Дьявол в твоей душе
Автор: Шантанель
Название: "Дьявол в твоей душе"
Пэйринг: Драко Малфой/ Гермиона Грэйнджер, Гарри Поттер/Луна Лавгуд
Рейтинг: R
Размер: Миди
Жанр: Детектив/Роман/Ужасы
Бета: Lavanda
Гамма: Ирэн Адлер
Саммари: Вообще-то, это заказ Cookie Vanille на Второй Фикатон, но я такое из него сотворила... Спустя пять лет после победы над Вольдемортом всеобщая эйфория нарушается чередой странных и загадочных убийств. Гермиона Грэйнджер начинает расследование, и след преступника выводит ее на некий закрытый аристократический клуб, созданный избежавшими обвинений детьми Пожирателей Смерти. Каждый из них что-то скрывает... Не заговор ли это? Убийца вроде найден, но все ли так просто, как кажется?
Песня: “On Fire” by Switchfoot
Предупреждения: Пишется без учета шестой книги.
Disclaimer: Драко Малфой, увы, мне не принадлежит. Он, как и все остальные персонажи этого произведения, принадлежит Дж. К. Роулинг. А эта злая, злая женщина просто неправильно им пользуется!
Есть вещи, которые невозможно простить или забыть. За них просто нужно платить. И любая пролитая кровь – своего рода взнос, неважно, кому она принадлежит. Каждая капля вашей грязной крови приближает меня к цели.
Цели, которую одни забыли, а другие предали.
Но я напомню.
Вы теперь спокойны, волшебники. Вас ничто не тревожит, ничего не угрожает. Ваш идеальный мир подобен розовым панталонам Панси Паркинсон. С кружевными оборочками. Вам не повезло лишь в одном.
Я хочу крови.
Вашей.
Грязной, вязкой и густой, как сливочное пиво. Вашей дерьмовой победительской крови. И я не успокоюсь, пока ее не получу. Вы заплатите за все. И только тогда вернется Великий.
Я уже чую, кто первый отмечен Его знаком. Он так беспечен сейчас, не зная, что я слежу за ним. Он здоровается со мной за руку, не зная, что эта же рука в скором времени нанесет ему смертельный удар. И его отвратительно алая кровь оросит мои подставленные ладони и внутри Великого впервые затеплится дыхание.
Ах, как нам будет весело вместе, волшебнички!.. Давайте поскорее начнем.
Давайте поиграем.
И пока солнце скатывается в Ад на западе и, хорошенько оттраханное Дьяволом, выползает из него на востоке – вам меня не поймать. Потому что я вам не дамся, пока не будет исполнена моя миссия. А после... Что ж, после вы будете гораздо более озабочены спасением собственной шкуры, чем сдиранием моей.
Трепещите, победители, ибо имя мне – Смерть.
Глава первая
9 ноября 2003 г., воскресенье
"То листья палые иль мертвецы
ноябрьским вечером кружат в тумане?"
Джеймс Элрой Флекер.
- La commedia e finita!
Коломбина лежала бездыханной в объятиях убитого любовника. Над ними стоял Пьеро с окровавленным кинжалом и искаженным от ярости лицом. Его насмешливый, почти дьявольский взгляд пронзил зрительный зал, и люди застыли, будто пораженные отравленным клинком.
"Чего вы ждали,- словно говорили эти насмешливо-горькие глаза калеки-шута,- счастливого конца? Тогда вы еще большие глупцы, чем я сам. Для Арлекина и Коломбины нет счастья на этом свете."
Музыка неожиданно смолкла и занавес опустился. "Паяцы" , бессмертное творение гения Леонкавалло, были окончены.
Драко Малфой медленно поднялся и вышел из обитой алым бархатом ложи. В богато разукрашенном позолотой фойе Джино набросил на его плечи подбитый мехом черный плащ, подал трость с набалдашником из слоновой кости. Они вышли из роскошных дверей Ковент-Гардена почти в одиночестве – большинство зрителей предпочли остаться на "Сельскую честь". Поскольку эта опера никогда ему не нравилась, он решил отправиться домой уже сейчас.
- Драко, подожди!
Он недовольно обернулся, останавливаясь на ступеньках и одновременно натягивая перчатки. Оскальзываясь на мокром от недавнего дождя асфальте, к нему спешила Шейла Лейстрандж. Ее темные волосы разметались по прикрытым лисьим мехом плечам, глаза лихорадочно горели. Опять нанюхалась дурман-травы, равнодушно подумал Малфой. Что ж, у каждого свои дурные привычки.
- Я не видела тебя на первом акте, Драко. - Шейла остановилась возле него, тяжело дыша от наркотического возбуждения. - Ты опоздал?
- Насколько я понимаю, ты тоже, кузина, - заметил он. - Или ты опустилась настолько, что упивалась своей травкой, запершись в кабинке женского туалета?
Она выглядела так, словно ей хотелось его ударить. Но он знал, что она не посмеет, несмотря на искусственную силу, которую временно дал ей наркотик. Знала это и Шейла. Поэтому она просто резко рассмеялась, прикрывая чувственный рот изящной рукой, затянутой в шелковую перчатку. Смех у нее был точно такой же, как у ее матери, Беллатрикс, с внезапной неприязнью подумалось Малфою.
- Мы не упрекаем друг друга, помнишь, Драко? Иначе пришлось бы слишком многое вспоминать. А вспоминать... неприятно.
- Я вовсе не упрекаю тебя, Шейла.
В его голосе прозвучали раздраженные нотки. Она мягко улыбнулась и подняла руки в знак перемирия.
- В любом случае, я окликнула тебя по другому поводу.
Малфой промолчал, приглашая ее продолжать.
- Не удивляйся неожиданности моего интереса. Я хотела спросить, веришь ли ты все еще в Лорда. - Ее фиалковые глаза казались огромными на фоне бледного лица, уже тронутом явными знаками злоупотребления наркотиками. Драко с трудом подавил раздраженный вздох.
- Темный Лорд мертв, кузина. - Отрывисто сказал он. - Как я могу верить в покойника?
- Христиане ведь верят в Иисуса, а он был распят.
- Он воскрес.
- Возможно, Лорд тоже может воскреснуть.
Он молчал, стараясь обуздать просыпающийся гнев.
- Возможно, мы можем его воскресить, - не унималась женщина.
- Убирайся домой, Лейстрандж. - Малфой сказал это спокойным голосом, но внутри него все клокотало. - Убирайся домой и не смей больше показываться в моем присутствии в таком состоянии. Хочешь унюхиваться дурман-травой до одурения – ради бога, только делай это у себя дома.
Он отвернулся от нее и спустился по ступенькам вниз, где ждала карета. Джино открыл перед ним дверцу, а сам вскочил на козлы рядом с кучером.
- Малфой! Я поставлю этот вопрос на завтрашнем собрании клуба.
Драко поставил ногу на подножку кареты и оглянулся. Шейла Лейстрандж стояла на ступеньках Ковент-Гардена, напряженная как гитарная струна. Сейчас она казалась почти прекрасной.
- Как ты похожа на тетю Беллу, Шейла,- с некоей странной тенью нежности произнес он.- Она тоже так любила верить. Вряд-ли кто-то из членов клуба будет завтра вечером достаточно трезвым, чтобы выслушать тебя серьезно. Но мы ведь не упрекаем друг друга, верно?
Его кузина не сказала больше ни слова. Он запрыгнул в карету и сидевший внутри эльф тут же накрыл его ноги теплым пледом. Реагируя на свист кнута в руках кучера, вороные крылатые кони рванулись вперед, с каждым шагом поднимаясь все выше в воздух. На карету, разумеется, было наложено заклятие Невидимости, иначе маглы были бы весьма удивлены зрелищем черного фиакра с вензелем "М" на дверце, пролетающим над шпилями Вестсминстерского Аббатства.
Впрочем, в этот раз заклятье было ни к чему, так как этой ночью над Лондоном стоял густой туман.
***
- Проклятый туман! - раздраженно выругалась Гермиона Грэйнджер, перегибаясь через перила моста и всматриваясь в черную гладь Темзы. От реки так и веяло смертным покоем.
- Согласен. - Гарри устало поднялся с колен и отряхнул брюки. - Если бы не эта хреновая погода, кто-нибудь мог бы заметить убийцу.
- Что, ничего не нашел? - Гермиона подошла к нему, зябко кутаясь в простую коричневую мантию.
- Нет, - разочарованно покачал головой Поттер. - Следов слишком много, здесь обычно полным-полно гуляющих. А я тебе не Шерлок Холмс, окурки собирать. Я думал, может, наши эксперты что-то пропустили, но нет. Ничего, кроме записки.
Искомая записка уже лежала в специальном чемондачике, по правилам безопасности упакованная в пластиковый пакет – а то вдруг на бумагу или чернила наложено какое-то медленно действующее заклятье?
Впрочем, бумага выглядела обычной, просто небрежно вырванный из школьной тетрадки листок. В клеточку. И чернила – вовсе не чернила, а скорее шариковая ручка. Да и текст...
- Думаешь, преступник – магл? - поинтересовалась она, стараясь не смотреть вниз, под ноги. Труп уже убрали, но темно-красная кровь местами еще не впиталась в булыжную мостовую.
- Полагаю, это возможно. Нападающий подкрался к Томасу Беккеру сзади и перерезал ему горло. Не легче было бы волшебнику просто пальнуть ему в спину Авадой Кедаврой?
Гермиона в задумчивости прикусила нижнюю губу. Налетевший вдруг с реки ледяной порыв ветра с легкостью выбил несколько прядей волос из ее прически. Она раздраженно провела рукой по голове, пытаясь их пригладить.
- Но какой может быть мотив у магла? - Гарри отстраненно следил за ее стараниями справиться с непослушными волосами. - Не ограбление точно, кошелек и золотой перстень остались при нем.
- Может, что-то личное? - предположила Гермиона. - Надо как можно скорее выяснить, знал ли Томас своего убийцу.
- И как ты предлагаешь это выяснить? - кисло проворчал мужчина. - Пойти спросить у трупа? Некромантия, кстати, относится к Темным искусствам.
- Некромантия здесь и не поможет, - серьезно ответила Гермиона. - Я вообще-то имела в виду более традиционные способы. Поспрашивать соседей, знаешь ли, обыскать квартиру...
Она присела у лежащего на земле чемоданчика для сбора улик и вытащила пакет с запиской. Гарри заглянул ей через плечо. Машинально они в который уже раз прочитали то, что там было написано.
"Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было: и Бог воззовет прошедшее ."
- Это из Библии?
- Наверное. Но с уверенностью утверждать не могу.
- Неужели ты не читала Священное Писание?
- Конечно, читала! Но это не значит, что я помню его наизусть, вместе со всеми Евангелиями, письмами и тому подобным.
Оба аврора казались спокойными и собраными, потому что так их учили. Но на душе было муторно. Впервые они сталкивались с подобным преступлением. Столь откровенная в своей кровавой наготе жестокость была чужда им, дипломированным волшебникам с зарегестрированными в Министерстве палочками, выпускникам знаменитого Хогвартса. Ведь все это не имело никакого отношения к магии вообще. Было просто что-то острое в чьей-то человеческой руке. Была хлынувшая на камни моста кровь. Черт подери, всего несколько часов назад кому-то на этом мосту хладнокровно перерезали горло! И это никак не укладывалось в голове.
- Представляешь, что будет, если окажется, что это дело рук недобитых Пожирателей?
- Скитер окочурится от восторга.
- Фадж нам головы поотрывает.
- Зато Грюм обрадуется. А то в последние пять лет ему нечего делать.
Они невесело засмеялись. Позже, в тепле и уюте своих домов, им захочется блевать и пить, пить и блевать, пока из их душ не исторгнется последнее воспоминание о лежащем в луже крови трупе Томаса Беккера, непроницаемом тумане над Темзой и клетчатом тетрадном листке. Им захочется сообщить в Министерство, что они больны и на работу не придут, но они не смогут, потому что найти этого ублюдка – их долг. А еще они смогут заснуть только под утро, когда над горизонтом займется уныло-серый рассвет, но и тут их будут подстерегать кошмары, которые прервутся только со звуком будильника. Увы, они этого еще не знают, но так они проведут многие из последующих ночей.
Но пока они здесь, вдвоем, на месте преступления, они профессионалы. В людей они превратятся только дома. Этому их научила война, за что они иногда благодарили ее, иногда – проклинали.
- Я, пожалуй, трансгрессирую домой, Гермиона, - сказал, наконец, Гарри. - Сегодня мы все равно уже ничего не обнаружим.
- Постарайся поспать, хорошо? - заботливо попросила она.
- Постараюсь. - Гарри криво усмехнулся, и Гермиона подумала, что он снова будет сидеть всю ночь над стаканом огневиски, рассматривая старые фотографии и слегка пожелтевшие плакаты "Пушек Педдл". Но не стала ничего говорить. По прошествии стольких лет она уже понимала, что это бессмысленно.
- Ты знаешь, - прошептал он, уже вынимая палочку, - только вчера я договоривался с Беккером пойти в среду в ирландский паб выпить. Он их очень любил, эти пабы. Думаю, я пойду туда один. Прямо сейчас.
С негромким хлопком Поттер исчез. Она щелкнула застежками на чемоданчике и выпрямилась. Гарри, Гарри... Что же с тобой сделали? Ей было дико больно оттого, что он предпочитал напиваться в одиночестве, а не поделиться своей болью с ней, ведь она бы утешила его, успокоила... приняла бы на себя часть его тоски, хоть самую малую. Собственная неспособность ему помочь была невыносима. Но ей придется с этим справиться.
Ночь была промозглой и влажной, но Гермионе хотелось прогуляться до дома пешком. Тем более, что отсюда было совсем недалеко до Килберна – неброского магловского района, где она снимала двухкомнатную квартиру.
С реки внезапно потянуло удушливым смрадом. Брезгливо поморщившись, Гермиона свернула с набережной на узкую старую улочку. Стук ее низких каблуков далеко разносился в окружающем тумане. В этот поздний час на улицах никого не было, во всяком случае, здесь – из-за отсутствия круглосуточных баров и ночных клубов. Но она не боялась. К чему? Палочка была при ней. Да и вообще их жизнь казалась столь прекрасной и беззаботной последние пять лет – с тех пор, как пал Вольдеморт... Жаль только, что идеально розовым был лишь красивый фасад. А внутри все пошло трещинами.
