложками и вилками по пустым тарелкам, продолжая давно закончившийся завтрак, как сказал Дамблдор, МакГонагалл встала, и, проходя между гриффиндорским и слизеринским столами, жестом пригласила Драко и Грейнджер следовать за ней.

- Не ходи, Гермиона, - покачал головой Рон, осматривая стол в поисках еды. – У меня плохое предчувствие – сегодня во сне я видел дохлого паука.

Не ответив, она пошла за МакГонагалл. Они поднялись по широкой парадной лестнице на третий этаж, и, на входе в рекреацию, Драко отвесил Гермионе легкого пинка.

Затем они долго шли по длинному, темному коридору – узкому и страшному, в котором пахло сыростью и многолетней плесенью. Наконец, МакГонагалл остановилась перед большим портретом с младенцем Амуром в центре композиции. В пухлых ручках шаловливое дитя держало золотой лук, с вложенной в него разящей стрелой.

- Мементо мори, - громко сказал МакГонагалл. Младенец на картине выпустил из рук свое оружие и согнулся пополам от смеха.

- Какой неблагозвучный пароль, позволю себе заметить, мэм, - вкрадчиво произнес Драко. Грейнджер презрительно и громко фыркнула в его сторону.

- Я так не считаю, мистер Малфой, - веско ответила МакГонагалл. – Мементо мори! – громко повторила она.

Амур утер толстой ладошкой слезу смеха, хлюпнул носом и открыл дверь. Первой прошла МакГонагалл, за ней – Грейнджер. Драко пошел последним. Он в ужасе отшатнулся от портрета, когда Амур, выразительно поведя бровями в сторону Грейнджер, показал ему большой палец и подмигнул.

Они оказались в небольшой, уютной комнатке, половина которой была выкрашена в цвета Гриффиндора, а половина – в цвета Слизерина, отчего у Драко сразу закружилась голова, и зарябило в глазах.

- Это и есть «приятные цвета ванной»? – спросил Драко, стараясь не смотреть по сторонам, а лишь себе под ноги.

- Это предбанник, - охотно ответила МакГонагалл, - здесь можно одеваться и раздеваться.

- Одеваться? – шепотом переспросил Драко, а затем, сам не зная почему – наверное потому, что она была здесь его соратником по несчастью, наклонился к уху Грейнджер и доверительно сообщил, - В глазах рябит - я здесь ногой в штанину не попаду.

- Какие мы нежные, - процедила Грейнджер, хотя ей тоже было не по себе.

МакГонагалл подвела их к узкой двери, украшенной замысловатыми узорами, и, замерев на секунду, чтобы подчеркнуть всю торжественность момента, дернула за ручку. Дверь с тихим скрипом открылась, обнажив ослепительное сияние ванной для старост.


- Я чуть не ослеп, - заявил Драко, когда по окончании экскурсии МакГонагалл оставила их одних в коридоре.

- Почему ты всем вечно недоволен? – ответила Грейнджер. – Отличная ванная, очень красивая.

- У меня дома гораздо лучше, - пожал плечами Драко, сказав истинную правду, что случалось с ним крайне редко.

- Тогда езди мыться домой, еще и лучше, - просто сказала Грейнджер и ушла по коридору, виляя располневшими бедрами в разные стороны.

На следующее утро, Драко, спросонья не разбирая дороги, поплелся в свою старую добрую ванную, но заботливый Гойл преградил ему путь.

- Стой, Драко, - сказал Гойл, сочувственно глядя на друга. – Ты должен идти в ванную для старост, на пару с Грейнджер, забыл?

- К черту ванную для старост, к черту Грейнджер, - пробубнил Драко, пытаясь разлепить веки. – Пусти меня умыться.

- Дамблдор сказал, что тебе будет худо, если пойдешь не в ту ванную, - настаивал на своем Гойл, преграждая Драко путь. – Я же о тебе забочусь, мне-то, в общем, как-то все равно.

Драко тяжело вздохнул и, закрыв глаза, привалился к стене, почувствовав, что засыпает.

- А пописать? – промямлил Драко, совершенно обессиленный. - Дамблдор разрешил мне пописать у себя в туалете, или я должен терпеть до туалета старост и писать там с Грейнджер в один горшок с надписью «Старосты»? – Гойл не на шутку задумался.

