Ангелы падают первыми



- Привет... как я обещала, я пришла. Как ты? Я – так же, как и неделю назад. Устала... я так по тебе соскучилась, хотя не была у тебя всего лишь неделю! Забавно, правда? Забавно... ненавижу это слово, кажется, оно стало спутником в моей пустой жизни... забавно... а помнишь, как мне было плохо, когда погибли мои родители?
... Авиакатастрофа... Кто знал, что это будет так просто? Я так боялась, что их убьет Волдеморт, а получилось так... забавно! Ч-черт...
Кто вообще придумал самолеты? После всего того горя, что принесли они людям, чьи родные и любимые погибли в авиакатастрофах, эти проклятые самолеты надо было уничтожить!
Авиакатастрофа... какое громкое, страшное, длинное и очень умное слово. Авиакатастрофа... А ведь они летели во Францию, отмечать двадцатилетие супружеской жизни. Они были так счастливы вместе!
Как так может быть? Еще вчера они были живы, еще вчера я получила от них письмо, в котором они сообщили, где проведут отпуск. Во Франции... Там же, где провели медовый месяц, где папа сделал предложение маме. Во Франции... Я ненавижу Францию! Во Франции...
У меня теперь никого нет. Совсем. Только Гарри и Рон. Мои друзья... Я знаю, что семья Рона относится ко мне, как к родной дочери, и я им благодарна за это. Но теперь мне будет очень тяжело, сложно, и больно жить без них...
Авиакатастрофа... Уж лучше бы Волдеморт - тогда было бы кого ненавидеть и кому мстить. Господи, что я говорю! Лучше бы они не погибали в авиакатастрофе, им надо было жить! Им было всего по тридцать восемь лет... Совсем молодые... Мои любимые родители... Не увижу, не обниму, не поговорю больше никогда! Не поспорю с папой на тему какой-нибудь умной книги, не помогу маме приготовить рождественский ужин... Никогда! Почему? Почему они? Чем они так не услужили тебе, Господи, что ты решил их умертвить? За что?
Мама... папа!

- Мне было так плохо тогда... А помнишь, что было потом?


Накатили воспоминания...

Поворот за угол. «Зелья... только не опоздать!» - билась в голове мысль. Ее факультет и так слишком много потерял баллов из-за нее. Из-за ее опозданий, из-за ее неготового домашнего задания. Из-за префекта школы... «Только не опоздать!» - мелькнуло в голове перед тем, как она на кого-то налетела.
- Смотри, куда прешь, грязнокровка!
- Заткнись, Паркинсон, - вяло, на автомате огрызнулась Гермиона, обходя слизеринку. «Только не опоздать...». Слава Мерлину!
- Гермиона!
- Привет, Рон, - выдохнула гриффиндорка, расслабившись.- Гарри!
- Привет... хорошо выглядишь...
- Да? Странно... После такой бешеной гонки по подземельям замка я должна быть как минимум красной и вспотевшей, - саркастически обронила она, поворачиваясь к кабинету.
- Гермиона... – укоризненно протянул Рон.
- Забыли. – Она попыталась улыбнуться.
- Ты в порядке?
- Насколько это возможно в моем положении.
Со дня получения того проклятого письма, в котором сообщалось о смерти ее родителей, прошло около трех месяцев. О смерти ее родителей...
- Прости...
- Забыли.
- Вам требуется особое приглашение? – раздался рядом голос Снейпа. – Минус пять баллов Гриффиндору – достаточно убедительно?
- Извините, профессор, - равнодушно обронила Гермиона.
- Быстро в класс! И, мисс Грейнджер, вам не кажется, что ваш факультет не может позволить себе такую старосту? – Гермиона вспыхнула. Подлое напоминание о постоянно теряемых из-за нее баллах... – Быстро в класс!

- Мама... папа! Как вы там? Мне без вас сложно... – тихо шептала девушка, стоящая на берегу озера. Она приходила сюда очень и очень часто, холодные порывы ветра заставляли ее не думать. Не желать. Не чувствовать ту боль, которая поселилась у нее внутри. Только слезы показывали, как ей тяжело. Только слезы и руки, лихорадочно теребящие края мантии. Ветер, вместе с колючими снежинками, хлестал ее по щекам, оставляя маленькие, совсем незаметные, но от этого не становящиеся менее болезненными, царапины. Волосы запутались настолько, что привести их в более-менее приличный вид не представлялось возможным без применения магии. – Мама... представляешь, я не чувствую. Я перестала, я разучилась чувствовать. Ничего, кроме боли... Я зациклилась на ней, я веду себя как неблагодарная скотина по отношению к Гарри и Рону. Они столько всего для меня делают... А я – как сволочь... Как неблагодарная тварь... Папа, я перестала учиться. Мне это не хочется. Мне это неинтересно... Я опаздываю на уроки, не делаю задания. Вообще. Мне стало так все равно... Я хочу к вам! – выкрикнула девушка, сделав шаг вперед. По льду... – Я не хочу быть здесь... здесь боль, страх и одиночество! Мама! Папа... – заплакала она в голос, неосознанно делая еще один шаг вперед. Она не слышала, что сзади кто-то подошел.
- Грейнджер, тебе жить надоело? – О, Мерлин, только не он... Небольшая пауза.
- А если «да»? – такой неживой голос. – Тебе это волнует, Малфой? Не будет меня, я не буду тебя раздражать, ты не будешь нервничать... Один сплошные плюсы! Как тебе идейка, а? – истерично рассмеялась гриффиндорка, размазывая слезы по лицу. – Тебя не касается, что я решила делать со своей жизнью, Малфой, - повернулась она к нему. – Да, Малфой, да, мне надоело жить. Я устала от боли, от страха, от одиночества! Лови момент, Драко, перед тобой открывается прежде неприступная, как Гриффиндорская башня, заучка-Грейнджер! Драко... звучит, да? Особенно когда твое имя произносит грязнокровка... Противно, наверное? Извини, мне, магглорожденной, этого не понять! – слизеринец сделал шаг к гриффиндорке. – Сохраняй дистанцию, Малфой! У нас с тобой взаимное неприязненное презрение, смешанное с ненавистью. Верно? Молчи, я знаю, что права. Так что... Не подходи, а то вдруг тебе, такому чистокровному слизеринскому ублюдку, станет плохо, если ты слишком близко подойдешь к грязнокровке! – он сделал еще шаг, вынуждая девушку отступить... но куда? Сзади – тонкий лед, который подозрительно затрещал, не выдерживая веса Гермионы. И он, и сама девушка слишком поздно это поняли... – Малфой! - крикнула она в панике, пытаясь не шевелиться. Но порыв ветра...
- Грейнджер! – бросился он на лед, пытаясь оказать помощь гриффиндорке. Она почти ушла под лед, но Драко успел схватить ее за руку, и теперь все зависело от него. Слизеринец вытащил Гермиону из воды, после чего не забыв произнести заклинание, чтобы высушить ее. И всячески показывая, как ему это приятно:
- Тупая идиотка! Куда ты полезла, черт тебя подери! Проклятая гриффиндорская всезнайка! Чертова грязнокровка... Ты же недавно сама хотела это сделать? – ядовито напомнил он медленно отходящей от шока девушке.
- Я... я... я...
- Ты-ты-ты, - передразнил он Гермиону. – сейчас я скажу тебе одну вещь, Грейнджер. А потом снова стану «таким чистокровным слизеринским ублюдком». Жизнь – самое дорогое, что есть у человека. Что бы ни случилось, надо бороться, до конца, до победы или поражения. Запомни это, грязнокровка. – процедил он сквозь зубы, отчаянно борясь с мыслью «перед кем я открываю душу?», причем это он услышал от нее.
- Вау... я удостоилась чести получить совет от великого философа Драко Малфоя! Мерси, учитель... Может, что-нибудь еще мудрое изречешь?
- Пошла ты... – бросил он, поворачиваясь в сторону замка.
- Малфой... – окликнула его девушка. Слизеринец замер. – Спасибо за жизнь. И за совет. Я сама осознала это минуту назад, когда лед оказался надо мной. И еще одно... Этого не было. – Он расслабился.
- Вынужден признать, ты не так уж тупа, грязнокровка. И... не за что, - обронил Драко, усмехнувшись, когда услышал, как она с шумом втянула воздух.
- Малфой...
- Ну?
- Ты много слышал?
- Достаточно, - нагло ухмыльнулся он, насмешливо изогнув бровь.
- А точнее?
- Н-е-е-ет, Грейнджер, теперь мучайся! – самодовольно протянул слизеринец.