Внезапно она вспомнила откуда взята эта строчка из записки. Третья глава книги Екклезиаста, не слишком известный ее отрывок. Как наяву она вдруг увидела себя снова на уроках в воскресной школе, склонившуюся над фолиантом в простой черной обложке, на белых страницах которого, словно черви, боящиеся дневного света, извивались тоскливые слова: "Потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом..."
***
Когда Драко Малфой прибыл, наконец, домой, было уже далеко за полночь. Его фамильный особняк, мрачный замок, построенный в готическом стиле и изобилующий остроконечными башенками и крытыми галереями, резко выделялся на фоне зеленых полей графства Уилшир. Он, наверное, казался бы более уместным где-нибудь в Трансильвании, в качестве последнего оплота графа Влада Дракулы. Неведомый архитектор создал великолепное поместье, но его красота скорее подавляла, чем восхищала. Впрочем, для Драко этот мрачный особняк был домом. Нелюбимым, нежеланным, но все же домом.
Но сегодня он и там не нашел покоя. Не то чтобы он особо искал.
Как только Малфой зашел, домовики доложили, что в Красной гостиной его дожидается гость. Не тратя времени на расспросы, он прошел туда сам, злой донельзя на эти треклятые визиты посреди ночи вопреки всем правилам элементарного этикета. Если это кто-то из членов клуба, он его придушит, просто придушит.
Но это оказался некто весьма неожиданный.
- Блейз Забини, - произнес Малфой спокойно, останавливаясь в дверях. Его удивление выдавали только чуть расширенные глаза.
- Драко, - кивнул в ответ тот.
- Паршиво выглядишь.
- А ты любезен, как всегда.
Забини и в самом деле смотрелся ужасно. Его смугловатое горбоносое лицо было испещрено царапинами и кровоподтеками, разбитые губы походили на какие-то отвратительные ошметки сырого мяса. Один глаз совсем заплыл, на месте второго – узкая щелка. Красная в клеточку рубашка разодрана на плече и виднеется кошмарного вида открытая рана, а руки, там, где их видно из-под закатанных рукавов, страшные, багровые, в надувшихся синих венах. Похоже было, что его долго и методично избивали.
- Лотти! - властно позвал Драко домового эльфа. - Принеси теплую воду и бинты.
Домовик умчался исполнять приказание.
- Ложись, Блейз. - Подойдя к мужчине, Малфой мягко, но сильно толкнул его на обитую золотистым сатином софу. Тот не стал сопротивляться. - Отдохни. Когда ты сбежал?
- Десять дней назад. - Малфой молчал, но видно было, что он ждет продолжения. - Крепость оказалась окружена специальным заклятием. Колючим заклятием.
- Разумеется, Забини. Неужели ты думал, что создатели Азкабана полагались только на дементоров?
Но в голосе Малфоя не было язвительности. Внутри росло неприятное беспокойство, хоть он и не показывал этого.
Незаметно появился Лотти и поставил серебрянный тазик, наполненный водой и бинты на вычурный стул с изогнутыми ножками. Небрежным взмахом руки Драко отпустил его. Затем присел на колени, вымочил собственный шелковый платок с вышитой монограммой "М" в теплой воде и стал вытирать кровь с лица и рук Блейза.
- Я знаю, что подвергаю тебя опасности, находясь в этом доме. - Голос Забини был ровным, но он морщился от боли каждый раз, когда Малфой проводил платком по какой-нибудь из ран. - Авроры сидят у меня на хвосте, словно стая гончих собак, озверевших от запаха крови. Но мне необходимо немного отдохнуть. Завтра на рассвете я уйду.
- Не мели ерунды, Блейз. - Драко брезгливо кинул платок в тазик и выпрямился. - Ты, разумеется, останешься здесь. Ты же знаешь, что нет ничего, что я люблю больше, чем доводить Министерство до белого каления.
Он вытащил палочку и направил ее на лежащего человека.
- Я не силен в колдомедицине, но смогу облегчить твою боль. А утром приедет Панси и займется тобой всерьез.
Он произнес заклинание и пытливо всмотрелся в Блейза. Бинты поднялись в воздух и обвились вокруг раненного плеча. Лицо Забини разгладилось, он даже нашел в себе силы улыбнуться краем губ.
- Почему ты это делаешь, Драко? Зачем помогаешь мне? - спросил он с искренним непониманием. - Вряд ли в память о нашей кратковременной дружбе на седьмом курсе.
Какое-то время Малфой молчал, расправляя свои безукоризненно белые манжеты, потом ответил:
- Нас осталось очень мало, Блейз. Слишком мало, но каждый из нас – весьма болезненная заноза в заднице этих чертовых победителей. Я просто не хочу, чтобы они вытащили хоть одну.
Он повернулся и направился к выходу, бросив из дверей равнодушное "Постарайся поспать", не зная, что за несколько минут до этого Гермиона Грэйнджер сказала в точности те же самые слова самому главному из победителей.
***
А на одном из лондонских мостов, уже много минут после того, как стук каблуков женщины-аврора затих вдали, над темными пятнами недавно пролившейся крови, которые вскоре окончательно смоет утренний дождь, собиралась неясная черная тень, подобная грозовой туче. Кусочки тьмы соединялись друг с другом, как части паззла, и внутри непонятного облака беспрестанно что-то волновалось, рвалось, всхлипывало и шептало. Там жили мертвецы.
Тот несчастный убийца и не знал, что пробуждает из вековой дремы.
Он и не узнает до самого последнего момента, когда будет уже слишком поздно.
10 ноября, понедельник
"Ne inducas in tentationem." [Не введи нас во искушение (лат.)]
Евангелие от Матфея.
Утро понедельника началось для Гарри Поттера, как и большинство других дней – то есть, отвратительно. Увы, в этот раз к обычному ощущению ненависти ко всему свету присовокупилась ужасная головная боль, которой он обязан был пребыванием до трех с половиной часов ночи в ирландском пабе. Будильника он даже не услышал, несмотря на то, что тот по меньшей мере час на повышенных тонах осыпал его всевозможными проклятьями, пока окончательно не охрип.
Было уже около двенадцати утра, когда Гарри наконец продрал один глаз. Правый. После того, как зрачок засек светящиеся цифры на табло часов, Поттер решил, что держать глаз открытым слишком тяжело и опустил веко. Левый глаз открылся сам, как только до Гарри дошло, что с ним сделает Гермиона за такое опоздание. Где-то глубоко зашевелилось смутное чувство вины.
Кое-как он выпутался из влажных простыней и поплелся в ванную, стараясь игнорировать свою опухшую морду в зеркале. Чертова магическая штука что-то пробурчала, явно нелицеприятное для него, но Гарри даже не стал слушать.
- Побывало бы ты на моем месте... - скрежетнул он, обращаясь к зеркалу, но развивать эту тему, не стал. В горло после первых же слов будто насыпали песок.
Он вспомнил, что сегодня понедельник и мысленно застонал. Проклятье... У него действительно не было сил на обычный еженедельный визит в ничем не примечательный дом в дальнем конце Косого переулка. Но он давным-давно взял на себя эту обязанность и не имел права отказываться сейчас. Он тяжело вздохнул и открыл кран.
Холодная вода слегка привела его в чувство, он даже оказался способен одеться в некоем странном стиле и трансгрессировать в Министерство, не разорвав себя в процессе на кусочки.
Гермиона в их общем кабинете рвала и метала. Гарри понял это, когда миловидная секретарша Грюма с болезненно бледным лицом прошла мимо него буквально на цыпочках. Он успокаивающе кивнул ей и соблюдая всевозможные предосторожности открыл дверь.
Гермиона сидела за столом и методично рвала бумагу на мельчайшие кусочки. Он знал эту ее привычку, так она делала каждый раз, когда хотела максимально быстро успокоиться, не причиняя при этом окружающим серьезного ущерба. Милая Гермиона, всегда спокойная, собранная, профессиональная, правильная... Иногда ему казалось, что она не человек.
- Гарри. - Приветствие было предельно сухим, женщина даже не подняла на него глаз, продолжая свое занятие. - Хорошо развлекся ночью?
Поттер не ответил. Голова просто раскалывалась от боли. Усевшись на краешек своего стола, он помассировал виски, но это мало чем помогло.
- Ты видно не понимаешь, - холодно произнесла Гермиона, вставая со стула и приближаясь к нему, - ты видно не понимаешь, насколько все это серьезно. На свободе убийца, Гарри! Он хладнокровен и безжалостен, и кто знает, не вздумается ли ему повторить сотворенное злодейство с кем-то еще...
- Ты же не думаешь, что...
- Не думаю, - жестко оборвала его она.- Я почти уверена, что больше убийств не будет, но мы все равно не имеем права терять ни минуты.
- Знаю. Прости, Гермиона. Этого больше не повторится. Я сейчас выпью кофе и отправлюсь опрашивать соседей.
Гермиона отошла к своему столу и направила на Гарри волшебную палочку.
- Не отправишься. Я уже сделала это утром. - Она произнесла какое-то неразборчивое заклинание и часть племени горных гномов, поселившихся у Гарри в голове, решила отдохнуть. Он благодарно улыбнулся Гермионе. - Никто ничего не знает, ничего не слышал и ничего не видел. Беккер жил в Ист-Энде, в магловском небоскребе. Я представилась страховым агентом и его соседи по этажу рассказали мне все, что знали о нем. Увы, это было совсем немного. Беккер переехал туда всего месяц назад, часто устраивал вечеринки, его соседи слева, симпатичная пожилая пара, даже жаловались домоуправителю на шум, и тот сделал ему предупреждение. Никаких особых скандалов в его квартире они не слышали, странных посетителей не заметили.
- Ты запросила его досье из Архива?
- Да, вот оно. - Гермиона взяла со стола свиток, отмеченный печатью Министерства, и аккуратно развернула. - Ничего особенного. 20 лет, выпускник Хаффлпафа, учится... учился на втором курсе Лондонской Академии колдомедицины, ни в чем криминальном замешан не был... Не замечен, не участвовал, не привлекался... Родители – маглы, отец преподает английскую литературу в Оксфорде, мать недавно открыла частную адвокатскую контору. Грюм разговаривал с ними, ни о возможных врагах Томаса, ни об опасных или особенных друзьях они ничего не знают.
- То есть, мы в тупике. - Гарри сокрушенно покачал головой.
- Ну, разумеется, нет! - возразила Гермиона.- Мы еще многое можем сделать. Во-первых, надо обыскать квартиру Беккера...
Тут ее прервал стук в дверь.
- Войдите! - крикнул Гарри.
В их маленький кабинет вихрем ворвался Колин Криви, профессиональный маг-вскрыватель. Так странно решили назвать абсолютно новую специальность в колдомедицине – аналог магловской патологоанатомии. Колин был из первого выпуска этой революционной кафедры Лондонской Академии и Министерству весьма повезло, что оно сумело его заполучить в свой Отдел Магического Законодательства. Но многие волшебники до сих пор сторонились Криви и его собратьев и считали подобные методы чуть ли не кощунственными.
- Прекр-расный образец, друзья мои! - возбужденно заявил прямо с порога Колин. Несмотря на черные круги под глазами, он явно не унывал. - Просто прекрасный! Великолепно! Ис-клю-чи-тель-но!
Гарри с Гермионой озадаченно переглянулись.
- Э-э-э... Колин, это ты про что? - осторожно поинтересовалась Гермиона.
- Как про что? - совершенно искренне удивился маг-вскрыватель. - Про тело, конечно!
- Ты называешь труп прекрасным образцом? - поразился Гарри.
- Гарри Поттер! Мы не пользуемся этим ужасным словом "труп"! Убитый же был человеком и после смерти его останки надо называть соответственно! Тело, запомни, те-ло! - Своим строгим тоном Криви до ужаса напомнил профессора МакГоннагал. И эта его дурацкая привычка раскладывать слово на отдельные слоги... - Давайте пройдем в лабораторию и...
- Нет, Колин, у нас каждая минута на счету, - бесцеремонно перебил его Гарри, немного обиженный на непрошенную лекцию. - Давай рассказывай все, что смог узнать.
- Хорошо, - неожиданно легко согласился тот. - Вообщем, это самый интересный случай в моей практике. Жертв настоящего магловского убийства мне еще не попадалось...
- Так ты считаешь, что нападавший был маглом? - прервала его Гермиона.
- Вовсе нет, - твердо сказал Колин. - Способ, который избрал убийца, на первый взгляд кажется магловским, но не все так просто. Большие сомнения вызывает прежде всего оружие убийства: это не просто нож. По моему определению, Томасу Беккеру перерезали горло при помощи атамэ.
В комнате сразу стало как будто темнее и загустевший воздух с трудом проталкивался в легкие.
- Ч-что?! - в ужасе прошептал Гарри. Гермиона промолчала, но лицо ее побелело.
- Да-да, - подтвердил довольный произведенным эффектом Криви. - Именно атамэ, особенный вид кинжала, используемый в темных ритуалах.
- Ты уверен? - с трудом выдавила Гермиона.
- Абсолютно.
Наступило тяжелое молчание. Гарри нервно постукивал кончиками пальцев по столешнице. Гермиона снова принялась рвать бумагу на узкие полоски.
- Время смерти? - коротко спросил, наконец, Поттер.
- Между восемью тридцатью и десятью сорока пятью вчерашнего вечера, - последовал незамедлительный ответ. - Но это всего лишь предварительная оценка. Боюсь, точный ответ я смогу дать лишь к вечеру, просто тут используются очень тяжелые и медленно действующие заклинания...
- Так чего же ты, черт подери, тогда ждешь?! - внезапно заорал на него Гарри. - Мотай в свою лабораторию и из нее – ни ногой, пока не добьешься результатов!
Криви смерил его ледяным взглядом, с достоинством развернулся и вышел.
- Зря ты его так.
- Знаю. Но ничего не могу с собой поделать.
- У тебя проблемы с самоконтролем.
Они немного помолчали, потом Гермиона хмыкнула:
- Что начнется в прессе, когда журналисты проведают, что по Лондону шатается адепт Темных искусств в поисках невинных жертв?
- Натуральная свистопляска, - усмехнулся в ответ Гарри. - Предлагаю сматываться отсюда, пока к нам не пожаловал разъяренный Грюм.