- Про «пописать» я ничего не помню, - наконец сказал
он. – По-моему, он ничего про это не говорил.

- И на том спасибо, - ответил Драко, вваливаясь в туалет.


Затем, слегка взбодрившись, он достал из своего чемодана полиэтиленовый пакет. В него он положил носки, белье, брюки, рубашку, джемпер и мантию. Потом он взял другой пакетик, поменьше, и положил в него ботинки. В третий пакетик он положил свою мочалку и зубную щетку, понадеявшись, что в ванной для старост найдется мыло, паста и шампунь.

Затем он надел поверх серебристой шелковой пижамы черный шелковый халат с вышитым на спине серебристыми нитками вензелем Малфоев – витиеватой буквой «М», а на ноги надел серебристые резиновые шлепанцы, в которых ходил в бассейн на крыше Малфой-менора. Гойл сочувственно похлопал его по спине, и Драко вышел из комнаты.

Он шел в халате через подземелье, дрожа от утреннего озноба, а затем наверх, по парадной лестнице. Шел, почти не разбирая дороги, в надежде, что ноги сами принесут его к дверям ванной для старост. Поднялся на третий этаж, долго крался по темному, вонючему коридору, волоча за собой свои пакеты и всерьез опасаясь во что-нибудь вступить в темноте – так там пахло, и вот, наконец, оказался перед портретом Амура. Напряг мозги и произнес:

- Я не помню пароль. Абсолютно. Даже примерно не помню, про что там было.

- Да ладно... – махнул на него рукой Амур, и дверь в ванную для старост открылась. – Я сам не помню.

Зажмурив глаза, Драко вошел в предбанник и снял халат, кинув его на первый попавшийся предмет мебели. Затем он стянул с себя верх пижамы, а низ решил на всякий случай оставить. Поскольку он был дезориентирован в комнате, он открыл глаза, чтобы посмотреть, в какой стороне находится вход в ванную.

- Грейнджер?!
- Малфой?!

Они замерли на секунду, напряглись, уставившись друг на друга, а затем, как по команде, кинулись к дверям ванной.

- Я первый!
- Нет, я!

Они столкнулись в дверях, но те были слишком узкими – вероятно, это сцена повторялась здесь не единожды, поэтому пришлось отчаянно толкаться.

- Пусти..., - шипела Грейнджер, тесня Драко грудью и пытаясь пропихнуть в ванную толстый пакет со своими банными принадлежностями. – Я раньше пришла!

- Я вторым не пойду! - срывающимся голосом кричал Драко, пытаясь протиснуться в ванную.

Грейнджер была девчонкой и, к тому же, неповоротливой, а Драко – парнем, тощим и вертлявым, поэтому в этой битве он одержал верх. Ему удалось выскользнуть из тисков Грейнджер и проскочить в ванную, но наглая стерва цепко схватила его за шелковистые белые волосы.

- А! – басом рявкнул Драко. Грейнджер от неожиданности ослабила хватку, а Драко, воспользовавшись ее секундным замешательством, высвободил свои волосы, вытолкнул ее из дверного проема и захлопнул дверь перед самым ее носом.


Отдышавшись, Драко стал принимать душ.

Через сорок минут, когда он только-только перешел к водным процедурам, в дверь настойчиво постучали.

- За-за-занято! – взвизгнул Драко, обливавшийся в этот момент ледяной водой, как истинный Малфой, который обязан закалять своё тело.

- Если за-за-занято – я па-па-подожду! – передразнили из-за двери, проорав эти обидные насмешки прямо в замочную скважину.

- С-с-с-сука, - еле слышно прошептал Драко синими от холода губами, дрожа крупной дрожью.

Душ занимал у Драко всегда ровно пятьдесят пять минут, как его приучили с детства. Прекратив поливаться, он обнаружил страшную вещь и вынужден был открыть дверь и выйти.

Он стоял на пороге ванной – тощий, бледный до синевы, покрытый пупырышками. Руки он сложил на груди как-то странно – ладони подмышками, будто ни то прикрываясь, ни то обнимая себя в безуспешной попытке согреться. Ключицы неприлично торчали, а спину он сгорбил так, что стал похож на вопросительный знак. Вода ручьями стекала с белых волос на острые, бледные плечи, а потом ниже – на трусы, которые он был вынужден надеть на мокрое и которые уже прилипли к телу и просвечивали. Драко пару секунд клацал зубами и открывал рот, как рыба, выброшенная на сушу.