Он не мог простить себе этой слабости. Но когда он увидел эту гриффиндорку, стоящую на тонком, еще совсем некрепком льду, что-то толкнуло его задержать ее. Не позволить сделать шаг. Не позволить подвести черту всей ее жизни.
Он не мог простить себе этой слабости. И когда он вытаскивал ее из холодного озера, он не скрывал свои эмоции, он разрешил себе выплеснуть все чувства, владевшие им в ту минуту.
Он не мог простить себе этой слабости. Когда он давал совет этой грязнокровке. Когда он объяснял, что такое жизнь, этой подружке Поттера. Что толкнуло его на это? Дрожащая девушка, секунду назад бывшая на волосок от смерти и еще не осознавшая, кто именно ее спас? Растерянный – и это слабо сказано! - взгляд? Ее попытка оправдать свой поступок?
Он не мог простить себе этой слабости. Когда она насмехалась над ним, постепенно приходя в себя и осознавая, что произошло. Он так разозлился, что едва услышал, как она поблагодарила его за свою жизнь и мелочно поинтересовалась – много ли он слышал? Не много. Только последние слова. Но злость на себя, на нее, на всех в этом мире заставила слизеринца пакостливо это скрыть от девушки. «Пусть мучается»
Он не мог простить себе этой слабости, и именно поэтому согласился на идиотское пари, предложенное Пенси, взбешенной, что эта грязнокровка на нее сегодня налетела. И даже не обратила внимания. Продолжила дальше бежать, небрежно бросив на ходу нечто, без сомнения, оскорбительное для утонченного слуха его будущей жены. Что еще эта Паркинсон вопила? Что ей придется отмокать в ванной три часа после столкновения с Грейнджер? Так, кажется?
Драко наивно полагал, что этот очередной заскок его невесты скоро пройдет, поэтому сначала даже хотел отказаться от ее предложения. Но, видимо, он ошибался... Потому что был крайне удивлен величиной ее ставки – она предложила отказаться от замужества с ним, за что слизеринец сразу же ухватился, как за возможность не жениться на этой визгливой, капризной и невероятно избалованной особе, к которой было противно... ну, не то, что бы противно но... прикасаться.
Он должен влюбить в себя Грейнджер. В принципе, Паркинсон знала, что это практически нереально, так что почти не рисковала. Тогда, собственно, зачем пари? Решив не вникать в дебри женской логики, особенно логики его невесты, Драко оставался просто уверенным в свих силах. Чертовски уверенным! Тем более что это был чудесный шанс отмстить ей... и неважно, что мстить почти не за что. Важен сам факт быть отмщенным этой грязнокровке за его сегодняшнее проявление слабости. Виновата она!

Он – свидетель ее попытки уйти из этого мира. Он – ненавистный Драко Малфой, третировавший ее на протяжении всей школьной жизни. Он – образец шокирующей самоуверенности, наглости, нахальства, жестокости и грубости. Беспардонности. Неуважительности. Подлости. Он – слизеринец... Тот самый слизеринец, который спас ее от смерти, который дал бесценный в своем роде совет. Бесценный потому, что он исходил от обреченного стать Пожирателем Смерти... От обреченного стать убийцей.
Она была в ярости. Постепенно приходя в себя, она понимала, что сейчас могло произойти. Но не произошло. По своей глупости, по своему заблуждению Гермиона чуть было не погибла! И кто же ей помешал, спрашивается? Тот, от кого она это даже не ожидала. Гриффиндорка была уверена, что Малфой будет стоять в стороне и наслаждаться видом мертвой грязнокровки, делая преувеличенно брезгливое выражение лица и жалуясь с отвратительно изображенной озабоченностью, что слишком много крови и поэтому ковер безнадежно испорчен... Неважно, что ковра и в помине не было. Просто это именно так представлялось Гермионе.
Или предложит поставить табличку, дабы уберечь чистокровных потомков: «Осторожно! Здесь утонула грязнокровка! Не купаться! Экологически опасно!»
А он... он нарушил все негласные договоры. Они – враги. Это установившееся с первого курса правило.
Они презирают друг друга. Как чистокровный волшебник и магглорожденная, убежденная в своей правоте во всем.
Они ненавистны друг другу, как будущий Пожиратель и будущий аврор.
Они противны друг другу, как слизеринец и гриффиндорка. Первые – неуловимо скользкие, вторые – храбрые, к месту и не к месту. Слизерин и Гриффиндор...
А он нарушил все правила.


- Да-а-а... я помню, как себя тогда чувствовала. Мне оставалось надеяться только на то, что все вернется на свои места. Надеяться... и наблюдать. За происходящими с тобой изменениями... Которых не было. Ты все еще оставался таким же слизеринцем, каким был на протяжении, практически, семи лет. Даже стал более мерзким. Что очень меня успокаивало... Ага... до того случая в коридоре!