- Я все равно как раз собиралась в квартиру Беккера, - заметила Гермиона.- Ты со мной?
Поттер слегка смутился.
- Извини, но я присоединюсь к тебе позже.
- Ах, - понимающе произнесла она. - Понедельник. Хорошо, только не задерживайся слишком. Объясни ей, что мы расследуем убийство и ты должен спешить.
- Нет уж, я не хочу ее волновать, - решительно покачал головой Гарри.
Гермиона открыла дверь, собираясь выйти, и вздохнула.
- По-моему, как раз волнения и не хватает в ее жизни.
***
Панси Паркинсон прибыла, как и обещала в ответе на посланное Малфоем письмо, точно в двенадцать. Приезд ее был шумным и эффектным, только что красную ковровую дорожку не растилали. В четырех каретах торжественной процессии разместились сама леди, с пяток ее родовых домовиков, горничная, повар, итальянский специализированный дегустатор вин и многочисленные чемоданы. Поместье тут же стало казаться намного более живым и... очеловеченным, что-ли.
- Панси, ты так не доверяешь моим слугам, что привезла с собой свой собственный штаб? - поинтересовался Драко, с сомнением наблюдая, как горничная, хрупкая милая дама, грозно наступает на несчастного Лотти, требуя отвести своей хозяйке целое крыло замка.
- О, ну ты же меня знаешь, Драко, дорогой, - пропела Панси, клюнув его в молочно-белую щеку. - Я не выезжаю из Паркинсон-мэнор без Лидии, а Шарль единственный, кто может приготовить по-настоящему вегетарианские блюда, а других я не употребляю. И думаю, что мои домовики окажут тебе громадную помощь, когда все съедутся.
- Ты права, - вынужден был согласиться Малфой. – Ну, а этот-то, зачем тебе? Смею тебя заверить, что все мои вина по меньшей мере пятидесятелетней выдержки и прекрасного качества.
Он имел в виду стройного итальянца, в данный момент вылезавшего из кареты с крайне капризным выражением на холеном лице. Панси кинула на него мечтательный взгляд.
- Я не сомневаюсь в содержимом твоего погреба, Драко. Но ты только посмотри на него: это тело, эти руки, эти глаза... Он похож на юного Нарцисса, ты не находишь?
- Юный Нарцисс плохо кончил, смею тебе напомнить, - ехидно заметил Малфой. - В любом случае, меня не интересует это твое новое эротическое приобретение. Сосредоточься на Блейзе, дорогая.
- Разумеется, - сразу посерьезнела она. - Отведи меня к нему.
Укрытый белоснежным одеялом Блейз лежал на кровати, опираясь на гору подушек. Он уже проснулся и сейчас внимательно читал "Ежедневного Пророка", слегка прищуривая глаза (он был немного близорук, но предпочитал об этом не распространяться).
- Забини, - Сопровождаемая Малфоем, Панси царственно вплыла в спальню, шурша кринолином. - Сколько лет, сколько зим...
- Вообще-то всего два года, - любезно сообщил Блейз и закрылся от них газетой. - Уже третий пошел.
- Как самочувствие? - спросил Драко, усаживаясь в кресло.
- Как будто меня пережевала и выплюнула венгерская хвосторога.
- И так же выглядишь, - усмехнулась Панси.
- Про то, как выглядишь ты, Паркинсон, я лучше промолчу из вежливости, - съязвил в ответ Блейз. - Лучше послушайте вот это: "Опаснейший преступник Блейз Забини, осужденный в 2001 году за попытку проведения Темного ритуала, находится на свободе! Этот злостный нарушитель закона сумел сбежать из тщательно охраняемого Азкабана и по имеющейся у авроров информации скрывается где-то на территории Англии. Министерство обращается ко всем сознательным гражданам магической Британии с просьбой помочь в следствии. Если вы увидите Забини, не пытайтесь справиться с ним в одиночку, а сообщите в соответствующие инстанции!" Каково, а? Они печатают эту заметку каждый день. Правда, колдографию мою они поместили удачную, спасибо хоть за это...
- Но я слышала, что не только твой побег взбудоражил волшебный мир, - заметила Панси, тщательно растегивая на своих кружевных перчатках маленькие перламутровые пуговички.- Вчера в магловском Лондоне убили не то магла, не то грязнокровного, я не разобралась.
- Неужели? - Драко чуть выпрямился в своем кресле. - Как... интересно.
- Да, здесь про это тоже написано, совсем мало, но "Пророк" обещает к завтрашнему выпуску подготовить большую статью, - сообщил Забини, переворачивая страницу. - "На одном из мостов над Темзой вчера был зверски убит Томас Беккер, маглорожденный волшебник ирландского происхождения. Министерство пока отказывается комментировать это беспрецедентное преступление... бла-бла-бла... Глава Отдела Авроров Аластор Грюм назначил следователями по этому делу знаменитого Гарри Поттера и его напарницу Гермиону Грэйнджер. Он заявил о своей уверенности, что убийца скоро будет найден и предан Визенгамоту для справедливого суда." Ха. Ни фига они не найдут.
- Ты что-то об этом знаешь? - насторожился Малфой.
- Возможно, - хитро прищурился Блейз, но тут его лицо исказила гримаса боли. Резко выдохнув, он упал на подушки.
- Помолчал бы лучше, - грубовато бросила ему Панси и выудила палочку откуда-то из пышных недр своего платья. - Приготовься к сеансу нетрадиционного лечения.
- Как бы после твоих дилетантских заклятий я не превратился в настоящую хвосторогу, - выразил свои опасения Забини, вглядываясь в ее подозрительно довольное лицо.
- Если всего лишь в хвосторогу, считай, что тебе повезло, - подмигнула ему Паркинсон.
***
Входная дверь открылась чертовски вовремя, как раз, когда на Гарри упали первые капли дождя.
- Проходи, проходи, чего встал на пороге. - Чрезвычайно толстая и круглолицая дама вытерла руки о фартук и сделала приглашающий жест.- Что-то ты припозднился сегодня.
- Прошу прощения, мадам Малкин, заработался. - Гарри вошел в полумрак прихожей, в нос ударил запах каких-то трав и свеже-наструганных дров. Под ноги сразу же что-то попалось, он ушибся, чертыхнулся сквозь сжатые зубы. Знакомая гостиная по сравнению с прихожей показалась наполненной солнечным светом, хотя на небе дневного светила не было и в помине, и сквозь окна пробивалась разве что тусклая серость осени. А окно было, кстати, всего одно, зато громадное, французское, на всю стену. Она настояла, чтобы сделали такое. Сказала, что всегда любила большие окна – от них мир кажется светлее даже в самую темную, безлунную ночь. Поттер не знал, как там насчет света, но для нее-то мир навсегда останется погружен в безлунную ночь, какие-бы не были окна у нее дома.
- Она сегодня что-то неважно себя чувствует, - охая и потирая поясницу, сообщила мадам Малкин. - Я даже магазин не стала открывать, осталась здесь за ней присматривать... Ты присаживайся пока, а я пойду посмотрю как она там.
- Не стоит, - остановил ее Гарри. - Я пойду сам. Она в своей комнате?
- Да, не захотела сегодня вставать из постели, так и лежит пластом с утра... - Мадам Малкин казалась серьезно расстроенной. - Иди уж, может, хоть ты ее как-то оживишь.
Короткий коридор вывел его к дверному проему, в котором вместо обычной двери висела занавеска из голубого бисера, нанизанного на длинные нити. Когда он прошел сквозь нее, бусины издали мелодичный, почти волшебный звук.
Ее спальня была цветочной. Так он всегда воспринимал эту немного странную комнату. И дело было даже не в смешных детских обоях, разрисованных белыми ромашками, не в фигурках божьих коровок и всяких невиданных животных, и не в этом чарующем запахе цветущих ландышей. Цветы жили в ней самой, а все в этой спальне дышало ею.
Луна Лавгуд сидела в кресле, поджав под себя ноги и устремив неподвижный взгляд в дождливое марево за окном. В ее светлые волосы было вплетено множество разноцветных ленточек, каждая из которых оканчивалась крошечным колокольчиком. Он улыбнулся. Луна всегда отличалась изобретательностью в плане своей прически. Стоит только вспомнить ту гигантскую шляпу с рычащей львиной пастью, в которой она заявилась на квидичный матч Гриффиндор-Слизерин... Как они все смеялись тогда...
- Привет, Гарри.
Она слегка повернула голову и колокольчики в ее прическе тут же отозвались музыкальным звоном. Он придвинул к креслу стул и сел, скрестив ноги. Аромат ландышей накрыл его теперь с головой.
- Как ты узнала, что это я?
- Услышала твое дыхание, - улыбнулась Луна, - и почувствовала твой запах. Ты пахнешь хвоей и дикими травами.
Он помолчал немного, не зная, что сказать. Потом спросил:
- Почему ты не лежишь в постели? Мадам Малкин сказала, что тебе сегодня не здоровится.
- Я знала, что ты скоро придешь, вот и решила встать, чтобы тебя не тревожить.
- Ты не должна была делать этого ради меня. Лучше ложись обратно, как бы тебе не стало хуже.
Луна не ответила. Ее тонкие бледные пальцы нащупали горшок с цветами на подоконнике и стали бережно поглаживать зеленые листья. Она начала тихо напевать себе под нос что-то незнакомое, но мелодичное. Гарри до боли защемило сердце, так трогательно и беззащитно она выглядела, и он вдруг почувствовал себя виноватым за то, что ему тяжело было ее видеть, тяжело приходить сюда каждый понедельник, в этот полу-детский дом, тяжело видеть ее глаза, в которых он видел снова и снова то, что сделало ее ущербной. Ведь это он сломал ей крылья пять лет назад.
- Не грусти, Гарри, - прошептала Луна, оставляя в покое цветы и касаясь прохладной рукой его лица, проводя пальцами по его чертам. - Все в порядке. Лучше скажи мне, снаружи, на улице сейчас светло или темно?
- Светло, - соврал он, не раздумывая.
- Идет дождь, я слышу. - Она прижала ладонь к оконному стеклу, вибрировавшему от ударов крупных капель. - Я помню, как это красиво. Словно разверзаются небеса в попытке хоть как-то прикоснуться к земле, приблизиться к ней, обнять... Моя мама была христианкой, она всегда говорила, что дождь – это слезы Иисуса. Бедняга, он видно часто плачет...
- Ты тоже христианка? - спросил Гарри, хотя знал ответ. Они часто об этом говорили.
- Я бы не сказала, - улыбаясь, она покачала головой. - Эта вера не для меня, она слишком слепа и идет напролом. Я верю в другие вещи.
- Во что? - почти шепотом спросил он.
Ее взгляд устремился куда-то вдаль, на миг ему даже показалось, что она что-то видит. Но если это и было так, то видела она это в себе, в своей памяти.
- Я верю в птиц, в небо и в тучи,- произнесла она нараспев и голос ее лился музыкой, принося ему некое подобие облегчения.- В дыхание листьев, шум волн, крылья и нежность материнских рук. Верю в цвет твоих глаз, в детский смех, в правдивость стихов и песен. - Она повернулась к нему, нащупала его руки и сжала их в своих ладонях. - Я верю в волшебство и в чудеса. Я верю во все это, хотя и не могу увидеть. Пора бы поверить и тебе, Гарри.
Он все смотрел на нее и смотрел, и никак не мог поверить, что она настоящая. Какие уж тут чудеса!
Тогда, во время финальной битвы, она заслонила его собой от страшного заклинания. Оно должно было покалечить ее и покалечило, да только не так, как все думали. Он как раз сидел тогда возле ее койки в больничном крыле, все думал и не мог понять, почему она спасла его, ведь они даже друзьями не были. Хотел спросить ее об этом сразу же, как только она проснется, но так и не посмел. Потому что, когда Луна Лавгуд открыла глаза одним солнечным майским утром, первым, что она сказала был вопрос, на который ей никто тогда не ответил. Она спросила, почему так темно.
Потом она много раз говорила ему, что все хорошо, что она никого не винит, что это был ее выбор, но он так и не поверил. Ее отца еще раньше убили Пожиратели и мадам Малкин, бывшая его хорошей подругой и не имевшая семьи, по доброте душевной поселилась вместе с ней в опустевшем доме, чтобы заботиться и ухаживать за ней. На втором этаже до сих пор сохранилась редакция того странного журнала, "Придиры", что выпускал Гилберт Лавгуд. Правда, там уже давно никто ничего не печатал.
А он, отважный Гарри Поттер, заимел малодушную привычку навещать ее каждый понедельник, чтобы хоть чуть-чуть облегчить свою вину перед ней. Каждый понедельник уже целых пять лет. Иногда он ее ненавидел за это чертово спасение, которое теперь висело на нем тяжким грузом. Правда, потом он чувствовал себя еще более виноватым.
Разумеется, он так и не спросил ее, почему она заслонила его собой тогда.
- Я верю в тебя, - шепнул он, сжимая в ответ ее руки. Но она только покачала головой.
- В меня не надо верить. Я и так существую. Верить есть смысл лишь в то, чего не видишь или чего вообще нет на свете.
Гарри улыбнулся в ответ на это странное изречение. Никто не говорил так, как она. Она сама была чудом.
- Тебе пора, я знаю. Приходи еще.
Она вновь отвернулась к окну. Гарри медленно поднялся, одновременно желая и не желая уходить. Он наклонился и поцеловал ее в лоб, прошептав:
- Я приду завтра.
- Нет,- твердо сказала она.- В понедельник.
Его провожал звон колокольчиков.
Снаружи Иисус проливал дождевые слезы над осколками разбитых снов и надежд, усеевших мокрую землю. Кто мог увидеть их, кроме него? Быть может, только слепые ангелы.
***
Когда Гарри вошел в свой кабинет, там его уже поджидала Гермиона. Судя по ее довольному лицу, эта кошка слопала как минимум полевую мышь.
- Есть новости? - спросил он напряженно, хотя и так уже понял, что есть.
- Зацепка, но слабая. - Она помахала перед ним квадратиком белой плотной бумаги, исписанной золотыми чернилами.
- Что это?
- Билет в Ковент-Гарден на 9 ноября, 21.00.
- Что за Ковент-Гарден?
Гермиона посмотрела на него с искренним возмущением.
- Гарри! Как ты можешь быть таким необразованным? Это же величайший оперный театр Британии!