- П-п-п-полотенце забыл, - хрипло прошептал он, глядя на Грейнджер и захлебываясь в воде, стекавшей с волос на худое лицо. Грейнджер стояла, такая же бледная, прислонившись к дверному косяку. Их лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга – Драко чувствовал ее дыхание. Оно было теплым, почти горячим, даже раскаленным, и он пожалел, что Грейнджер не может дышать на него всего сразу, на все его тело с головы до ног, и гораздо интенсивней.

- Пятьдесят пять минут, Малфой, - дрожащим голосом произнесла она. Затем, окинув взглядом обнаженного Драко, она спросила, – Тебя дома что – не кормят, да?

- П-п-полотенце забыл, - еще жалостливее повторил Драко.

- Пятьдесят пять минут, - выдохнула Грейнджер, закрыв лицо руками. – Я ненавижу тебя. Ненавижу.

Драко в своих резиновых шлепанцах топтался на пороге, не зная, что сказать, и не понимая ни что он сделал, что так расстроило Грейнджер, ни как ему теперь быть. С мокрого тела на пол натекла уже целая лужа.

Наконец, Грейнджер выпрямилась и полезла в свой пакет.

- Бери, - сказала она, протягивая ему маленькое белое полотенчико с красивой вышивкой «Для личика Гермионы». – Обойдусь сегодня без него. Хотя нужно было для профилактики отправить тебя в мокрых трусах через всю школу в подземелье.

Драко, не веря своему счастью, взял в руки полотенце, а Грейнджер, зашла в ванную. Там пол, стены, потолок, жалюзи, все тюбики, пузырьки и полки были залиты водой, все бесчисленные зеркала запотели – на одном из них пальцем было написано «Драко Малфой», и надпись уже тоже начала запотевать, а на полу то тут, то там возвышались горы мыльной пены, которая свисала также и с потолка. Стоял густой пар, пахнущий земляничным мылом, эвкалиптовым маслом и Шанелью.

Включив вентиляцию, Грейнджер сняла с крючка на стене пакеты Драко и выкинула их ему в лицо. Затем она, ни слова не говоря, захлопнула дверь и заперлась изнутри.
Глава 4


Дорогие читатели! Автор всем ужасно благодарен за отзывы. Чтобы не засорять пространство, скажу - на все-все вопросы отвечу в конце фика отдельной главой:):):)
Уважаемый Глориан, вам отдельное спасибо. Наконец-то нашелся человек, воспринявший фразу про "неожиданный и необычный пейринг" всерьез:)

Гермиона не замечала, как много в их расписании зельеварения, до тех пор, пока его не отменили. Зияющие дыры в учебном процессе на месте уроков Снейпа изрядно ей досаждали – этого времени было слишком много, чтобы не использовать его с пользой для занятий, и слишком мало, чтобы использовать.

Задание, выданное Снейпом, было действительно ужасным. Гарри, глянув в него, мрачно усмехнулся, как Иа-Иа, и сказал, что другого он не ждал, присовокупив, что не понял до конца ни одного предложения. Затем он в отчаянии порвал свое задание на куски, безжалостно смял их и выкинул из окна Астрономической башни.

Рон в свое даже не стал смотреть. Не глядя, он аккуратно сложил его пополам, засунул в задний карман брюк, и Гермиона видела, как оно выпало из этого кармана на следующей перемене прямо в лужу и утонуло в ней.

Пока на улице было еще тепло, все пустоты в расписании они заполняли посиделками у озера.

Гермиона пыталась заниматься – в этом году ей предстоял интереснейший проект по нумерологии, и всё ее существо рвалось к нему, а вместо этого приходилось расшифровывать каракули Снейпа, потому что он, ко всему прочему, писал задания для студентов левой рукой и на весу.