... Эти двое были еще более злы друг на друга, поскольку каждый из них был свидетелем слабости другого. Что заставляло гриффиндорку немного агрессивнее реагировать на гневные выпады Малфоя. Но если Гермиона делала это искренне и без злого умысла, насколько это было возможно при отчаянно горячем пожелании самой страшной смерти, то у Драко была цель... И он медленно, очень медленно, но верно двигался к ней. И именно это стремление заставило его так поступить...
Наверное, это уже обычай. Традиция, обязательная для выполнения.
Гермиона опаздывала на Зелья. Преисполненная желанием ни в коем случае не опоздать, она уже бежала по подземельям к кабинету. В чем же традиция? Она врезалась в кого-то. Естественно, в слизеринца. Еще точнее? Естественно, в Драко Малфоя. Потому что судьба очень любит играть людьми...
А ему все равно. Будто и не врезалась в него девушка на полном ходу, которая сейчас от удара при столкновении лежала на каменном полу подземелий. И изумленно смотрела на слизеринца, обратившего свой взгляд в пространство. Как вдруг он... он протянул ей руку! Гриффиндорка еле удержала себя от того, чтобы в шоке не открыть рот. Просто молча смотря на него, девушка думала, что после того события, имевшего место пару недель назад у озера, она все-таки сошла с ума... То есть, это так сильно воздействовало на ее психику, что процесс обращения в полного и абсолютного сумасшедшего завершился здесь и сейчас... А Драко холодно на нее взглянул, пошевелив протянутой рукой. Гермиона будто очнулась, но все равно неуверенно схватилась за нее. Он одним движением поднял ее на ноги и двинулся в сторону кабинета, на ходу обронив:
- Не боишься опоздать, грязнокровка? И... этого не было, - и скрылся за поворотом.
Сорвавшись с места, девушка бегом помчалась на урок, обогнав Малфоя. И не видела его самодовольной ухмылки...

- Ну не протянул бы ты мне руку – что, умерла бы я из-за этого? Что ли... Нет, чтобы пройти мимо, на ходу бросив очередное крайне неоригинальное оскорбление – не-е-ет... Надо было мне помочь! Хотя теперь я ни за что бы не отказалась от такого поступка с твоей стороны... А помнишь...

Профессор МакГоннагал задерживалась, что было не просто непривычно, это было ненормально! Оставлять два враждующих курса наедине друг с другом более чем на перемену очень рискованно для их здоровья. Но все же она задерживалась, чем не преминула воспользоваться внезапно посмелевшая Паркинсон. Откуда она это узнала – неизвестно...
Гермиона сидела на своем месте, повторяя, впервые, наверное, за прошедшее время, заданный материал. И сначала даже не услышала, что кто-то ее настойчиво зовет. Что естественно, очень и очень злило этого человека, то есть, Паркинсон.
- Грейнджер! – рявкнула она на весь кабинет. Гриффиндорка вздрогнула, оторвавшись от учебника.
- Паркинсон?
- Что, повторяешь, да?
- Хм... если ты меня отвлекла только для того, чтобы это узнать, то – да, я повторяю.
Слизеринка, не настолько тупая, чтоб не понять, что ее только что поставили на место, яростно прошипела:
- Надеешься набрать все баллы, потерянные из-за тебя?
- Не могла бы ты не отвлекать меня?
- Грязнокровая выскочка, - процедила она сквозь зубы.
- Заткнись, Паркинсон! – теперь уже весь класс наблюдал за этими двумя студентками, стоящими друг против друга.
- О, вы соизволили обратить свое внимание на меня, прежде недостойную такой милости с вашей стороны?
- Что тебе надо?
- Ничего...
- Отлично. Значит, я могу вернуться к предмету? – спросила Гермиона у воздуха, намереваясь снова сесть за конспект. Но...
- Скажи мне, грязнокровка, что чувствуешь, когда теряешь родителей? – ее слова камнем повисли в мигом воцарившейся тишине. Гермиона медленно повернулась к слизеринке, кровь отхлынула от ее лица, всех поразила ее бледность, наверное, так бледна смерть...
- Откуда...
- Неважно, - оборвала ее девушка, чувствуя себя хозяином положения. – Ну? Так что ты чувствуешь?
- Заткнись, Паркинсон! – в отчаянии прошептала гриффиндорка, сжимая ладони в кулаки. Драко хватило одного взгляда, чтобы понять, что она на грани.
- Это больно? – тем временем продолжала Паркинсон. – Это сложно? Страшно? Или приятно? Что их нет? Что нет этих идиотов, породивших на свет тебя, грязнокровка!
- Паркинсон... – прошептала Гермиона, стиснув свою палочку так, что побелели костяшки пальцев.
- Не-е-ет, ты мне расскажи, что ты чувствуешь, Грейнджер! Мне так интересно... Скорее всего, тебе приятно, что их больше нет... я права?
- Ненавижу... – прошептала гриффиндорка. В ее взгляде читалась только ненависть. Дрожащие губы и ресницы показывали, что она едва сдерживает себя. Кажется, Пенси поняла, что сейчас сделала. Расцарапала свежую рану... И еще ласково присыпала солью! Потоптавшись на чувствах девушки, теперь она в панике отступала к стене, не сводя взгляда с нее, с ненавистью следящей за ней самой.
- Не смей упоминать моих родителей своим грязным слизеринским ртом! – звенящим от напряжения голосом произнесла Гермиона. – Будь ты проклята, Паркинсон! – прокричала девушка, решительно направляя свою палочку на слизеринку. С ее губ уже готово было сорваться заклинание, как Малфой одним движением выбил палочку из ее рук.
Понимая, что только что спас, если не жизнь, то здоровье точно, своей тупой невесты, Драко не мог разобраться, что послужило причиной этому его поступку... Как тогда, на озере, он импульсивно подался вперед, резко ударив по руке этой гриффиндорки... И остался рядом с ней. Стоять.
Гермиона, абсолютно не замечая того, кто был сейчас перед ней, все еще была охвачена ненавистью. Внезапно она испарилась, как будто ее и не было, оставив девушке лишь безумную пустоту и много боли, мгновенно выразившейся в слезах. Гриффиндорка, не отвечая за себя, уткнулась носом в грудь Драко и начала плакать... Гермиона Грейнджер плакала на глазах у всех, прижавшись лицом к груди Малфоя... Никто ничего не говорил. Все просто стояли и медленно приходили в себя после произошедшего здесь.
- Что здесь случилось? – нарушил тишину гневный возглас профессора МакГоннагал. Ей никто не ответил. Не было слов.
- Мисс Грейнджер... – неуверенно начала она, как вдруг Гермиона резко оттолкнула от себя Малфоя и выбежала из кабинета.

- Знаешь, я никогда не спрашивала, что тогда чувствовали Гарри и Рон. Хотя представляю... шок, наверное. Мы никогда не поднимаем эту тему. Из солидарности ко мне они делают вид, что ничего такого никогда не было... Спасибо им за это. Огромное... А что тогда произошло, помнишь?