Когда она брала этот тон, Поттеру начинало казаться, что он снова ученик Хогвартса, которого строгая подруга отчитывает за несделанное домашнее задание по Зельеварению.
- Э-э-э... хорошо. Что Беккер там забыл?
- Видимо, он любит не только ирландские пабы, - ехидно заметила Гермиона, но тут же пожалела об этом, заметив болезненное выражение, мелькнувшее в глазах Гарри. - Извини. Я не хотела...
- Все в порядке, - взмахом руки остановил ее Поттер. - Что ты еще узнала?
- Ничего. Я ждала тебя, чтобы отправиться в театр. - В ее голосе содержался легкий упрек за то, что он так долго пробыл у Луны. - Как она?
- Не знаю, - честно ответил Гарри. - Не знаю. Послушай, сделай мне одолжение, пойди в Ковент-Гарден сама и попытайся что-нибудь узнать, а я пока поговорю с Колином и выясню, что нового с тру... телом. Да и кажется, я должен перед ним извиниться за утреннее.
Гермиона со вздохом кивнула и трансгрессировала. Гарри повернулся, распахнул дверь кабинета и немедленно столкнулся с Ритой Скитер в вызывающе алом костюме.
- Привет, Гарри, - хищно улыбнулась она. - Можно задать тебе несколько вопросов?
Ох. Он знал, что это будет плохой день.
***
Королевский оперный театр Ковент-Гардена представлял из себя величественное белокаменное здание, поддерживаемое массивными колоннами. Дух захватывало, когда все это великолепие классики представало перед глазами. Гермиона никогда не бывала внутри, но и внешний вид здания мог оставить без слов.
И все же она была жутко недовольна, узнав до ужаса мало: всего лишь, что в девять часов прошлого вечера в Ковент-Гардене шла опера Леонкавалло "Паяцы". Название ей ни о чем не говорило, но вряд ли это имело какое-то значение. Разумеется, кассирша не опознала Беккера. Шутка ли, среди всех сотен людей, которые каждый вечер наведываются в театр!
На Лондон опускался ясный синий вечер. У входа толпились дамы в красивых платьях и прозрачных вуалях, сопровождаемые галантными кавалерами. В звенящем воздухе далеко разносились звуки смеха, стук кружевных вееров, пристегнутых к запястиям, изысканные комплименты и воркование белоснежных голубей, изобилующих на мостовой перед Ковент-Гарденом. Элегантные леди с улыбками придерживали края шляпок, которые так и норовил сорвать с их ухоженных головок задорный осенний ветер. Гермионе показалось, что она попала в какой-то другой век, неизвестно как затесавшись среди, что называется, высшего общества. Все эти джентельмены в черных цилиндрах наверняка были по крайней мере графами или даже герцогами. Во всяком случае, выглядели они именно так. И были они здесь вовсе не ради оперы, а только для того, чтобы себя показать и посмотреть на других. Гермиона поняла это с неожиданной ясностью. В слабой надежде она взмахнула палочкой и просканировала царственное здание в поиске адептов Темных искусств. Разумеется, ничего. Она уже собиралась прекратить действие заклинания, когда вдруг почувствовала что-то прямо позади себя. Она резко крутанулась на каблуках и лицом к лицу столкнулась с Драко Малфоем.
- Кого-то ищешь, Грэйнджер? - любезно поинтересовался он, не выказывая ни капли удивления.
***
- Э-э-э... - промямлил Гарри, как всегда теряясь в присутствии Скитер. Какая жалость, что Гермиона уже ушла! Она бы дала отпор этой старой карге...
Настырная журналистка уже вытащила Прытко Пишущее Перо и изготовилась записывать все, что он скажет, и даже то, о чем ему в голову и мысли не приходило.
- Что ты можешь сказать о вчерашнем убийстве? Вы с Гермионой Грэйнджер уже кого-то подозреваете? Не было ли это преступлением на сексуальной почве? Или ты считаешь, что это совершили Пожиратели? - Вопросы из ее ярко напомаженного рта вылетали со скоростью света. - Недавно из Азкабана сбежал Блейз Забини, возможно ли, что это его рук дело? А...
- Хватит! - оборвал ее вконец разозлившийся Гарри. - Мы ведем расследование и вскоре обязательно выйдем на преступника. Это все, что вам нужно знать, Скитер! А теперь извините меня, но я спешу.
Не дав ей вставить ни слова, он быстро сосредоточился и трансгрессировал прямо в лабораторию. Склонившийся над длинным металлическим столом Колин подпрыгнул от неожиданности и схватился за сердце.
- Гарри! - воскликнул он. - Ты напугал меня до смерти.
- Извини. Я пытался скрыться от Скитер.
- А, эта страшная тетка и до тебя уже добралась? Она побывала и здесь, пыталась пробиться к телу, но я ее отшил. Почти без потерь.
Они немного помолчали, Гарри переминался с ноги на ногу.
- Слушай, Колин... - нерешительно начал он. - Я должен перед тобой извиниться... Утром я был немного не в себе. Прости. Я знаю, что без тебя мы бы и половины преступлений не раскрыли и очень ценю твою работу. Мы все ценим. И я обещаю, что буду пользоваться только словом "тело"!
При последних словах маг-вскрыватель не удержался от заразительного смеха, глядя на него, улыбнулся и Гарри.
- Давай-ка я лучше расскажу тебе то, что узнал, - отсмеявшись, предложил Колин. - Во-первых, время смерти 21.14.
- Так точно? - поразился Поттер, записывая информацию в маленьком блокнотике. Он старался не смотреть в сторону накрытого белой простыней тела, распростертого на лабораторном столе.
- В этом наше выгодное отличие от магловской патологоанатомии, - заметил Криви. - Заклинание долго действует, но зато выдает результат с точностью до минуты.
- Ясно. Значит, на оперу бедняга уже не попал. Что еще?
- Зелье для обнаружения токсинов выявило в крови наличие алкоголя. Доза средняя, он был навеселе, но вовсе не пьян в стельку. Он не ждал нападения. Полагаю, что не ошибусь, если предположу, что Томас Беккер знал своего убийцу. Скорее всего, он повернулся к нему спиной, не чувствуя угрозы, и тогда этот подонок перерезал ему горло. Хорошо так перезал, легко, аккуратно. Чистая работа. Почти профессиональная, я бы сказал.
- То есть, возможно, он учился в Академии колдомедицины?
- Или до сих пор учится. К тому же я не исключаю, что он выпускник магловского медицинского института.
- Да-а-а... - протянул Гарри. - Хорошо, Колин, спасибо. Пойду-ка я домой. Сегодня был тяжелый день.
- Береги себя, - откликнулся Колин.
- Обязательно.
Оставшись один в лаборатории, маг-вскрыватель откинул простынь с трупа и еще долго всматривался в искаженное предсмертной мукой лицо Томаса Беккера. Он думал о том, чего не посмел сказать молодому аврору. Он еще больше убрал покрывало, обнажая выжженный на груди несчастного, прямо напротив сердца, маленький крест с черепом на каждом из четырех концов.
Колину Криви было страшно.
***
Он потрясающе вписывался во все это блестящее общество. Подбитая соболиным мехом черная мантия, перчатки из дорогой кожи, серебристая трость... Только голова непокрыта и холодный ветер нещадно треплет платиновые волосы. Драко Малфой почти не изменился за эти пять лет. Возмужал, конечно, отшлифовался, так сказать, но не стал более похожим на своего отца. Все то же бледное породистое лицо, тонкие черты, небольшой, брезгливо сжатый рот и чуть узковатые глаза. Белая кость, как неодобрительно бы сказала ее мама, которая в душе была немного коммунисткой, случись ей его увидеть.
- Никого я не ищу, Малфой, - резко ответила Гермиона, даже не пытаясь скрыть враждебности.
Как она ненавидела его и ему подобных, этих скользких аристократишек, сумевших как-то ускользнуть от карающего меча правосудия после окончания войны. Министерство так и не смогло доказать их причастность к преступлениям родителей. Благо, осталось этих чистокровных совсем мало. И влияния у них теперь почти не было, при всем их баснословном богатстве и пресловутой чистоте крови.
- Что же ты стоишь здесь и оглядываешься так беспомощно? - В его холодном, хорошо поставленном голосе сквозила насмешка. - Не хватает денег на билет?
Гермиона решила не обращать внимания на издевку.
- Я расследую преступление, Малфой, - сердито заявила она. - А вот что здесь делаешь ты?
- Я провожу в Ковент-Гардене почти каждый вечер, - надменно произнес Драко. - Не то чтобы ты имела право меня допрашивать. Или я уже в списке подозреваемых?
- Пока нет, - нехотя процедила она. - Но если будешь продолжать меня провоцировать, скоро там окажешься.
Он неожиданно весело усмехнулся.
- Тогда я лучше удалюсь, пока ты не сочла меня достаточно провокативным.
Он уже направился к входу в Ковент-Гарден, но тут Гермиона окликнула его. Малфой медленно, словно делая одолжение, обернулся и остановился, поджидая ее.
- Ты знал Томаса Беккера? - слегка запыхавшись от быстрой ходьбы, без предисловия спросила она. Дыхание вырывалось из ее рта белыми облачками пара.
- Знал.
- Хорошо?
- Достаточно.
- Он часто ходил сюда?
- Часто.
- А вчера ты его здесь видел?
- Нет.
- А когда...
- Послушай, Грэйнджер, - раздраженно прервал ее Малфой. - Мне вовсе не улыбается стоять здесь на холоде и отвечать на твои дурацкие вопросы. К тому же, - он взглянул на аккуратные серебрянные часики на левом запястье, - я опаздываю на первый акт. Так что...
В этот момент, заставив его замолчать, хлынул сильный ливень. Гермиона мгновенно промокла до нитки и продрогла. Зонта у нее не было, у Малфоя, как оказалось, тоже. Его светлые волосы тут же прилипли к высокому лбу, он зло отбросил с лица намокшие пряди.
- Мы так и будем здесь стоять под дождем? - спросил он у нее участливо, как у безнадежной идиотки.
- Если хочешь, то пожалуйста, можешь стоять, - язвительно сказала Гермиона. - А я трансгрессирую домой. К тому же ты разве не спешил в оперу?
- А ты разве не хотела меня допросить?
- Допрошу при другом случае.
- Другого случая может и не быть. Я редко разговариваю с... маглорожденными.
Понятно было, что с его уст чуть не сорвалось другое, гораздо более оскорбительное слово. Гермиона снова начала злиться.
- Так что ты предлагаешь, Малфой? - раздраженно потребовала она. У нее зуб на зуб не попадал от холода, а этот ублюдок изощряется в своих намеках, понимаешь ли...
- Сегодня дают "Турандот". - Произнес он тихо. - Присоединяйся. У меня личная ложа. Ты сможешь задать мне все свои вопросы.
Турандот... Одно это слово звучало, как музыка. Гермиона вдруг почувствовала, что ее приглашают прямиком в волшебство. В сам Ковент-Гарден, где она всегда хотела побывать, но почему-то никак не решалась.
- Турандот... - повторила она, как зачарованная, отворачиваясь от Драко и устремляя взгляд на манящую громаду театра.
- Да, Турандот, прекрасная принцесса с ледяным сердцем, - шепнул Малфой, вставая позади нее. - Обещанная тому, кто разгадает три ее загадки.
Его горячее дыхание обжигало ее шею. Дождь шел какими-то урывками – или так они его запомнили.
- Ответ на первую... - в замешательстве пробормотала она.
- ...надежда, - подхватил он. - второй ответ – кровь, третий же...
- ...сама Турандот, - прошептала она и резко обернулась, встречая горящие глаза Драко, где, казалось, плясали свой дьявольский танец демоны. - И кто же разгадывает правильно все загадки?
- Калаф, - выдохнул он почти ей в губы. - Но после того, как поцелуем он растапливает ледяное сердце Турандот, она представляет его всем, как принца Любовь.
- Любовь... - повторила она, ловя ртом облачко пара, вырвавшееся из его губ при этом слове.
- Драко!
Они одновременно оглянулись, в то же время отшатываясь друг от друга. Дождь снова пошел нормально, не прерываясь. Колдовство лопнуло, как мыльный пузырь.
Это оказалась Шейла Лейстрандж. Она призывно помахала рукой Драко, приглашая его присоединиться к ней. Он кивнул ей, потом повернулся к Гермионе:
- Впрочем, я уже рассказал тебе весь сюжет, - холодно произнес он. - Теперь опера покажется тебе не интересной.
- Я и не собиралась идти, - в тон ему ответила Гермиона. Она заново ощутила на себе тяжесть намокшей одежды и промозглый холод, пробирающийся до самых костей. Мокрая мышь, прекрасно оттеняющая экзотическую красоту Шейлы Лейстрандж, устало подумалось ей.
Даже не попрощавшись, Малфой направился к ожидающей его кузине. Впрочем, он обернулся, когда Гермиона уже вытаскивала палочку, чтобы трансгрессировать, и крикнул ей:
- В последний раз я видел Беккера позавчера вечером! На "Волшебной флейте" здесь, в Ковент-Гардене...
И зашел внутрь театра, пропустив перед собой Лейстрандж.
- Чертова опера... - пробормотала Гермиона, прежде чем взмахнуть палочкой и раствориться в морозном воздухе.
11 ноября, вторник
"В этой колонне есть
Отверстие. Взгляни,
Ты видишь королеву мертвых?"
Джордж Сефрис.
Рассвет полыхал багровым где-то за дальними небоскребами, окружая их верхушки мерцающим ореолом. В свете восходящего солнца широкая лента Темзы казалась рекой крови. Отсюда был виден лишь ее небольшой отрезок, остальное пространство заполняло небо и крыши, крыши, крыши... Плоские, покатые, черепичные, железные, цветные и просто серые, грозно ощетинившиеся трубами и антенами в скучное равнодушие ноябрьских небес. Все виделось иначе этой осенью две тысячи третьего года от Рождества Христова.
- Оставайся.
Она не обернулась на звук его голоса, продолжая вглядываться в поразительно четкий утренний город за огромным, в пол-стены окном.
- Не могу. Я и так задержалась. Все остальные прибыли в Малфой-мэнор еще вчера.
Он со стоном перевернулся на спину, разметав руки на смятых простынях. Сдвинув голову к плечу, он искоса скользнул взглядом по ее обнаженной фигуре.