«Я не успею это сделать, - в панике думала Гермиона, жуя кончик пальца и сгорбившись над книгой по зельеварению. – Если это зелье – то самое, о котором я думаю, то оно должно настаиваться как минимум месяц, а Снейп приезжает через две недели, и его нужно встречать на вокзале с котлом готового зелья и отчетом. Одно из двух – или я думаю неправильно, что вряд ли, или Снейп подстроил все это специально, что скорее всего», - Гермиона судорожно вдохнула и откинулась назад, больно ударившись затылком о ствол дерева. – «О чем я думаю?!», - пронеслось в ее голове, когда она, морщась от боли, потирала ушибленный затылок. – «Надо думать о Малфое, еще чуть-чуть и мы вместе станем принимать ванную! Все это очень странно и двусмысленно, ведь он бегает мимо меня голышом каждое утро, прикрывшись банкой с шампунем, и не стесняется. Надо что-то с этим делать. Может, сказать ему? Но зелья я все-таки завалю...», - ее снова охватила паника, и она уткнулась в книгу в безуспешной попытке объять необъятное.

После той памятной, первой, встречи в ванной, Гермиона стала вставать все раньше и раньше, чтобы успеть помыться до того, как ванную займет Малфой, но, во сколько бы она ни встала и как бы не бежала, спотыкаясь, поскальзываясь и теряя тапки на ходу, он был уже там. Шум в душе был такой, будто из кафельного пола бьет гейзер, из щели под дверью и в замочную скважину выползал густой пар, пахнущий экзотическими притираниями, а еще иногда Малфой пел в душе, стараясь переорать шум воды. Еще он имел скверную привычку каждое утро брить отцовской бритвой и без того идеально гладкое лицо, подернутое белоснежным детским пушком.

- Драко, пожалуйста, быстрее, - стонала под дверью Гермиона, переминаясь с ноги на ногу и стараясь быть как можно вежливей, - я опоздаю на уроки!

- Сейчас-сейчас, - кричал Драко в ответ.

- Я бъэ-юсъ! – кричал он через пятнадцать минут, терзая свои нежные подростковые щеки суровой бритвой Малфоя-старшего. Гермиона жевала прядь волос и пританцовывала на месте.

- Уже вытираюсь! - кричал он через двадцать пять минут, и еще через десять минут выходил – весь красный, как рак, расчесываясь на ходу, громко чавкая мокрыми шлепанцами и оставляя за собой на ковре вереницу мокрых следов. Сразу за ним выплывали клубы густого пара.

- Обмойся, грязнокровка, - не глядя в ее сторону, презрительно бросал он. – И не забудь после себя все тщательно протереть фурацелином и опрыскать.

- Почему, когда бы я не пришла, ванная оказывается занята? – спросила она однажды, не выдержав.

- Чтоб я после тебя мылся?! – воскликнул Малфой, уронив на пол расческу и наступив на задник своего тапка. – И подцепил какой-нибудь... ядовитый грибок?!

Гермиона задохнулась от возмущения и запустила в него банкой с шариками для ванной. Банка разбилась, шарики разлетелись по всему предбаннику, и никто не стал их убирать. Уже после, принимая душ, Гермиона придумала множество язвительных ответов – и про лишай, и про глистов, от которых Малфой такой худой, и про то, в каком дерьме нужно сидеть всю ночь, чтобы утром так долго мыться, и даже философский – о том, что белизна тела не скроет черноты души, но его она отвергла как неприкольный.

- По-моему, ты нашла себе геморроя, - вкрадчиво сказал ей Рон однажды за обедом. Она глубоко вздохнула.

- Жизнь вообще геморрой, - философски заметил Гарри и, отбросив свою ложку в сторону, громко скрипнул зубами.


А на озере было хорошо. Правда, если на книгу не падала тень, а светило солнце, белизна бумаги слепила глаза, но тень Гермиона, в конце концов, научилась организовывать – садилась или под дерево или к ногам Рона.

- Уизли, ты за лето от голода свой язык съел? Или младшим скормил? Почему не здороваешься? – раздался над головой Гермионы голос Драко Малфоя. Рон, впрочем, давно его заметил и, развернувшись, взглядом указал на огромный фамильный перстень Малфоев с бриллиантом, красовавшийся на пальце Драко.

- А ты за лето пидором стал? Почему цацками обвесился, как рождественская елка?