Драко знал, где ее искать. Незаметно для всех, он поднял палочку, решив, что сам отдаст ее гриффиндорке. У озера.
Он не ошибся. Студентка была там, стояла, не понятно как, но стояла под этими мощными порывами ветра, так и норовившими ее столкнуть в ближайший сугроб... Летом, когда лес весь зеленый, ветер не такой свирепый, а зимой эта пустошь, образованная заледеневшим озером, очень хорошо продувается.
- Малфой... – как она смогла понять, что он близко?
- Что?
- Спасибо тебе.
- За что?
- Что не оттолкнул.
- Хм... не за что.
- Да, наверное, - она горько усмехнулась.
- Только из-за тебя моя репутация дала трещину.
- Что? Ах, да... Ну, извини, - было понятно, что ей на это наплевать. Она пошла к замку. Только через несколько минут Драко осознал, что в левой руке все еще ее палочка...
Гермиона вошла в замок и направилась к Гриффиндорской башне, надеясь объясниться с друзьями. Извиниться за все. Обнять и рассказать все, что накипело. Вернуться к жизни... если бы не этот голос:
- Грейнджер, - вяло протянула Паркинсон, выходя из тени.
- Паркинсон? – искренне удивилась девушка, притормозив на секунду. Но тут же отбросила все сомнения, двинувшись вперед.
- Спешишь, грязнокровка? – раздался рядом голос еще одной слизеринки.
- Допустим... – осторожно ответила Гермиона.
- Не уделишь нам пару минут? – поинтересовалась Пенси, приближаясь к гриффиндорке.
Уловив движение позади себя, студентка быстро обернулась. Еще одна слизеринка...
- Мне не понравилось, как ты сегодня со мной разговаривала, Грейнджер.
- О, и ты решила коллективно выразить мне свое недовольство?
- Остришь... Зря. Не зли меня, грязнокровка!
- А что? Или твои... – она оглядела ее спутниц, - напарницы оказывают тебе моральную поддержку?
Гермиона не боялась. Кого? С ней была палочка, значит все под контролем... Ведь с ней была палочка... Палочка... А где палочка?
- Боишься? – съязвила Паркинсон, заметив панику, мелькнувшую в глазах гриффиндорки. – Правильно, - протянула она, вплотную подходя к Гермионе. – Получай! – выкрикнула она, влепив ей сильную пощечину. Девушка не могла пошевелиться – две слизеринки крепко держали ее. «Кто-нибудь...» - промелькнуло у нее в голове перед тем, как она потеряла сознание.

- Было так больно... они так подло подкараулили меня у входа в Хогвартс, так хорошо меня избили, что это было просто чудом, что я потеряла сознание! Все только начиналось...

- Грейнджер... – знакомый голос настойчиво врывался в сознание, не позволяя вернуться в тот мрак, где тело не ломило от боли от полученных ударов. – Грейнджер! – резкий окрик, наконец, выдернул ее из бессознательного состояния. Голова раскалывалась... Грудь болела, наверняка пара ребер сломана. «Хорошее дополнение к гарантированному сотрясению мозга!». О лице она даже думать боялась, страшась увидеть результат стараний «Паркинсон и Ко».
- Малфой... ты? – выдавила она. «Больничное крыло...» - пронеслось в голове, когда девушка попыталась открыть глаза и оглядеть место пребывания своего бренного тела, пока сознание было «на свободе».
- Я.
- Убирайся...
- Как скажешь, - обронил Драко, разворачиваясь. «Не может быть, чтобы Малфой обиделся!»
- Эй... я же из-за твоей репутации... ради тебя стараюсь! Что будет, если тебя застанут здесь, у моей кровати?
- Сам как-нибудь разберусь, - холодно процедил слизеринец.
- Тогда ладно... можешь остаться, - улыбнулась Гермиона, тут же поморщившись от боли. Заметив взгляд Драко, она спросила: - Что? Очень страшно? – он скривился. – Можешь не отвечать, я потом сама увижу.
- Кто это тебя? Разукрасил...
- Неважно. Хм... ты не знаешь, где моя палочка? – внезапно спросила девушка.
- Эхм... вот она, - было невозможно поверить, что Малфой может быть так смущен!!!!
- О, - неуверенно обронила Гермиона.
- Можешь не благодарить, - да уж, он быстро наверстывал упущенное.
- И не собиралась, Малфой! Драко... – произнесла она, как бы оценивая его имя в звучании. – Драко... – повторила она, слабо улыбнувшись, когда заметила его ухмылку. – Что?
- Неважно.
- О, конечно! – вспылила девушка. – Драко... какой ты – настоящий?
Вот оно. Тот самый неожиданный вопрос. Хотя вполне понятный.
Малфой долго не отвечал.
- Драко? – неуверенно протянула она, как вдруг... он словно и не замечал ее:
- Не знаю... Иногда я сам путаюсь, какой я. Принадлежность к Малфоям вынуждает быть холодным и надменным. Преисполненным презрения и неприязни к нечистокровным волшебникам. Меня так воспитали. Тем более что меня воспитывали как будущего... – он остановился, сообразив, что только что хотел сказать.
- Пожирателя? – робко предположила Гермиона, уверенная в своей правоте.
- Да, Грейнджер, именно Пожирателя... – потерянно повторил он.
- Гермиона! Ты... Малфой??? – изумленно воскликнул Гарри, вбегая в палату.
- Привет, Поттер. О, Уизли...
- Малфой? Ты что здесь делаешь?
- Тебя это как касается, Уизли?
- Убирайся отсюда! Гермиона, он тебе ничего не сделал? – заметив, что слизеринец не сдвинулся с места, Гарри повторил: - Убирайся отсюда!
- Гарри! – воскликнула Гермиона, обращая на себя внимание всех присутствующих. – Хватит!
- Но... Гермиона! – изумился Рон.
- Пожалуйста! Гарри, Рон, хватит! Прекратите... – девушка неожиданно расплакалась. – Уходите...
- Гермиона...
- Пожалуйста, уходите! – воскликнула девушка, отворачиваясь от них. – Простите меня... Простите...
- Гермиона... – услышала она тихий шепот. Как-то слишком непривычно было произнесено ее имя, что вынудило ее обернуться. Никого не было. Но последним выходил Малфой...
Драко ворвался в слизеринскую гостиную, на мгновение остановившись, чтобы найти ее. Ага... сидит в углу со своими подпевалами. Что-то бурно обсуждают, и Драко догадывался, что именно. Даже знал...
Он подлетел к креслу, рывком подняв Паркинсон на ноги. Толкнул ее к стене, о которую она сильно ударилась спиной. Слизеринец схватил ее за горло – он был в практически неконтролируемой ярости.
- Ты что делаешь? – в ужасе прохрипела девушка.
- Зачем ты это сделала? Неужели ты настолько тупа?
- Отпусти... отпусти меня, Драко!
Слизеринец разжал руку, и Паркинсон съехала по стене на пол, не сводя глаз с юноши. И пытаясь откашляться.
- Зачем ты это сделала? – еще раз спросил Драко, уничижительно глядя на нее.
- Мне так захотелось, - нагло ответила девушка, тут же испуганно сжавшись, увидев, как слизеринец занес руку для удара... Но внезапно он успокоился.
- Твое право. Позволь выразить предположение – ты решила сорвать на ней злость за проигранное пари?
- Что? – изумилась слизеринка.
- Представь себе... Ты проиграла, невеста моя. Хм... наша свадьба отменяется...
- Нет! – резко побледнев, в панике воскликнула девушка. – Я не верю тебе, Драко, - прошептала она.
- Ага... значит, ты решила на нее напасть из-за ее сегодняшней попытки убить тебя, к сожалению, неудавшейся?..
- Не меняй тему! – она уже кричала. – Где доказательства? Она тебе призналась? Она открылась перед тобой? Нет! Значит, ты не выиграл, - уверенно закончила Паркинсон.
- Посмотрим, Пенси. Это – лишь вопрос времени, - обронил Малфой и пошел к себе в комнату.