- Ты спишь с ним?
- С кем?
Он усмехнулся.
- С Малфоем.
Она немного помолчала прежде чем равнодушно ответить:
- Иногда.
- Он же твой кузен.
- Мы аристократы, дорогой. Для нас это достаточно дальнее родство.
Одним гибким движением он встал, подошел к ней, обнял сзади, накрывая ладонями, словно чашами, полные груди. Она томно прикрыла глаза, откидывая голову ему на плечо.
- Останься.
- Ты знаешь, что сделают со мной наши, если узнают, что я трахаюсь с грязнокровным? Да еще с таким, как ты?
Кончиками горячих пальцев он стал выводить затейливые узоры на ее бархатистой коже.
- Ты свободный человек.
- Я перестала быть свободной, как только появилась на свет.
- Это абсурдно!
- Вовсе нет. Всего лишь плата за безупречную чистоту крови. Мы все за что-то платим. Я – за свое генеалогическое древо, ты – за преступления своего брата.
- Забавно. - Он зарылся лицом в ее пахнущие душистым жасмином волосы. Голос его звучал теперь приглушенно. - Значит, когда-нибудь ты выйдешь замуж за Драко Малфоя?
- Не за него. Он птица не моего полета. Может, за Эйвери. Или за брата Милисенты.
- Но почему? Твои родители давно мертвы, они не могут заставить тебя выходить замуж за какого-то чистокровного индюка!
Она резко обернулась к нему, ловя в ладони его лицо.
- Как ты не понимаешь? Факт смерти наших родителей дал всем нам лишь незначительную отсрочку. На самом деле любой из нас прекрасно знает, что вовсе не по их велению вступает в нежеланный брак, а просто потому что это наш долг. Закон сохранения рода.
Он смотрел на нее с нескрываемой тоской.
- Почему мы не можем так? - Его голос прозвучал почти жалобно. Она даже улыбнулась, нежно проведя большими пальцами по его скулам.
- Мы с тобой, милый, – два противоположных вида. Мы не соединяемся. Как кошка с собакой, как вампир с оборотнем. Мы можем только бороться или совокупляться. Чудесный выбор, не правда ли?.. И мой вид вырождается. Твой – захватывает власть. Времена меняются, любимый.
Это простое слово, "любимый", послало сладостную дрожь вдоль его позвоночника. Хотя он и знал, что в ее устах это просто ничего не значащий оборот речи.
- Все так несправедливо... - прошептал он, прижимая ее совершенное тело к себе. Она тихо рассмеялась.
- Мой маленький гриффиндорец... Неужели ты все еще веришь в справедливость? Ее ведь не существует в природе. Она – искуствена, как и все принесенное homo sapiens, человеком разумным. И столь же необязательна. Но подумай, дорогой: если б ты не был столь запретен для меня, взглянула бы я вообще лишний раз в твою сторону?..
Он впился поцелуем в идеальный изгиб ее шеи, там где она переходила в белоснежное плечо.
- Уверяю тебя, что не только бы взглянула...
Она чуть хрипловато рассмеялась, откидывая голову назад. Затем шепнула в его губы:
- Люби меня еще раз перед наступлением этой дерьмовой реальности. Люби меня, как будто это наша последняя ночь вместе.
И оба не знали, что это действительно так.
***
Обычно мрачный и безмолвный замок Малфоев с приездом многочисленных высокопоставленных гостей чудесным образом преобразился. Жизнь била из него ключем, рассыпаясь огненными бликами по округе, исступление натянутой до предела струной звенело в воздухе. Спиртное лилось рекой, сладковатый дым курящейся в кальянах дурман-травы плавал под потолками, лица были блаженны, а губы растягивались в бессмысленной улыбке. В башнях хохотали, в подземельях играли в покер, - по-крупному, разумеется, проигрывая замки, тысячи акров владений и даже собственных сестер, - в темных, душных, словно именно для этого созданных неведомым зодчим нишах на ушко шептали страстные слова, целовали, кусали и обнимали до синяков. Надменные портреты, развешенные в каждом коридоре с целью продемонстрировать и так никем не оспариваемую древность малфоевского рода, осуждающе качали головами и ворчали что-то неразборчивое, правда, тихо – ведь прекрасно знали, что крылось за собственными величественными фасадами.
А чистокровные волшебники веселились, как будто это их последний день на нашей бренной земле.
Впрочем, так они проводили большинство этих самых дней.
И среди них уже не осталось идеалистов, думал Драко Малфой, с вежливой улыбкой желая доброго утра гостям, они выросли из этого. Вернее, их заставили вырасти. Не осталось даже надежды, хотя раньше она жгла душу каленым железом и казалось немыслимым забыть о ней хоть на миг. Но со временем она истончилась, истерлась, как старый пергамент, сменившись показным равнодушием, ленивой пресыщенностью... А вера в Идею, - да, да, именно так, с большой буквы, иначе и не скажешь, - вера в Идею, все те принципы и идеалы отступили, скрывшись в розовом тумане детства. Их заслонила чернильная ненависть, игольчатая, как морской еж и такая же ядовитая. Ненависть к победителям. К убийцам.
И только благодаря этой ненависти они выжили пять лет назад, когда окончилась Война и охваченные кровавой эйфорией победители, алкая публичных судов и казней, ринулись искать виновных, участвовавших и просто сочуствовавших. И они, виновные, лгали, предавали, лжесвидетельствовали, доносили на друзей, сокурсников, родственников и возлюбленных, доносили на врагов и друг на друга, долгими и горькими, как швейцарский шоколад, ночами запирались в своих холодеющих замках, в лихорадочной спешке сжигая в пылающих каминах компрометирующие бумаги, колдографии, толстые фолианты в обложках из человечьей кожи, разбивали склянки в тайных алхимических лабораториях, подкупали всех и вся, а кого не удавалось подкупить – уничтожали, благо ненависти на всех хватало. И каждый бился за себя на своей собственной страшной войне, но кое-что их объединяло: они знали, что должны выжить. Выжить, чтобы когда-нибудь на какой-то другой, очень далекой войне, их дети и внуки сами стали победителями. И тогда настанет их черед.
А потом все как-то разом закончилось. Закончились аресты и казни, закончились бесконечные выматывающие допросы, когда ты и эта красно-золотая сволочь по разные стороны стола, глаза в глаза, и ты знаешь, что это – самый настоящий смертный поединок, где или ты, или он, а третьего не дано. Закончилась сыворотка правды, плата за преодоление которой – просверливающая твой мозг насквозь ледяная боль. Все закончилось. Кто выжил – тот выжил, другие же – необходимая жертва. Даже господин Бог сказал, что лес рубят – щепки летят, так им ли оспаривать? И они стали учиться жить в новом, тошнотворно красивом и правильном мире победителей, не справляя панихид по тем, кто не смог. Только ветер зло выл в опустевших коридорах опустевших особняков, будя дребезжащее эхо.
А ненависть осталась. И вот уже пять лет она сжигала жалкие останки их душ, не находя себе другой пищи.
- Все ли готово для предстоящей охоты? - неохотно очнувшись от воспоминаний, спросил Драко у незаметно появившегося эльфа.
- Да, милорд. - Закивал домовик. - Но к вам пришли.
- Шейла? Ей давно уже пора быть здесь.
- Нет, милорд, - понизив голос до шепота, сказал эльф. - Это мистер Грюм. Он ожидает вас в Приемном зале.
Глаза Малфоя сузились, взгляд из холодного и равнодушного стал острым, как дамасский клинок.
- Сообщи Паркинсон. Немедленно! - прошипел он и перепуганный домовик тут же умчался.
- Что-то случилось, Драко? - Подошедшие Крэбб и Гойл выглядели настороженными. Он мысленно улыбнулся. Они все еще считали себя его телохранителями, не замечая, что теперь он в таковых не особо нуждался.
Впрочем, их преданность, столь редкая в этом кругу, еще могла пригодиться.
- Авроры пожаловали к нам с утренним визитом. - Усмехнулся Малфой. - Как невежливо с их стороны!
На грубых лицах Винсента и Грегори расцвели одинаково кровожадные улыбки.
- Позлим их?
- Пока нет, - отмахнулся он. - Нам невыгодно привлекать к себе внимание в нынешних обстоятельствах. Но будьте наготове.
Он кивнул им и быстрым шагом направился сквозь анфиладу роскошных комнат в Приемный зал.
На очередной бой.
Как всегда.
Аластор Грюм был в великолепном настроении. Побег Блейза Забини оказался для старой гончей настоящим подарком, живительным запахом крови, и теперь ничто не могло остановить его в погоне за раненным зверем. Пять лет вынужденного бездействия и скуки в идеальном мире, и вот, наконец! Отвратительно спокойная жизнь нарушилась сразу несколькими ужасными событиями – побег из Азкабана, это загадочное убийство... Натренированное чутье Грюма вопило от восторга: между этими двумя преступлениями просто не могло не быть связи. Аластор хищно усмехнулся, предчувствуя нешуточную схватку.
Украшенные изумительной резьбой по дереву двери неожиданно распахнулись и в зал стремительно вошел Драко Малфой. Грюм подавил невольно вспыхнувшее раздражение, охватывавшее его каждый раз при виде этого холодного человека с жестоким лицом. Все дело было в том, сказал он себе мысленно, что рядом с Драко Малфоем любой чувствовал себя ущербным. Никто не любит совершенство.
- Чему обязан, господа, вашим... несвоевременным визитом? - поинтересовался хозяин дома, останавливаясь перед аврорами. Чувствовалось, что едва заметная пауза в вопросе сделана намеренно, давая понять, что имелось в виду куда более... нелицеприятное слово.
- Мы не займем вас надолго, мистер Малфой, - снова проглотив злость, вежливо ответил Грюм. Атаковать он еще успеет. Сначала надо подобраться поближе... а потом вцепиться клыками в глотку. Чтоб не вырвался раньше времени.
Сдержанным жестом Малфой пригласил его садиться. Сам опустился в кресло, изящно закинув ногу на ногу, взял из портсигара на столике длинную черную сигарету (им не предложил, дворянский ублюдок!), закурил. От дыма, слабо отдающего ванилью, першило в горле. Еще не время, успокаивая себя, подумал глава авроров. Еще не время. Сейчас он потерпит. Будет безукоризненно вежлив и корректен, не позволит себе никаких язвительных замечаний, переступит через себя, потому что это совсем не в его характере. Но зато потом, когда придет час сворачивать голову этой гадюке... О да. Он слишком долго ждал возможности добить чистокровных тварей, сумевших ускользнуть от него пять лет назад, и теперь, когда такая возможность появилась, он не позволит рыбке сорваться с крючка. Даже если рыбка шипастая да ядовитая.
Он уничтожит их одного за другим, этих уцелевших отпрысков столь же порочных, сколь и знатных семей.
- Я слушаю вас, - напомнил о себе сидящий перед ним человек.
Слушай, гад. Слушай.
- Полагаю, вы знаете о побеге Блейза Забини из Азкабана, - произнес Аластор, пытаясь устроиться поудобнее на жестком стуле с прямой спинкой.
- Наслышан. - Коротко ответил Малфой.
- К нам поступили сообщения, что его видели на подступах к вашему поместью.
- Увы, он не заходил поздороваться.
- Не издевайтесь.
- Издеваюсь? Я? Что вы, Грюм. В этом вы стараетесь за нас обоих.
На этот раз старый аврор не стал гасить вспышку кипящего гнева.
- Хватит юлить, Малфой! - гаркнул он, резко вставая. - Я прекрасно знаю, что Забини скрывается здесь, может быть, на расстоянии нескольких комнат отсюда!
Драко рывком поднялся на ноги. Его холеное лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Человек-камень. А вместо глаз, внезапно показалось Аластору, пепелища.
- Если вы так уверены в этом, Грюм, отчего же вы тратите время на бесполезные разговоры, а не обыскиваете замок?
Не дождавшись ответа от своего противника, Малфой насмешливо поинтересовался:
- У вас ведь нет ордера, не так ли? Не трудитесь отвечать, это был риторический вопрос. Разумеется, у вас его нет, иначе бы мы с вами здесь не стояли. Мой вам совет, Грюм: сначала достаньте весомые доказательства моей вины в укрывательстве преступника, и лишь потом потрясайте передо мной своими санкциями.
- Ордер на обыск я еще достану, Малфой, - хрипло пообещал Грозный Глаз. - А пока у меня есть ордер на наблюдение. Мои люди будут день и ночь следить за вами, слышите, день и ночь, и я достану эти доказательства. Потому что в своей невиновности вы меня не убедите.
- Я и не старался. Всегда рад помочь Министерству занять себя более интересным делом, чем соплевытерательством законопослушным гражданам. А следить за мной – чрезвычайно интересно! - Он сухо рассмеялся. - Обещаю, вы узнаете много нового.
Он насмехался, ошарашенно подумалось Грюму. Открыто насмехался над ними, над Министерством, над их раз и навсегда установленным правильным порядком, издевался, не боясь последствий. Он вообще ничего не боялся, этот странный человек. И старому аврору вдруг вспомнилось, как он убивал его отца. Отчетливо вспомнилось, до последней детали. Ярко-алая кровь (не голубая все-таки, а обычная, человеческая!), хлещущая из тонкогубого рта. Набухшие до предела синие вены. Пустые глаза, расширенные в предверии смерти. Желтоватая кожа, обтягивающая лицо еще-не-трупа, но стоящего на пороге Ада. Скрюченные в судороге пальцы... Страшно умирал Люциус Малфой. Так же страшно, как и жил.
И глядя на Драко Малфоя, Аластор Грозный Глаз Грюм спрашивал себя, как будет умирать его сын. Тоже – так же, как жил?..
- Я еще увижу твою смерть, последний из Малфоев, - шепотом произнес он, зная, что тот услышит. Уже в дверях его настиг ровный голос Малфоя:
- Как бы ты не увидел ее за миг до собственной смерти, аврор.
Не ответив, Грюм вышел. Малфой затянулся в последний раз и бросил окурок прямо на роскошный персидский ковер.
Эта схватка окончилась ничьей. Как и большинство подобных ей в последние пять лет. В Приемном зале сегодня сошлись два поколения, старое победительское и молодое проигравшее. И между ними не могло быть никакого другого исхода, кроме боя. Войны. Возможно, если бы к нему прислали, например, Гарри Поттера, что-нибудь бы изменилось. Драко Малфой усмехнулся странной мысли. Враг – это всегда враг. Неважно, какого поколения.