Гермиона затаила дыхание. Она уже знала, что этот перстень – древнее фамильное сокровище, стоящее баснословных денег – Драко говорил ей об этом, выходя из ванной и желая указать на то, что грязнокровкам «таких классных штучек» не видать как своих ушей-лопухов. При этом он дышал на без того запотевший бриллиант и протирал его о собственный белый и голый живот. Представители семейства Малфоев пронесли этот перстень через все войны, и, будучи в плену, засовывали его себе в самые неожиданные места, чтобы оно не досталось врагам. Драко носил его, не снимая, делая исключения только для занятий МакГонагалл, Флитвика, Вектор, Стебль, Снейпа, Треллони, Хагрида, Люпина, Дамблдора и некоторых других преподавателей, а также когда кто-то из них шел по коридору или заходил в слизеринскую гостиную, и еще во время завтрака, обеда и ужина. Гермиона была готова поклясться, что «пидора» Драко простил Рону сразу же, а вот за «цацки» будет страшно мстить.

- Вот я доберусь до твоей грязнокровки Грейнджер, - тихо ответил Драко, низко наклонившись. Так низко, что камыши щекотали ему подбородок. – Она тебе расскажет потом, какой из меня пидор.

- Мальчики, э-э-э... – Гермиона подняла вверх указательный палец и открыла рот, чтобы что-то сказать, но было поздно. Рон точным движением, не двигаясь с места, схватил Драко за затылок и нагнул еще ниже, чем Драко сам нагнулся. Голова Малфоя скрылась в густой озерной тине. На поверхности воды появились пузыри. – Рон..., - слабо вступилась Гермиона.

- Всему его учить надо, да? – поморщился Рон, удерживая голову Драко под водой. Тот энергично сучил руками, хватаясь за прибрежные камыши и выдирая некоторые из них с корнем.

- Ну все, Рон, хватит, - устало вздохнула Гермиона, закрывая книгу. – Ты же его утопишь.

- А это плохо? – спросил Рон.

- Точно, давайте его утопим, - вымолвил Гарри и впервые за долгое время Гермиона увидела на его лице некривую улыбку. – Отправим к праотцам. Пузыри пускать.

Драко дергался уже слабее, хаотично размахивая руками вокруг своей погруженной в озеро головы, цепляясь за водоросли и набирая полные горсти песка. Пузыри на поверхности воды стали появляться гораздо реже. В воздухе запахло смертью.

- Рон, все, - строго сказала Гермиона, поднимаясь на ноги. – Он же захлебнется.

- Пусть извинится, - пожал плечами Рон.

- Как он извинится, если у него голова в воде? – Гермиона простерла руку, указывая на голову Драко, полностью скрытую слоем зеленых озерных насаждений. Тина, потревоженная, уже вернулась на свое привычное место и распределилась по поверхности равномерно. По ней быстро пробежала водомерка.

- Ну, значит, не извинится, - снова пожал плечами Рон. Драко дергал уже только одной рукой, терзая одинокий прибрежный цветок. Второй рукой он вцепился в склизкий круглый камень.

Гермиона скрестила руки на груди и сердито надула губы.

- Тебя посадят в Азкабан, - сказала она. – Подумай о своей бедной матери.

- А что ты предлагаешь? – спросил Рон.

- Высунь его голову из воды. Пусть извинится и катится на все четыре стороны.

Рон опять пожал плечами и неохотно, ухватив Драко за воротник, дернул наверх. Голова Драко появилась на поверхности с ужасным звуком – судорожного, спасительного вдоха. Волосы покрылись густой тиной, которая набилась также и в уши, на лице осел озерный ил. Изо рта Драко свисала длинная водоросль. Громко фыркая, он выплюнул ее и еще какую-то ракушку обратно в озеро.

- Извинись перед Гермионой – за «грязнокровку» и за пошлые намёки, - веско сказал Рон, тряхнув Драко так, что тина с его головы полетела в разные стороны. – Извиняйся!

- Рон...Уизли, - задыхаясь, завопил Драко – хрипло, срываясь на визг и отплевывая воду, – Носит...ЛИФЧИК!

Рон, ни слова не говоря, снова окунул Драко в озеро – на этот раз по плечи.

- Дай хоть подержаться, Рон, - тихонько попросил Гарри, но Рон его не слышал.

Гермионе этот цирк порядком наскучил.

- Все, хватит! – рявкнула она, и, с разбегу, налетела на Рона всем весом. Рон слегка пошатнулся.

- Ты что? – недоуменно спросил он.

- Пусти его, - потребовала Гермиона, пытаясь отцепить руки Рона от мантии Драко. – Пусти!

- Да пожалуйста... – ответил Рон и отпустил руки. Гермиона осталась около Драко одна, вцепившись в его одежду.

- Что. Здесь. Происходит?