- Это было так странно... что сам Драко Малфой чуть было не задушил свою невесту из-за какой-то там грязнокровки. Только неужели Паркинсон настолько тупа? Ничего не поняла, а ведь все было так ясно, так очевидно...

- Гермиона!
- Что? Гарри, я еще раз повторяю, он ничего мне не сделал! Мы просто разговаривали... Да, Рон, именно разговаривали!
- Понимаешь, мне почему-то в это не верится.
- Мне тоже не верится, Рон. Я все еще не могу понять...
- Что ты не можешь понять, Гарри? Мне тоже ничего не ясно. Все так запутано... Рон, Гарри, простите меня за мои поступки и поведение. Я не должна была так с вами обходиться, ведь вы мне – самые дорогие в этом мире люди... – закончила она и всхлипнула. – Теперь самые дорогие, - добавила Гермиона и заплакала, как никогда чувствуя поддержку друзей.

Гермиона вышла из больничного крыла и теперь выглядела намного лучше. Причем здесь зажившие раны? Просто... Счастливей.
Свободной. Парящей. С ней рядом – друзья.
Баллы полетели, как никогда. Практически на каждом уроке Гермиона получала их за свои ответы и правильное, совсем как раньше, готовое домашнее задание. Все были рады возвращению этой, без сомнения, лучшей ученицы школы. И если бы не подслушанный разговор, она, возможно, никогда бы не призналась себе в том, что...
Она писала сочинение по Чарам. Практически закончила, последнее действие – вернуть все книги на места. Поднявшись из-за стола, Гермиона взяла стопку книг и скрылась среди книжных стеллажей, как раздался голос одной такой совсем незнакомой слизеринки:
- ...Да, и представляешь, я узнала, точнее, подслушала, что Драко с кем-то заключил пари, что влюбит в себя эту грязнокровку Грейнджер.
- А с кем поспорил? И на что?
- Не знаю... он понял, что рядом кто-то есть, и я решила ретироваться, чтобы он на меня не подумал.
- Черт, как бы узнать... – голоса в соседнем проходе между стеллажами стихли, и гриффиндорка, старательно делая вид, что ничего не слышала, вышла к своим вещам и готовому сочинению.
- О, Грейнджер... – Гермиона вздрогнула. – Ты нас подслушивала? Не ври, я знаю, что ты все слышала... И что ты на это скажешь?
Гриффиндорка равнодушно пожала плечами:
- Он победил, - и вышла из библиотеки, не обращая внимания, как побледнела слизеринка, и насколько зло сузились ее глаза.
«Вот как, да... как же... противно...» - и все. Только это подумала Гермиона об услышанном чуть ранее.
Да, она полюбила Малфоя. Потому что он открылся ей с другой стороны... И совсем не поэтому, себе-то зачем лгать? Потому что он был рядом, когда ей было очень и очень плохо, когда ее израненная, измученная душа нуждалась в каком-нибудь чувстве, будь то ненависть или любовь. Но ненавидеть его она уже не могла себе позволить, да и не получалось... ее сердце выбрало любовь. Но почему именно Малфоя? Потому что больше никто, никто, кроме Гарри и Рона, не был в ее сознании, в ее чувствах настолько долго и настолько глубоко. Гарри и Рон – друзья... Она любит их, безусловно, любит, но... Остается только этот слизеринец.
Пари? Ну и что? Гермиона все прекрасно понимала – если она полюбит его, то эта любовь так и останется безответной. Он – слизеринец, она – гриффиндорка. Он – чистокровный волшебник, она – грязнокровка. Что стоит преступить черту и отдаться запретному чувству??? Что стоит ее преступить...
Поэтому ее ничуть не задевало то, что он на нее с кем-то поспорил. Ничуть... По крайней мере, так она уверяла себя, пока шла по замку, намереваясь прогуляться до озера. Единственное, что серьезно ее тревожило, о чем Гермиона очень сильно беспокоилась – неужели тот, кого она полюбила, всего лишь выдуманный образ? Неужели Малфой намеренно нарушал все неписанные договоры, силясь произвести на нее впечатление потерянного человека? Неужели того Драко не существует? Выдуманный образ... Образ...
Он был там. Стоял. На озере. Обдуваемый ветрами. Теми ветрами, которые так и норовили навсегда остаться в душе Гермионы. Навеки.
- Драко?
- Грейнджер?
- Отойди, пожалуйста, от озера... Я не смогу тебя вытащить, ты же знаешь! – и что с того, что на улице январь и лед не проломить топором?
- О, ты обо мне беспокоишься? Могу я узнать причину?
- Потому что если я потеряю еще одного дорогого мне человека, то точно умру, - из-за того, что он стоял к ней спиной, она не видела, как Драко изменился в лице. А Гермиона тем временем продолжала, все тем же равнодушным и бесстрастным голосом. - Я тебя люблю, Драко. Ты победил. Ты выиграл. Только я не знаю, с кем ты спорил, и на что... нет, не говори! – быстро проговорила она, – я не хочу знать. Драко, пожалуйста, отойди от озера! Я тебя прошу!
Наконец, он смог пошевелиться. И выполнил ее просьбу – подошел поближе к ней. Непонимание того, откуда ей стало известно про пари, и еще большее непонимание ее реакции на это известие заставило слизеринца никак не отреагировать на облегченный вздох Гермионы и ее порывистые объятья.
Гриффиндорка наслаждалась его теплом и ароматом его мантии. Закрадывалось подозрение, что так пахнет он весь. Немного горько, но так приятно и свежо... Так волнующе, так... завораживающе, так... Такой почему-то родной... И вздрогнула, когда почувствовала, как Драко посильней прижал ее к себе.
« - Ха! Паркинсон... Интересная идея, Пенси, интересная. С любым бы прошло, но не с ней. Гриффиндорка и так слишком много страдала, чтобы поступить согласно твоему плану. Пенси... Пенси... пока, Пенси!..»
Сколько они так стояли? Неизвестно. Обдуваемые ветрами, но защищенные друг другом. Она, с горящим сердцем, и он, с остывшей совестью...
- Спасибо, - приглушенно произнесла девушка.
- За что?
- Что не оттолкнул... и не говори «не за что»! – выпалила она.
- Хорошо, - пожал он плечами. Но на самом деле...
Она немного отстранилась от слизеринца:
- Клянусь, этого больше не повторится, - и сделала шаг в сторону замка.