Ненависть в нем улыбнулась, растянувшись в зверином оскале.
Ей наконец-то нашлась пища.
***
- Значит, Беккера убили во время первого акта "Паяцев", - подытожила Гермиона, покусывая кончик пера. - От этого и будем плясать.
- Плясать? - невесело усмехнулся Гарри. - Интересно, каким же образом? Мы даже не знаем, заходил ли он вообще в тот вечер в театр.
- Вряд ли, - пожала плечами Гермиона. - Убийство произошло на мосту, тело не переносили после смерти. Скорее он направлялся в Ковент-Гарден, слегка опаздывая, и остановился посмотреть на реку. Темза красива в свете вечерних огней города.
- Да, когда не видно загрязненной отходами воды.
Они сидели в своем маленьком кабинете, обсуждая дальнейший ход расследования. Время поджимало, Грюм требовал результатов, они недосыпали ночами, но ответ не становился ближе. Не было следа, черт его возьми.
- Почему же никто ничего не заметил? Вечерами в округе полно гуляющих маглов.
- Какая-то разновидность заклинания Невидимости или Ненасимости?
- Анализ Криви не обнаружил остаточных эффектов применения магии. Только отпечаток агрессивной ауры атамэ.
- Колин мог что-то упустить.
Мог. Но верилось в это слабо.
- Мы в тупике?
- Мы – победители, - с горькой иронией сказал Гарри. - Мы не можем быть в тупике. Особенно, когда против нас не Вольдеморт и не Пожиратели Смерти, а всего лишь один человек.
Секретарша постучалась и вошла, не ожидая разрешения.
- Мне кажется, вам стоит на это посмотреть, - хмуро произнесла она, протягивая Гермионе газету. Та мельком взглянула, тут же ее лицо изменилось, став не по-женски жестким и злым.
- Можешь идти, Одри.
- В чем дело? - тревожно спросил Гарри, как только дверь за секретаршей закрылась.
- Рита Скитер! - гневно прошипела Гермиона. Будто выплюнула. - Почему ты не сказал мне, что встречался с ней?
- Я не хотел тебя волновать.
- Волновать? Волновать?! - Женщина разозлилась до такой степени, что Поттер почти не узнавал ее. Скомкав газету, она кинула ее в угол комнаты. И это всегда аккуратная до абсурда Гермиона! - Она поливает нас и Министерство грязью, Гарри. Строит домыслы о проделках Пожирателей и выдает их за факты. Обвиняет нас в несостоятельности и бессилии раскрыть преступление. Дьявол ее возьми!
- Не трать силы на злость, - спокойно произнес Гарри. - Ее статья не возымеет никакого действия. Весь волшебный мир все-так же будет смотреть нам в рот и соглашаться с каждым словом.
- Но почему? - Она действительно не понимала. Старая добрая Гермиона, единственная из них, сохранившая хоть какое-то подобие детской невинности!
- Потому что мы – победители, Гермиона, - тихо ответил он, и слова падали, как тяжеленные камни. - А победителей не судят.
Ей оставалось только согласиться.
***
Победителей не судят, думала Панси Паркинсон, трясясь в неудобном женском седле. Победителей боятся, нейтральных презирают, проигравших казнят. А вот они, проигравшие, но уцелевшие, не укладывались в рамки. Отверженные всеми, они сплотились как никогда ранее. Когда весь мир против тебя, не остается ничего другого, кроме как объединиться. Напоминало школьные времена, когда они, истинные дети своих родителей, - против всего Хогвартса. Как в сказках, где герой в одиночку или с несколькими друзьями побеждает тысячу врагов.
Только они не победили.
Наверное, в этой сказке они – злодеи?
Панси тихо рассмеялась. Самые что ни на есть злодеи. Чем не смешно?..
Надо бы высказать мысль на вечернем собрании. Пусть посмеются. Заодно и над Шейлой с ее безумными идеями воскрешения Лорда. Драко зря опасается. Вряд ли кто-то воспримет его кузину всерьез, учитывая ее нездоровую страсть к дурман-траве.
Вдалеке слышались крики, вроде "Вот она! Не упусти, не упусти! Где собаки?!" То бесновались фанаты охоты на лис. Она специально отстала от них, не желая смотреть, как озверевшие псы буквально разрывают на куски несчастных животных. Ну вот не понимала она, зачем это нужно и какое вообще это доставляет удовольствие. Лучше бы осталась с Блейзом, но тот сам не захотел. Пришлось ехать и вяло восторгаться вместе с остальными. Глупо убивать животных, они ведь все равно не могут защититься. Вот люди – другое дело.
Их иногда можно убивать.
Даже нужно.
И в этот момент Панси увидела распростертое на зеленой траве тело Шейлы Лейстрандж.
Никогда еще дочь гордой Беллатрикс не казалась столь красивой, как сейчас, за порогом смерти. А Панси сразу поняла, что она мертва. На своем веку ей пришлось увидеть много трупов и это выражение она не могла спутать ни с чем. Абсолютный покой... и блаженство.
Блаженство.
И кровь.
Много крови.
И тогда Панси Паркинсон, некогда не испугавшаяся обезумевшего от действия сыворотки правды отца, закричала.
Птицы с ближних деревьев, потревоженные ее воплем, испуганно взметнулись в небо.
Трепетал под порывами ветра приколотый к груди Шейлы тетрадный листок.
***
Вместо неба – тьма. Стены – на ощупь. Все – на ощупь. Мир – просто осязаемая тьма. Больше ничего. Ей уже никогда не увидеть чуда. Даже не ощутить – разве чудеса можно пощупать? А вокруг тьма. Бездонная, не ночная, а какая-то опасная, населенная чудовищами из смешных детских страхов. Только чудовища не смешные. Потому что их не видно. Во тьме – все остальное тоже тьма. Где окно? Где дверь? Она знает, потому что выучила свою комнату наизусть. Но это обманчивое знание. Оно как будто трогает ее, тянет за рукав и тут же пропадает. Куда? Откуда же ей знать? Ведь вокруг – тьма. Тьма. Глубокая. Бесцветная, потому что цвета больше нет. Есть только тьма, как эталон, как мера всего остального.
Черт. А ведь всегда любила оранжевый.
И окна. Большие, французские окна, из которых, казалось.ю можно было выйти, как через дверь. Прямо туда, в пустоту, в небо. В чудеса.
Понимаете?
Нет. Вы никогда не поймете.
От всего бы отказалась. От оранжевого. От ромашек на стенах. От окон и зеркал. Даже от неба, наверное. Но никогда больше не видеть его глаз?
Небо, за что караешь?!
Нет его, неба этого. Не у кого спрашивать и некому в бессилии грозить кулаком. Есть только тьма. Всепонимающая, всепрощающая. Так и манит забыться. Но нельзя.
Луна Лавгуд знает, что нельзя. Иначе она тоже станет тьмой. И больше никем.
Луна Лавгуд, помнишь ли как выглядит капля росы на кленовом листке? Нет? А если нет – можешь ли ты вообще продолжать считать себя кем-то?!
Можешь. Потому что душа – зрячая или слепая – все равно душа.
Только Луна Лавгуд не верит. Сама себе – не верит.
Может ему бы, человеку с зелеными глазами, она бы поверила. Но он таких слов не скажет. Ведь он и сам в них не верит.
Кто-то заходит в комнату. Она знает это по тому, как начинает вибрировать тьма. Она знает и кто это: мадам Малкин. Ее выдает тяжелое шумное дыхание. Мадам Малкин часто делает это: заходит в ее комнату и долго-долго смотрит на нее, думая, что она не замечает.
Она замечает. Тьма замечает.
Увидеть бы небо. Нежно-голубое с белыми кружевами облаков – каким оно бывает весной. Или черно-бурое в всполохах молний. Тускло серое и жутко близкое – осенью. Летнее, насквозь пропахнувшее вереском. Не-е-ебо-о-о, как легко, певуче слетает с языка.
Ей нравится слышать свой голос.
И тьма пугается. Отходит на миг, заменяемая поблекшими, выцветшими воспоминаниями.
- Луна, детка, ты в порядке? - заботливо окликает ее мадам Малкин и тьма возвращается на свое законное место. В ее глаза.
- Все в порядке, - отвечает она отрешенно. - Все в порядке.
Тьма подмигивает ромашкам на стенах.
***
Снова. Снова то же самое. Хоть на этот раз и не ночь, а полдень, и они в лесу, а не над черной Темзой, все равно то же самое. Густой запах крови, кружащиеся где-то сверху птицы, труп уже увезли, ах, нет, тело, тело, но на траву все еще смотреть невозможно, потому что она красная, красная, как далекий свет страшной звезды Алголь... Пусть этим занимаются маги-эксперты. Ползают на коленях, берут пробы крови, собирают окурки... Пусть. А они будут думать. Это – их работа. Их жизнь. Ведь ни на что другое они уже неспособны.
Гермиона стояла, повернувшись спиной к снующим, как трудолюбивые муравьи, экспертам. Ей хотелось выть. Только луны не было.
Кажется, когда-то она писала стихи. Всем говорила, что станет профессором нумерологии, а самой жутко хотелось в поэтессы. Только она всегда была очень разумной. И знала, что это дурацкое желание.
Довольна ли ты, Гермиона Грэйнджер? Довольна ли ты теперь, когда в очередной раз поступила правильно? Не отвечай. Это ведь не имеет никакого значения. Ты уже выбрала судьбу. Или она выбрала тебя.
Кто знает?..
- Почерк тот же, - хмуро сказал Гарри, неслышно подошедший сзади. - Атамэ и все такое... Только записки почему-то в этот раз нет.
- Она знала его.
- Что?
- Она знала его. - Глухо повторила Гермиона.
- С чего ты взяла?
- Просто знаю. От руки незнакомца не умирают с таким лицом.
Гарри помолчал.
- Наверное, ты права... - наконец выдавил из себя он. - Да, наверное...
Гермиона со вздохом повернулась к нему.
- Иди, поговори с Малфоем, - попросила она устало. - А я допрошу Паркинсон.
Гарри кивнул и направился к высокой фигуре на другом конце поляны. Гермиона бросила короткий взгляд в ту сторону и тут же отвернулась.
- Паркинсон! - позвала она.
Панси казалась уже совершенно спокойной, только лицо покрывала нездоровая бледность. Отвечала она зло и агрессивно.
- Ты первой обнаружила тело?
- Я уже триста раз говорила, что да. Страдаешь ранним склерозом, Грэйнджер?
- Прибереги свои колкости для другого случая, Паркинсон. Когда в последний раз ты видела Шейлу живой?
- Аккурат перед тем, как я отстала от основной массы охотников. Она любит охоту на лис и осталась с ними.
- Малфой тоже был там?
- Да, он ехал рядом с Шейлой. А что, вы его уже подозреваете? - Она коротко и колюче рассмеялась.
- А есть причины его подозревать?
- Причины всегда найдутся. Особенно для таких, как мы, а, Грэйнджер?
- Чтобы ты ни думала, Паркинсон, мы действуем всегда по закону.
- Ага. Только закон придуман вами, победителями.
- Хватит, Паркинсон. Разве ты не хочешь, чтобы убийца Шейлы получил по заслугам?
- А разве вы его поймаете? - насмешливо поинтересовалась Панси. - Убита одна из наших, Грэйнджер. Весь волшебный мир по такому случаю распевает осанны с арфами в руках. Так неужели вы будете сильно стараться, чтобы найти преступника?
- Это наш долг.
- Долг! Не смеши меня, Грэйнджер. Какой к дьяволу долг?! Красивые слова для прекраснодушных идиотов. Прибереги их для речи перед курсантами Школы Авроров.
- Паркинсон!
Но та уже стремительно удалялась от поляны. Гермиона с трудом подавила желание выругаться в полный голос. Подозвав к себе одного из экспертов, она спросила:
- Нашли записку?
Маг только развел руками.
На этот раз она не стала сдерживаться.
Тем временем Гарри стоял перед своим заклятым школьным врагом, сжимая кулаки, и прошлое возвращалось к нему короткими болезненными рывками. Два мальчика из разных миров в магазине мадам Малкин. Протянутая рука. Взаимные оскорбления и слежки. Неизменные победы в квиддиче... И смерти, смерти, неслышно встающие за спинами обоих.
Победитель стоял напротив побежденного.
Или так: сдавшийся победитель стоял против несдавшегося побежденного?..
Кто знает.
- Давно не виделись, Поттер. - Морозный, кусачий голос.
- Жаль, что пришлось все-таки увидеться, - отвечает тот, и слова кажутся скрежетом ржавой стали. - Мне надо задать тебе несколько вопросов.
Малфой издает сухой смешок.
- Спрашивай, Поттер. Может быть, тебе повезет, и на кое-что я отвечу.
- Это в твоих же интересах, Малфой.
- Сомневаюсь.
- Когда ты в последний раз видел Шейлу в живых?
- Мы ехали вместе со всеми охотниками, потом я решил вернуться в замок. Где-то через четверть часа услышал крики и поехал обратно. К тому времени вы были уже здесь.
- Ты возвращался в поместье один?
- Да.
Гарри немного помолчал прежде чем с нескрываемым удовольствием сказать:
- Ты понимаешь, что у тебя нет алиби, Малфой?
- Зачем оно мне? - Он пожал плечами. - У меня нет причин убивать Шейлу. Она моей крови.
Гарри невольно вспомнилась старая магловская сказка о потерянном в джунглях мальчике. "Мы одной крови, ты и я." Кто говорил это? Маугли волку или волк – Маугли? И если даже зверь смог осознать это, почему они, люди, все грызутся из-за этой самой крови, хотя у всех она одного цвета – красного?..
Кто знает.
- Будь спокоен, Малфой, - произнес он. - Причины всегда найдутся.
***
А тень росла. Чей-то атамэ опускался с хрустящим смачным звуком сминаемой плоти и она росла. Мертвецы в ней множились. Мертвецы становились все больше живыми.
Тень пока не чуяла того, кто так щедро осыпал ее кровавыми дарами.
Но она была все ближе.
А в снах убийцы по дорогам Лондона струились кровавые реки. Теплые.
Он снова был удовлетворен.