Этот голос зазвучал, как Рог Апокалипсиса. Прямо за их спиной, как Пизанская башня, готовая обрушиться, возвышалась профессор МакГонагалл.

***

- Мисс Грейнджер, вы понимаете, что попытка утопить старосту в озере – это хулиганство? – спросил Дамблдор, глядя на нее поверх очков.

- Понимаю, сэр, - тихо ответила Гермиона, опустив глаза и теребя край своей юбки.

- Скажите, это вы собирались утопить мистера Малфоя? – задал директор свой следующий вопрос. – Я спрашиваю, потому что мистер Уизли ломился ко мне в кабинет и кричал, что это он. Что вы мне скажете?

- Это я, - глубоко вздохнув, ответила Гермиона.

- Так, - Дамблдор уставился на свои руки и замолчал, подчеркивая тем самым логическую паузу в разговоре. – А за что вы хотели утопить мистера Малфоя?

- А что мистер Малфой сам говорит по этому поводу? – язвительно спросила Гермиона.

- Мистер Малфой говорит, что не может знать, что происходило на берегу в то время, когда его голова находилась в озере. Он говорит, что на него накинулись из кустов, оглушили ударом по голове тупым, тяжелым предметом и стали топить. Он называет это диверсией.

- Тогда я вам скажу. Мистер Малфой называл меня «грязнокровкой», делал в мой адрес грязные намеки...двусмысленного характера, а еще я никак не могу нормально помыться в душе из-за него! Уже вторую неделю – еще чуть-чуть и я начну чесаться. И никто не бил его тупым предметом по голове.

- Это я и так знаю, - отмахнулся Дамблдор.

Они надолго замолчали. Гермиона смотрела на свои ботинки, избегая встречаться с директором взглядом.

- Знаете, что? – сказал, наконец, Дамблдор.

- Что, сэр? – обреченно спросила Гермиона.

- Я вас обоих накажу, хоть вы и старосты. Всё это одно сплошное безобразие, - старик снял очки и потер переносицу, тяжело вздохнув. – Вас я направлю в подземелье разбирать тесные и темные чуланы с мышами и пауками. Вот так. А то это уже переходит всякие границы.

- Вместе с Малфоем? – спросила Гермиона, надеясь, что ей удастся как-нибудь заставить Малфоя таскать тяжести и снимать паутины из-под потолка. – Давайте мы вместе отработаем наказание.

Дамблдор изумленно посмотрел на нее. Снял очки, потом снова надел.

- Странно, - задумчиво произнес он. – Мистер Малфой просил меня о том же самом. С чего бы это?

- Да так... – промямлила Гермиона. – А ему какое наказание?

- Он возьмет все грязные котлы и утки, отправится с ними на самую высокую башню и будет их там чистить. Там тоже мыши. Они повсюду, эти твари, что мы только не перепробовали. Все лето с Минервой за ними с отравой, и с палочками, и с тапками по всему замку..., - Дамблдор раздосадовано махнул рукой. - Так вот. Вы будете отрабатывать наказание в подземелье, а он – в башне.

- Но сэр..., - Гермиона решила предпринять последнюю попытку. – Может быть, мы вдвоем отработаем два наказания? Так будет проще...

- Гермиона, это же НАКАЗАНИЕ. Дело вовсе не в том, чтобы сделать его проще. Кроме того вы и мистер Малфой...нет, никогда, никогда я своей рукой не сведу вас вместе, а если сведу, то пусть мне отрубят эту предательскую руку!

- Но вы же сами говорили, сэр, что нужно улучшать отношения между факультетами! – воскликнула Гермиона, подаваясь вперед и чуть не плача. – Может, начать с наших отношений с Малфоем? Пожалуйста, сэр! Столько чуланов и столько уроков....

Дамблдор надолго задумался, постукивая по столешнице длинными узловатыми пальцами. Гермиона не дышала, преданно глядя на него. Наконец, он, громко цокнув языком, произнес:

- Нет, Гермиона. Улучшать отношения между факультетами нужно, но не за счет школьных традиций. Их нарушать нельзя, так что мистер Малфой вам не помощник. Вы лучше халтурьте, когда будете убираться, - Дамблдор дружески подмигнул ей. - Не так уж там и много...

Гермиона вышла из кабинета директора совершенно опустошенной.


Hosted by uCoz