Они почти не встречались в школе. Только на совместных уроках. Гермиона...
Иногда занималась ерундой с Гарри и Роном, необыкновенно счастливыми, что девушка «вернулась».
Иногда бродила по школе, очень наивно уверяя себя, что смотрит за порядком, а не ищет Драко.
Иногда чувствовала его взгляд, но почти никогда не отвечала на него.
Иногда чувствовала острую необходимость побыть с собой наедине, и шла к озеру...
Как и в тот раз.
Гермиона делала то, чем не занималась в течение месяца. Разговаривала с родителями.
- ... А знаете, я написала стихотворение. Сама. Просто села и написала. Никогда не думала, что смогу. Мама, помнишь, ты мне рассказывала, что писала? Я была разочарована... - в себе, естественно! - понимая, что не сделаю этого – я слишком училась. Именно так – слишком училась...

Полмира за твой взгляд,
Ни капли не колеблясь,
Весь мир за поцелуй -
И разве ты не рад?

Ты обещал ему,
Поспорил на любовь,
А что взамен тебе?
А сердцу моему?

Неправда все, обман,
И не было ее,
Любви столь дорогой,
Что очень много ран.

Ран - что всего лишь спор,
Что ты и не желал
Признанья моего...
Нет, это не укор,

Что можно предложить -
Я просто не пойму -
За чистую любовь
Израненной души?

Я отдала тебе
И сердце, и себя.
Ты подарил мне жизнь,
Ты победил в борьбе

Меня с самой собой –
Мне было все равно,
Я не хотела жить -
А ты вернул покой...

Все странно так звучит –
Да, я люблю тебя,
С тобой хочу, к тебе, -
Ты лгал, а боль молчит... – Знаю, глупо, но мне так хочется это спросить... ну как?
- Неплохо, - раздался холодный голос позади нее. Девушка резко обернулась. А слизеринец лениво поморщился:
- Грейнджер, отойди от озера... я слишком устал, чтобы еще раз тебя спасать. И еще у меня рука болит, так что если я и успею тебя поймать, то вряд ли вытащу из воды, к тому же я не хочу снова лезть в эту ледяное озеро...
- Ты что здесь делаешь?
- Какая тебе разница?
- Действительно, - протянула Гермиона, вновь обращаясь к пейзажу. Наступила небольшая пауза...
- Я не привык чувствовать себя неуверенно, Грейнджер. А ты рождаешь во мне именно неуверенность. И мне это не нравится.
- А я при чем?
- Я не знаю... – растерялся Драко. – Сначала я открываюсь перед тобой. Я не собирался этого делать, мне было безразлично, мне всегда было все равно, что происходит с тобой. Но когда я увидел, что ты хочешь убить себя, я... я не понимаю, - признался Малфой. – Потом это идиотское пари... Тебе интересно, с кем я спорил, и на что? С Паркинсон, - обронил слизеринец, не дожидаясь от нее ответа. – На ее отказ от брака со мной... Признаюсь, в подземельях, перед Зельями, я специально так шокировал тебя. А потом... потом все пошло совсем не так, как я планировал. Я знал, что ты влюбишься в меня, потому что ты просто нуждалась в любви. Она была тебе необходима... А я был ближе всех. Тогда, в кабинете Трансфигурации, когда ты плакала, помнишь? Черт, что я говорю, конечно, ты это помнишь... Я не оттолкнул тебя, я вообще ничего не сделал. Я просто стоял и слушал твои слезы. И меня совсем не волновало, что вокруг наши факультеты, что на их глазах грязнокровка Грейнджер, ненавидящая Малфоя всей душой, - Гермиона протестующе подняла голову. – Тогда еще ненавидящая, - уточнил Драко, усмехнувшись, - прижимается к нему, к этому самому Малфою, и не пытаясь сдержать слезы. А Драко Малфой, ненавидящий грязнокровок вообще, а эту особенно, потому что она во многом превосходит его, - гриффиндорка изумлено обернулась, но он невозмутимо продолжал:
- Не отталкивает ее. Меня это не волновало, почему-то я думал только о том, как тебе больно. А в больничном крыле? Когда я открылся перед тобой? Я не отвечал за себя, я просто говорил то, что чувствовал, наверное, это было со мной впервые, - горько улыбнулся Драко. – Ты заставляешь меня быть чувствующим человеком, Грейнджер. Не скажу, что мне это не нравится, просто... непривычно. И, опять же, неуверенность.
- И?
- Ты мне нужна, Грейнджер, – подвел он итог своему монологу.
- Вот как, значит... И ты, наверное, думаешь, что я сразу же брошусь в твои объятья и буду клясться в своей вечной-превечной любви, да? – незаметно для самой себя Гермиона перешла на крик. И на слезы.
- Почему? Совсем нет, - равнодушно обронил слизеринец.
- Да? Тогда зачем ты мне все это рассказал, да и еще сделал такой вывод? – въедливо поинтересовалась она. Он лишь пожал плечами. И не показал виду, что удивлен, когда девушка медленно подошла к нему. И стала рядом.
- Грейнджер... я никогда не скажу тебе слов любви. Даже если буду любить тебя, как жизнь. Я не могу себе это позволить... Гермиона. Не в этой жизни, - мрачно пошутил слизеринец.
- Не говори так, Драко! Тем более что мне это не так важно, - улыбнулась в ответ девушка. – Ты...
- Я..?
- Ты...
- Ну?
- Ты – мой ангел, Малфой, - прошептала гриффиндорка, счастливо вздохнув, когда почувствовала, как он прижал ее к себе.

- Да... я тогда боялась того, что меня ждало. Так боялась, что... Ты не представляешь, Драко, как я страшилась нашего будущего! Почему так все было?