И снова ненадолго.
Уже скоро, Великий! Скоро! Соперница устранена... Уже совсем скоро.
Напейся крови из моих сложенных ладоней. Пей, Великий. Мир ждет тебя.
Скоро.
Хочу поблагодарить всех, кто оставил отзывы, это очень помогает мне писать. Особая благодарность, конечно, леди Фионе, увидев отзыв от которой, я чуть не свалилась со стула от волнения. Спасибо моей бете Lavanda, которая делает отличную работу с главами. Проды ждите через неделю. Приятного вам дня!
Ваша Шантанель.
11 ноября, вторник – вечер
"Возьми из ящика, где нет трех ручек,
Ту простыню,
Где вышила она когда-то три зюйдвестки,
И этой простыней накрой ее лицо,
Но так, чтобы не видно было ног,
Не то всем станет ясно, как она замерзла.
Пусть лампы ярче светят.
Единственный император -
Это император мороженого."
Уоллейс Стивенс.
На потолке в вальяжных позах разлеглись какие-то античные боги вперемешку с хохочущими нимфами. Козлоногие сатиры купались в водопаде из темно-красного вина (или это была кровь?), а над тщательно прорисованным горизонтом изогнулась в падении фигурка Икара с нелепыми деревянными крыльями – такая маленькая, что Драко заметил ее лишь спустя многие ночи, проведенные без сна.
Он лежал на спине, закинув одну руку за голову и положив вторую на грудь. Виски периодически простреливала острая боль, тогда он морщился и потирал лоб. Думать не хотелось.
Не думать – не получалось.
В дверь настойчиво постучали. Он с трудом подавил желание послать всех к дьяволу и крикнул:
- Entrez! [Войдите (фр.)]
Это оказалась Панси. Лицо ее было белее мела, походка быстрой и суетливой, пухлые губы сжаты в тонкую линию. Драко не потрудился встать, когда она вошла, только махнул ей на стул рядом с кроватью.
- Они, наконец, убрались, - усевшись, сказала Панси.
- А ублюдки Грюма?
- Остались. Двое. Предварительно Грэйнджер наорала на них так, что весь замок затрясся, за то, что они упустили тебя там, в лесу.
Малфой невесело усмехнулся.
- Ей не терпится упрятать меня за решетку.
- Не только ей, поверь мне, - заметила Панси. - И я очень надеюсь, что ты не дал им повода это сделать, Драко.
Он резко приподнялся на локтях, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
- На что ты намекаешь, Паркинсон? - поинтересовался он и его нарочито спокойный голос бил прямо по нервам.
Она вынула из кармана своей розовой мантии сложенный вчетверо клетчатый листок бумаги и протянула ему. Драко небрежно расправил записку, вчитался в ровные строчки. Панси заметила, как непроизвольно дернулось верхнее веко его правого глаза. Тик?.. Кто-кто, а Малфой никогда не страдал излишней нервозностью.
- Что это значит, черт тебя подери?! - Его ледяной тон сочился бешенством.
- "Только я имею право воскрешать. Остальные – умирают от моей руки", - процитировала она. - Весьма многозначительно. Собрание клуба было назначено на вечер. До тех пор только я и ты знали о безумной идее Шейлы воскресить Темного Лорда. Наводит на некоторые размышления, ты не считаешь? Скажи спасибо, что я забрала эту записку с тела Шейлы до того, как прибыли авроры.
Драко встал с кровати, с наслаждением потянулся, хрустнув суставами.
- Думаешь, я убил ее? - Он начал рыться в шкафу, придирчиво выбирая одежду на вечер. Обычное хладнокровие снова вернулось к нему. - Ты должна была бы лучше меня знать. Я бы выбрал более... утонченный способ убийства. Яд. Передозировка дурман-травы. Инсценировка самоубийства, наконец.
Он, наконец, остановил свой выбор на черном гольфе и такого же цвета брюках. Бросил на кровать, критически осмотрел, добавил черный же пиджак без отворотов.
- Конечно, - согласилась Панси. - Ты бы поступил именно так, за исключением двух случаев.
- Горю желанием их услышать.
Он начал переодеваться, нисколько не смущаясь присутствием Паркинсон. Та смотрела на него, как будто это было самым обычным делом. Они давно привыкли друг к другу. Когда-то у них был непродолжительный роман, после которого они остались просто хорошими друзьями. Если термин "друзья" вообще применим в том обществе, где они вращались.
Если и применим, то совсем в другом значении.
- Услышишь. - Она откинулась на спинку стула. - Во-первых, если первое убийство тоже совершил ты...
- Считаешь меня съехавшим с катушек маньяком, дорогая? - рассмеялся Малфой, просовывая голову в узкое горло гольфа. - Драко Потрошитель. Нет, звучит вульгарно. Надеюсь, газетчики придумают мне более импозантное прозвище. Как насчет Драко Кровавый?
- Похоже на имя какого-нибудь мелкого гоблинского царька,- усмехнулась она в ответ. - Будь серьезен хоть в таких обстоятельствах!
- Не могу, - философски вздохнул он, накидывая пиджак. - Чего нет, того нет. Но подожди, что за второй случай?
Панси подошла к нему сзади и стала разминать плечи.
- Во втором случае, - мягко прошептала она, почти мурлыкнула, - ты просто подделал манеру первого убийцы, чтобы и эту смерть свалить на него.
Он замер, мышцы под ее ловкими пальцами словно закаменели.
- Я попала в точку, mon amour [Любовь моя (фр.)]?
Драко медленно повернулся к ней лицом, сбрасывая с плеч ее руки.
- Боюсь, что нет, - криво улыбнулся он. - Мне неоткуда было знать, как он убивает. Скитер в своей статье не слишком распространялась. Например, о таких подробностях, как-то, что убийства совершались при помощи атамэ, она не упомянула вовсе.
- У тебя все еще есть связи в Министерстве. Ты мог все это узнать из прямых источников.
- Ты тоже, дорогая, - шепнул он. - Ты тоже. И как ты правильно заметила ранее, только ты и я знали о том, что задумала моя покойная кузина.
Она отшатнулась от него, с недоверием на белом лице.
- Уж не думаешь ли ты, что я...
- Ты же думаешь, - холодно оборвал ее Драко, отворачиваясь к зеркалу. Провел несколько раз серебряным гребнем по своим платиновым волосам, они, послушные его воле, легли идеально, волосок к волоску. - И если я скажу, что не делал этого, ты вряд ли поверишь мне, потому что в нашем обществе не принято верить. Мы все слишком привыкли лгать.
- Но ты же поверишь мне, если я скажу, что не убивала Шейлу?
Он обернулся и посмотрел прямо в ее черные глаза.
- Поверю.
- Почему?
- Потому что я другой.
- Я не убивала ее.
- Знаю.
Панси немного помолчала, прежде чем тихо сказать:
- Спасибо.
Драко накинул на плечи серое кашемировое пальто, выбрал трость из черного дерева с набалдашником в виде раскрывшего хищный клюв коршуна.
- В оперу?
- Нет.
Выходя, он добавил только:
- Присмотри за Блейзом.
И все. Ушел, не дожидаясь ответа. "Потому что я другой". Панси зябко обхватила себя руками. Уж она-то знала! Он действительно был другой. Его отец так и не смог ему этого простить.
Смог ли сам Драко?..
***
Кулаки уже саднили от методического избивания боксерской груши. Гермиона взяла лежащее на скамье полотенце и стала вытираться. Кроме нее в спортзале тренировались всего двое молодых авроров – явно недавние выпускники. Когда-то и она была такой.
Гермиона прислонилась к прохладной стене и прикрыла глаза, чувствуя приятную усталость. Она приходила сюда каждый вечер, чтобы сбросить напряжение, да и просто держать себя в форме. На такой работе, как ее, нередко не оставалось времени на заклинания.
Впрочем, была еще одна причина.
Вы знаете, как живет Гермиона Грэйнджер? О, ее профессиональная жизнь, конечно же, полна романтики и приключений. Но что насчет жизни за стенами Отдела Магического Законодательства? Вы не знаете? Что ж. Тогда приготовьтесь слушать.
Рабочий день заканчивается ровно в четверть седьмого вечера. Почему такое странное время? Спросите Грюма. У этого человека дикие идеи.
Ровно в четверть седьмого Гермиона складывает бумаги на своем рабочем столе в аккуратную стопочку, запирает на ключ дверь кабинета, накладывает на замок, особенно сложный вид Алохоморы и направляется в спортзал. Она бы рада задержаться на работе подольше, но ровно в двадцать пять минут седьмого Грюм обходит все кабинеты и выгоняет задержавшихся домой, аргументируя это тем, что он не желает видеть завтра полумертвых от усталости авроров. Так что у нее нет другого выбора.
Слава Мерлину и Артуру Уизли, что есть спортзал, который закрывается лишь в полвосьмого.
Чуть больше часа – целая вечность.
Но потом Гермионе Грэйнджер ничего не остается, как направиться домой.
Она редко трансгрессирует. Она предпочитает пешком дойти до остановки метро, сесть в набитую маглами подземку и ровно сорок минут ехать до своего района. Всего семь остановок. Раз пять ей отдавливают ноги попутчики. Три раза из окна видны разукрашенные граффити стены, две цветные надписи и одно черно-белое изображение лица ребенка, и каждый раз она задается вопросом, что за чудаки-художники забираются так далеко в туннели метро только, чтобы рисовать на этих серых стенах. Она любит толкучку магловского транспорта.
Там ей ненадолго кажется, что она не одна.
Но ровно через сорок минут ее выносит на остановку вместе с бушующим потоком людей. Там она всегда покупает в автомате капуччино, садится на скамейку и пьет его маленькими глоточками, наблюдая за кипучей жизнью метро. Кофе отбирает у нее еще десять минут. Потом она встает и идет к ступенькам наверх. По дороге бросает десять фунтов в замызганную шляпу уличного саксофониста. Он, уже привыкший к этой странной женщине, улыбается ей и салютует правой рукой. На руке не хватает безымянного пальца, и она спрашивает себя, почему это не мешает ему играть. Иногда она остается его послушать – минут пять, не больше, а потом поднимается по лестнице и окунается в спокойную атмосферу Килберна.
До своего дворика она идет ровно десять минут, проверяет почту в жестяном ящике, на котором нарисован пушистый кролик с громадными ушами, в лифте поднимается на пятый этаж – последний. Обычно – одна.
Живет Гермиона Грэйнджер в двухкомнатной мансарде с большими, полукруглыми окнами, выходящими на уютный парк, где по утрам сидят приятные бабушки, а вечерами гуляют собачники.
Домашних животных у нее нет. Только рыбки в аквариуме – просто так, для красоты, а еще, потому что за ними не надо особо следить, их не надо любить и они ничего не требуют. Посыпала им корма – и все. Гермиона Грэйнджер не жалует обязательств.
И вот она заходит в квартиру, насыпает корма в аквариум, поливает невзрачные фиалки на подоконнике, принимает душ, переодевается, делает себе ужин – что-то замороженное, уже готовое, только подогреть в микроволновке. Потом она усаживается перед телевизором с книгой и часто так и засыпает, скукожившись на мягком диване.
Иногда ей снятся кошмары.
Чаще – вообще ничего.
А утром звенит будильник, и она снова идет на работу. И снова – пешком.
Великолепная жизнь, не правда ли?!.
Не правда ли, правда ли, ли...
Резко заболела голова. Гермиона потерла ноющие виски и отлепилась от стены. Перекинув влажное полотенце через плечо, и взяв сумку, она направилась к выходу, но остановилась при виде влетающей в окно взъерошенной совы.
На улице, наверное, шел дождь – несчастная птица была мокрой и продрогшей. Гермиона погладила ее по встопорщенным перьям, однако сова оказалось какой-то злой: цапнула ее за палец, сама как-то сбросила записку, привязанную к лапке, и улетела туда же, откуда явилась. Гермиона пожала плечами и развернула свиток пергамента. Который при ближайшем рассмотрении оказался вовсе не пергаментом, а... вырванным из тетради листком!
В зале сразу словно похолодало.
Неровные строчки, беглый, но красивый, с округлыми буквами почерк.
"Я гоняюсь за врагами моими и истребляю их, и не возвращаюсь, доколе не уничтожу их".
Это что, угроза?
Первой реакцией был страх. Леденящий, струящийся вдоль позвоночника, от чего сразу стали потными ладони. Но ужас был коротким. Потом захлестнул гнев – как этот больной ублюдок смеет угрожать ей?! Гермиона швырнула чертову записку на пол, для верности еще и с силой наступив на нее ногой. Глупо, но стало немного легче. Но оставаться здесь она была уже не в состоянии.
Выходя из Министерства, она решила в самое ближайшее время купить пистолет.
***
- Колин, я надеюсь, у тебя хорошие новости... - начал Гарри, входя в лабораторию, но слова примерзли к языку, когда он увидел своего мага-вскрывателя.
Криви сидел на полу, скрючившись в странной позе и уткнув лицо в колени. Плечи его содрогались в беззвучных рыданиях, но когда он поднял голову, глаза были блестящими и сухими, как слюда.
- Он убил ее.
Его голос был каким-то надтреснутым, как будто он давно не пользовался голосовыми связками.
Гарри оглянулся, будто ожидая увидеть неведомого "его" у себя за спиной.
- Кто? - почему-то шепотом спросил он.
Колин резко втянул в себя воздух, прежде чем ответить.
- Деннис.
- Твой брат? - пораженно переспросил Гарри. - Но он давно погиб! И вообще причем тут...
- Он жив.
Гарри присел рядом с Колином и положил ему руку на плечо.
- Послушай, Колин, я ничего не понимаю. Успокойся и расскажи мне все по порядку.
И он рассказал. Странным, надломленным голосом, от которого у Гарри мурашки пробегали по спине. Мертвым голосом.
- У нас с Шейлой был роман. Роман! Как громко сказано. Просто трахались, как кролики, очумевшие от запретности подобной связи. Встретились на какой-то официальной вечеринке, оба пьяные, вот и затянуло... Уже месяцев пять будет, как все это продолжается. Продолжалось...
Он захлебнулся сухим, дерущим горло кашлем, вытер рот рукавом. Лицо было желтым как у покойника.