- Драко? Ты никого не ждешь? – пораженно спросила Гермиона, когда услышала стук в дверь их квартиры.
- Что? А-а-а, нет... а что?
- Странно все это... а ты никому нашего адреса не давал?
- Грейнджер, ты за кого меня принимаешь? За тупого идиота? Стану я рисковать жизнью для того, чтобы кто-то очень долгожданный наведался к нам в гости, - недовольно пробурчал Малфой.
- А откуда они знают про эту квартиру?
- Я-то откуда могу это знать? Гермиона, может быть, кто-то ошибся...
- Возьми палочку.
- Что?
- Драко, я тебя прошу, возьми палочку!
- Успокойся, черт тебя возьми!
- Я спокойна.
- Иди, открой дверь.
- Не хочу.
- Гермиона! Открой эту чертову дверь!
- Драко... не надо, не... стой! Я сама. Пожалуйста, - она умоляюще посмотрела на него.
- Да ради Мерлина, - протянул Малфой. Пронаблюдав, как девушка скрылась в коридоре, он расслабленно опустился в свое любимое кресло у камина. Как вдруг...
- Малфой! Уходи, - крикнула она, и он уловил звуки борьбы. Инстинктивно двинувшись туда, он замер, когда Гермиона залетела в комнату. – Драко... они пришли... я не знаю, откуда им стало известно про это место. Я тебя умоляю, беги. Пожалуйста, Драко! – панически вскрикнула она, когда в гостиной показался ее напарник-аврор.
- Малфой! Стоять! Держите его, - повысил голос Робертсон, указывая на него своим подчиненным. – А с вами, мисс Грейнджер, - девушка вздрогнула, когда он так ее назвал. – В аврориате будет отдельный разговор.
- Ступефай! – прокричала гриффиндорка, направив палочку на авроров, которые двинулись к Драко. – Уходи, я тебя умоляю! Прощай, - в отчаянии проговорила она и разрыдалась, когда он аппарировал.

- Почему-то потом в моей памяти всплывает тот момент, когда меня допрашивали в аврориате, но только второй допрос. Когда...

- Мисс Грейнджер, почему вы решились на это?
Тишина.
- Принесите Веритасерум!
- Нет! Я скажу... я расскажу... только не Веритасерум! Он ненавидел это зелье... ненавидел!
- Мисс Грейнджер... итак? – в темной комнате, на стуле сидит девушка. Вокруг нее стоят авроры, главный мракоборец допрашивает ее. С каждым словом приоткрывается завеса, становится понятно то, что заставило Гермиону так поступить.
Все в шоке. Никто не обращает внимания на истерику девушки, все размышляют над тем, что она рассказала. Никто не догадывается, сколько правды в ее словах. Сколько она не сказала. Только из-за уважения к ее заслугам было отказано в применении Веритасерума. И никто не замечал, как сильно вздрагивала Гермиона при произнесении ее имени теми, кто пытался ее успокоить, насколько сильнее она начинала рыдать.
- Мисс Грейнджер...
- Не называйте меня так!!! Я не Грейнджер, я – Малфой... Мы поженились пять дней назад... – выкрикнула девушка и закрыла лицо руками. Почему? За что? Драко...

- Да... именно так все и было. Но я им не все рассказала. Про тебя... Ты помнишь, что тогда произошло? Я никогда, никогда это не забуду. Потому что это самое страшное, что только может произойти с нами. Могло произойти... Так, небольшое уточнение. – Девушка горько усмехнулась. – Да, Драко, нас разлучили. Более того, они непросто нас разлучили, они... Пожиратели нашли тебя. Все узнали про то, что Гермиона Грейнджер жила с Пожирателем. Значит, твои тоже. Всем сразу пришло в голову, что я – предатель. Ты – предатель. Да и вообще все мы предатели... Не смешно, знаю. Но тем не менее... но сопоставив все факты, было решено, что я таковым не являюсь, потому что ни одна из задуманных операций не была сорвана. Ни – о – дна. Думаешь, они извинились? Нет, просто отпустили из аврориата. И сказали, что завтра работаем как обычно... а этот ублюдок Робертсон сказал, что ему очень жаль, что они разгромили наш коридор.
Тебе тоже ничего не сделали. Волдеморт, наверное, тоже сопоставил факты и... но теперь ты перестал быть одним из приближенных к нему Пожирателей, хотя, мне так кажется, что ты наоборот доказал ему свою верность. Впрочем, это не моя психология. Н-да... Я вернулась в нашу квартиру, чуть не упав, когда запнулась о разбитый столик. Все было так разрушено, что я решила – я никогда не смогу этого убрать. Мне и не хотелось...
Я тебя не видела. В тот... в ту ночь ты так и не вернулся. Почему-то я была спокойна за тебя, не знаю... Хм... когда я тебя снова увидела? Через два дня. Мы встретились в битве. Я не сводила с тебя глаз. Насколько это было возможно. Ведь я должна была защищаться от заклинаний! Ты не был двойным агентом, я не была предателем. Ты просто старался не убивать. Только для спасения своей жизни. И чтобы не прослыть ничтожеством среди остальных убийц. Внешне ты убивал с холодной жестокостью, но я знала, что тебе трудно и больно. Я никогда не начинала говорить про это потом, у нас дома. Ты тоже никогда не поднимал эту тему. Когда мы одни – мы это мы. А утром мы снова надевали наши маски. Дома мы Грейнджер и Драко, а там – аврор Грейнджер и Пожиратель Малфой.
Мы бились. Я следила за тобой. Мне было очень страшно. Еще никогда я такого не испытывала.
Эта стычка была непривычно долгой. Все очень устали. И я отвлеклась... Один Пожиратель отвлек меня на несколько секунд, и когда я в панике начала искать тебя – я закричала, я заплакала, я засмеялась... я умерла... душевно, такого не было даже при смерти моих родителей...
Ты лежал на земле. Ты не двигался. Я не верила. Как заведенная, я повторяла: «Драко... Драко, Драко!». Я подлетела к тебе, упала на колени, прижалась к груди в такой наивной и глупой, оказавшейся тщетной попытке уловить биение твоего сердца. Мне было все равно, что вокруг идет война, мне было все равно, что меня могут убить. Наоборот, я хотела, чтоб меня убили! Я не могла поверить в то, что тебя больше нет, ведь ты был такой обычно бледный... казалось, ты сейчас откроешь глаза и скажешь, так холодно и отстраненно: «Грейнджер... отойди от меня, а то задушишь!» - я так хотела это услышать! Но ты молчал. Ты молчал. Ты молчал... ты не двигался... ты не дышал. Ты... ты умер, Драко! Я села на землю и сделала то, что так часто мы делали у камина – ты лежишь, и твоя голова на моих коленях. Я ласково перебираю твои волосы... Я перебирала твои волосы, убирая непослушные пряди с твоего такого умиротворенного лица. Ты был таким холодным... Я не плакала, я что-то бормотала. «Драко... проснись, Малфой, уже поздно! Ты так разоспался...»
Осознание того, что на моих коленях лежит голова того человека, которого я любила больше жизни, того, кто стал мне всем, того, кто... кто только что умер, пришло внезапно. Я стала медленно подниматься с земли, поцеловав тебя в неживые и очень холодные губы – и вздрогнула, когда почувствовала этот холод. Я перестала плакать. Резко так. Будто слезы закончились навсегда! Я была будто в тумане... Тонкс подлетела ко мне и выпалила, указав на тебя: «Одним меньше... благодаря мне. Пошли, Гермиона, ты нам нужна!». Глупая, наивная Тонкс... Тонкс только вчера вернулась с задания, она не читала газет, пестревших громкими заголовками вроде «Предательство от аврора! Гарри Поттера предала лучшая подруга!», и так далее. «Гермиона», - еще раз позвала меня Тонкс и потянула за рукав. А я подняла на нее палочку и обронила: «Сектусемпра...» и пошла дальше. Мне было параллельно, что ей больно, что она может умереть, мне было все – ра – вно... Я думала о тебе, о том кто остался позади меня. И я обернулась, все еще не веря в это. О, Мерлин, зачем я обернулась? Чтобы еще раз увидеть твое бездыханное тело? Чтобы еще больше помучить себя? Я так хотела умереть вслед за тобой... Я пошла прямо через поле битвы, надеясь, что кто-нибудь убьет меня... А ведь мы с тобой поженились за три дня до битвы... За три дня до нее я стала твоей женой, а ты моим мужем...
Наверное, это ты был тем ангелом, который оберегал меня от заклятий. Я должна сказать спасибо, но... Я не хочу говорить спасибо. Мой слизеринец... мне так тебя не хватает... Нет тебя, нет твоего холода и твоего равнодушия, твоей страсти и твоей ухмылки, насмешливо изогнутой брови и твоего запаха... твоего цинизма, твоей мудрости... Пусть ты бы не жил со мной, пусть ты бы ненавидел меня, но ты был бы жив... Я так хочу тебя увидеть, обнять и ощутить вкус твоих поцелуев... О! Драко, пошел дождь! Представляешь... все станет серо и уныло. И мокро. И я стану мокрой. Может быть, заболею, может быть, умру. Я ищу смерти, Драко. Я везде ищу смерти. Я устала от боли, от одиночества и жизни. Без тебя. Я устала жить, но меня охраняет кто-то! Это ты? Скажи, это ты охраняешь меня? Ты не можешь мне ответить, а так жаль...
Я не могу возвращаться в нашу квартиру, потому что там все пропитано твоим присутствием. И я не могу избавиться от нее, потому что... потому что там все пропитано тобой! Ты там есть... Там все, что мне осталось от тебя.
Дома я не живу. Я живу у Гарри – он не против. Знаешь, они с Роном беспокоятся, что я что-нибудь с собой сделаю. Не-е-ет... Я живу твоими словами, тогда, у озера. Я борюсь за жизнь. И очень надеюсь, что проиграю.
Иногда я прихожу к нам домой. Сразу, с порога, я ощущаю тебя. Мне кажется, что ты вот-вот выйдешь из ванной в одном полотенце. Помнишь, ты всегда так делал?
Там все пропитано твоим присутствием... Я прохожу в нашу спальню и сажусь на кровать. Сразу вспоминаются наши ночи... Потом иду в ванную – вспоминаю, как ты брился... потом на кухню – там вспоминаются наши завтраки. Ты их помнишь? А потом... А потом я прохожу в нашу гостиную. И сразу же падаю без сил на ковер... Именно здесь ты мне сделал предложение, именно здесь мы провели так много счастливых мгновений, что... Почему они нас разлучили, Драко? Почему?
Волосы прилипли к моему лицу, меня всю уже можно выжимать... Мантия намокла и липнет к телу. Представляешь, мне совсем не холодно!
Второй раз в жизни я написала стихотворение. Оно получилось длинное... – девушка достала листок, полностью исписанный красивым почерком. И начала читать. Слезы струились по ее лицу, но... может, это просто дождь? С каждой строкой Гермиона все больше уходила в себя, забывая, где находится. - Ну, как? Глупо это спрашивать... Ты никогда не говорил мне слов любви. Поэтому я их и не ждала. Ты ведь меня сразу предупредил, что от тебя я их никогда не услышу. «Не в этой жизни» - ты тогда так пошутил. Ты не мог позволить себе открыться... Ты не будешь против, если я напишу эти строчки на камне твоего памятника?.. Готово, - довольно протянула девушка, оглядывая результат. Теперь на черном мраморе его памятника были навсегда запечатлена ее любовь и боль:
Почему ты погиб? Почему я жива?
Почему же не наоборот?
Что мне делать теперь? Я дышу ведь едва...
Ты ушел, и закрылся проход.
Я хочу быть с тобой... Я здесь быть не могу,
Без тебя мне здесь нечем дышать!
Я хочу умереть... Я поддамся врагу
И не сделаю шага бежать...
Сердце слабо стучит... Я им вижу тебя,
Ты со мною, ты рядом, ты здесь!
Как же больно – лишь сон... Не жалея себя,
Босиком одна путь пройду весь.
Умоляю, прости, не сильна я, слаба –
Были силы мои из тебя,
А тебя теперь нет... И зачем мне борьба?
Только чтобы погибнуть, любя.
Да, я плачу... прости, ты не любишь слез, да,
Не забыла – но их удержать
Я не в силах уже... И тускнеет звезда
Моей жизни... Ты будешь встречать?
Я хочу быть с тобой, и неважно, что взять,
Лишь бы рядом ты был, и взгляд твой
Заставлял бы меня нестерпимо дрожать,
Холодил, распалял... Ты со мной!
Лишь бы видеть тебя, наблюдать и смотреть,
Как ты дышишь – и больше ничто...
Пониманье «ты здесь» заставляет гореть...
Заставляло... о, Боже, за что?
Я тебя так люблю, так люблю, что мне жить
Уж не хочется, все с того дня,
Когда я начала как волк на луну выть,
Ведь в тот день ты покинул меня...
Скоро утро, и я буду снова искать
Путь, который к тебе приведет.
Скоро утро, и я... Нет, я не хочу спать,
Мне не спится... Ну что? Кто возьмет
Себе на душу грех, что убили меня?
Не убили, а дали дышать...
Умоляю вас, кто? Никого не виня,
Буду с ним... что угодно отдать...

- Готова, - прошептала Гермиона и встала на ноги. Левая щека была в земле, мантия... выглядела отвратительно. – Пока, Драко. Я к тебе скоро приду. Если не обнять, то поговорить точно. Я тебя люблю, Малфой, - и ушла в дождь...
«Неплохо», - прошумел дождь. И стих.
Стихотворение пропало. С этой минуты всегда, когда шел дождь, эти строки появлялись на камне...

Hosted by uCoz