- Я любил ее, - прошептал он, уставившись невидящим взглядом на противоположную стену. - Я любил ее, а она просто со мной спала. Она со многими спала. Но я все равно любил ее. Любил... Смешно, да?.. Не думал, что это когда-то кончится. Боже, она только сегодня утром объясняла мне, что скоро ей придется выйти замуж! А я так не хотел... Теперь не придется. Не придется. Смешно, да?!.
Нет.
Не смешно.
- Теперь ничего больше не будет. Она, бл**ь, мертва, и это он ее убил. И Беккера он убил, я это сразу понял...
- Колин, - прервал его Гарри, - ведь Денниса захватили и убили Пожиратели пять лет назад, помнишь? Что ты такое говоришь?
- Не убили. - Замотал головой Криви. - Захватили – да, но не убили. Они его мучили все время Круциатусом, а потом ему как-то удалось сбежать, но... Он встретился со мной тогда. Я был так рад поначалу, все смеялся и обнимал его, а Деннис просто стоял... Мерлин, Гарри, он повредился рассудком! Пытки Пожирателей свели его с ума, я видел это в его глазах, а когда он начал говорить... Господи, как мне стало страшно. Он говорил о… о Дьяволе, о искоренении греха, приходе Антихриста и Судном дне. Половины я даже не понял! И Деннис ушел. Уехал, исчез. Иногда я получал от него письма – короткие и странные. Я узнал, что он присоединился к какой-то секте, разновидность сатанистов или что-то в этом роде. Но он был далеко, и я редко вспоминал о нем, до тех пор как…
Колин встал, подошел к столу и резко откинул простынь с тела Шейлы Лейстрандж. Он даже не вздрогнул, когда обнажилось ее лицо, белое и нечеловечески красивое.
- До тех пор как увидел этот знак на груди Томаса Беккера.
Крест с маленьким черепом на концах каждой перекладины. Выжжен прямо напротив сердца. Гарри с усилием отвел взгляд.
- Это знак той секты, к которой он принадлежит. Что-то вроде священного символа посвящения Дьяволу. Приношения ему жертвы.
- Черт возьми! - в сердцах выругался Поттер. - Но почему же ты сразу мне не сказал?! Возможно, смерть Лейстрандж можно было бы предотвратить!
Колин запустил дрожащие пальцы в свою песочного цвета шевелюру.
- Ты думаешь, я не корил себя за это?! Но в тот момент мне казалось это наиболее правильным. Я хотел сам отыскать брата и все у него выяснить. Мне не верилось, что он оказался способен на убийство!
- Это мог быть кто угодно из секты, - мрачно заметил Гарри. - С чего ты взял, что это именно твой брат?
Колин собрался ответить, но в этот момент дверь лаборатории открылась без стука и в помещение опираясь на трость вошел Драко Малфой. Вошел? Правильнее было бы сказать – величественно вступил, как король в собственный тронный зал. Брезгливо огляделся, прислонил трость к стене… Тут Гарри наконец пришел в себя от удивления.
- Что ты здесь делаешь, Малфой? - раздраженно спросил он. - В судебную лабораторию вход посторонним запрещен.
- Твоя секретарша сказала мне, что ты здесь, Поттер. - Драко сбросил мокрое от дождя пальто и теперь стягивал кожаные перчатки. - И даже была так любезна, что проводила меня до самой двери.
- Башку оторвать этой безмозглой дуре мало, - сквозь зубы процедил Гарри. Криви молчал и, казалось, впал в какое-то оцепенение. Драко скользнул по нему острым взглядом и снова повернулся к Поттеру.
- Сомневаюсь, что ее вина столь уж глубока, - спокойно сказал он. - Просто в следующий раз, если захочешь схорониться от меня, выбирай в секретари мужчину.
Его глаза, сузившись, остановились на полуприкрытом теле Шейлы. Несколько секунд он просто стоял и смотрел без всякого выражения на породистом лице, затем подошел и резко дернул за простынь, скрывая мертвую плоть. Гарри вздохнул с облегчением, не понимая, почему сам не сделал этого раньше.
- Сатанистский крест, - буднично произнес Драко. - Откуда он здесь?
- Это конфиденциальная информация, Малфой. Когда мы поймаем убийцу, ты все узнаешь.
- Когда вы поймаете убийцу... - медленно повторил он, словно бы смакуя каждое слово, каждую букву. - Когда... или если?
- Никаких если, - отрезал Гарри, бросив короткий взгляд на Колина. - Рано или поздно мы накроем его.
- Поздно мне не подходит.
Малфой запустил руку в карман пиджака, вытащил сложенный листок бумаги, и ни слова не говоря, протянул его Поттеру. С каждым прочитанным словом лицо Гарри все больше бледнело.
- Откуда это у тебя, Малфой?
Драко уселся на стул, вытянув длинные ноги в кожаных итальянских туфлях.
- Панси забрала ее с трупа из страха, что эта записка бросает на меня тень.
- Какая трогательная заботливость! - презрительно бросил Гарри. - Но она не оправдывает вмешательства в дела следствия. Ты знаешь, что я могу теперь арестовать Паркинсон и запрятать ее за решетку на несколько лет? Даже суда не потребуется. Как только члены Визенгамота увидят ее фамилию, они сразу выпишут ей билет на паром в Азкабан.
- Но ты ведь ничего им не скажешь, Поттер, - вкрадчиво заметил Драко, не выказывая ни малейших следов озабоченности.
- С чего ты взял? - усмехнулся аврор. Он чувствовал, что находится в более выигрышном положении, чем его извечный противник. И хотя они давным-давно уже не сталкивались и не соперничали ни в чем, это ощущение все еще имело приятный вкус.
- Один ты не справишься, Поттер. Тебе нужна помощь. - Малфой говорил спокойно и размеренно, как человек, полностью уверенный в себе и в том, что произносит. - И если тут замешаны волшебники-сатанисты, лучше меня тебе никого не найти.
- Почему?
- Не задавай дурацких вопросов, Поттер. Все, что находится на оборотной стороне твоего мира – моя территория.
Какое-то время они молчали, каждый погружен в собственные раздумья. Потом Гарри спросил:
- Почему Паркинсон посчитала, что в этой записке можно усмотреть намек на тебя?
- Потому что написанное в ней идеально подходит к моему мотиву на убийство Шейлы.- Хладнокровно объяснил Малфой.
- Так у тебя был мотив?
- Был. Шейла в последнее время носилась с идеей воскресить Темного Лорда и собиралась увлечь ею всех нас. Успела она рассказать только мне и Панси. Мы оба были против, но я гораздо больше опасался последствий, чем Панси. Если бы хоть несколько членов нашего общества поддержали безумство Шейлы, это бы подставило под угрозу нас всех. Я не мог этого допустить, но надеялся, что наркотическая зависимость моей кузины сослужит ей плохую службу, когда она попытается кого-то убедить в своей идее.
- Ты что-то знал об этом? - обратился Гарри к Колину. Тот молча покачал головой.
Драко впился в него внимательным взглядом и вдруг улыбнулся.
- Любовник! - громко произнес он. - Я знал, что у Шейлы в последние месяцы появился любовник, но не думал, что это может быть маглорожденный. Как низко пала моя кузина!
- Малфой... - угрожающе начал Гарри, но Драко только отмахнулся от него.
- В принципе мне все равно, - объявил он, закуривая. - Только постарайся, чтобы другие об этом не узнали. Так что там с этим крестом?
Скрепя сердце, Поттер пересказал ему историю Денниса Криви. Малфой слушал внимательно, не перебивая и не забегая вперед.
- Я знал о его побеге, - сообщил он после того, как Гарри замолчал, - но не интересовался подробностями.
- Неужели ты не был в числе его мучителей? - ядовито заметил молодой аврор. Все его естество все еще громко протестовало против сотрудничества с Малфоем. Хоть война и давно закончилась, на аристократе как будто висел ярлык с красной надписью "ВРАГ".
- Не был, - как ни в чем не бывало усмехнулся Драко. - Нас, молодое поколение, до такого не допускали.
- Ах да, вас тренировали исключительно на маглах, не правда ли?
- Он не остановится, - прервал их пикировку безжизненный голос Криви. Оба вздрогнули от неожиданности. - Он не остановится, пока не достигнет своей цели. И скоро, совсем скоро он ударит снова. Может, даже сегодня!
- Колин, почему ты так уверен в том, что это Деннис, а не кто-то другой из той же секты? - обратился к нему Гарри, но вместо мага-вскрывателя ответил Драко.
- Выбор жертв, не так ли? Они не выбраны случайно. Между ними должна быть какая-то связь.
Оба посмотрели на Колина, но похоже было, что Криви уже не в состоянии отвечать на вопросы. Поттер в удивлении наблюдал, как Малфой встал со стула, опустился на корточки рядом Колином и заглянул ему в глаза.
- Ты похож на разбитое зеркало, парень, - сказал он, по-птичьи склонив голову набок. - Иди-ка домой и крепко напейся. Мы тут с Поттером сами разберемся.
Колин недоверчиво посмотрел на бесстрастного Драко, молча кивнул и в тот же момент трансгрессировал. Аристократ удовлетворенно вернулся на свой стул.
- Любопытно с чего это ты такой заботливый, Малфой.
- Я не хотел, чтоб он нас слышал. - Объяснил Драко, кинув окурок в какую-то банку с водой на столе. - Он уже пытался покрывать своего братца один раз, он может сделать это еще.
- После того, как тот убил его любовницу? Не думаю.
- Человеческая душа полна загадок. - Развел руками Малфой.
- А тебе, откуда знать, у тебя, ее вообще нет, - буркнул Гарри. - Давай лучше займемся делом. Вторая записка...
- А что было на первой? - перебил его Драко.
- "Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было: и Бог воззовет прошедшее". - Процитировал Гарри.
- Экклезиаст... - задумчиво протянул Малфой.
Гарри с некоторым удивлением посмотрел на него и кивнул:
- Да, и Гермиона так сказала.
- Кстати, о Грэйнджер, - произнес Драко, вставая. - Ее надо предупредить.
Гарри тоже встал, коря себя за то, что сам не подумал об этом. Внезапно он почувствовал нарастающую тревогу, назойливую, как зудящий над ухом комар.
- Пошли, - резко бросил он, хватая со спинки стула свою куртку. - Возможно она еще не ушла домой, а занимается в спортзале.
Драко молча взял свои пальто и трость, и последовал за ним.
***
Гермиона шла медленно, наслаждаясь свежестью осеннего воздуха. Ночь была ясной и словно бы прозрачной, ледяной ветер бросал концы тонкого шарфа ей в лицо и все норовил сорвать шляпку, пришпиленную к волосам. Где-то недалеко звенели колокола, видимо, в близлежащей церкви закончилась вечерняя служба. Она сунула руки в карманы пальто и ускорила шаг.
Оранжевая луна – укушенный кем-то кругляшек сыра – качалась над шпилями далеких небоскребов. На нее, как в фильмах ужасов, временами наплывали рваные тучи, похожие на изъеденный молью бабушкин пуховый платок. На улице было мало прохожих, из-за холода, наверное.
Раза два она оборачивалась – ей вдруг чудился на себе чей-то пронзительный взгляд, но, конечно, никого не замечала и бранила себя за разгулявшееся воображение. Она не позволит этому маньяку-извращенцу иметь на нее хоть какое-то влияние.
Вместо этого, она его поймает. И упрячет в Азкабан до конца его жалкой жизни. Она мысленно поклялась себе, что сделает все ради этого.
До ближайшей остановки метро, было пять минут ходу. Гермионе неожиданно вспомнилось, что в это же время вчера она стояла под дождем с Драко Малфоем на ступеньках Ковент-Гардена. И он предлагал ей смотреть с ним "Турандот". С ним! Смешно. Гермиона даже улыбнулась. Сегодня он даже не взглянул в ее сторону. Похоже, смерть Шейлы Лейстрандж сильно на него подействовала. Интересно, были ли они любовниками?.. Тут же Гермиона выругала себя за подобные мысли. Тело Шейлы еще не остыло, а она думает черт знает о чем!
И виноват в этом никто иной, как Драко Малфой.
***
- Она очевидно уже ушла домой. - Гарри оглядел помещение, но среди нескольких молодых авроров, занимавшихся на тренажерах, Гермионы не было. - Странно. Обычно она не покидает спортзал до его закрытия...
- Думаю, в этот раз у нее была причина.
Поттер еще что-то бубнил, но Малфой его уже не слушал. Его цепкий взгляд ухватил валявшуюся на полу скомканную бумажку. Что-то в ней показалось ему знакомым. Он брезгливо поднял ее, держа двумя пальцами, словно боясь испачкаться. Но через несколько секунд его лицо изменилось, и он абсолютно забыл о своей брезгливости, взявшись за бумажку обычным способом.
- Поттер.
- ...что за причина? Свидание? Так она уже сто лет на них не ходит, заперла себя дома...
- Поттер.
- ...это очень странно и совсем не в ее духе...
- Поттер!
- ...да она и предупредила бы меня, если бы что-то...
- Гарри!
Поттер взглянул на него, слегка приоткрыв рот от изумления. Драко и самому стало не по себе от звука ненавистного имени, произнесенного его голосом, но сейчас это не имело значения. Внезапная и острая, как удар ножа, тревога заслонила все.
- Взгляни-ка на это, - ткнул он записку под нос аврору.
- "Я гоняюсь за врагами моими и истребляю их, и не возвращаюсь, доколе не уничтожу их".- Прочитал Гарри. - Что за черт?
- Это угроза, Поттер, - отчеканил Малфой. Его лицо было бледнее, чем обычно. - Твои слабые мозги способны понять кому и от кого?
- О Господи, - в ужасе выдохнул Гарри. - Гермиона!
- Браво, Гриффиндор. Где она живет?
- В Килберне.
- Магловский район? - поморщился Драко.
- Да. - Не обращая внимания на малфоевский пренебрежительный тон, Гарри напряженно размышлял. - И она не трансгрессирует, а идет пешком. И едет на метро.
- Что такое "метро"? Впрочем, неважно, я уловил суть. И эта идиотка, конечно, и сейчас пошла пешком, несмотря на угрозу.
- Не говори так о Гермионе! - огрызнулся Поттер. - И вообще, можешь убираться отсюда. Я пойду ее искать.
Почти бегом он направился обратно в свой кабинет и вытащил кое-что из всегда запертого ящика стола. Выйдя в коридор, он к своему удивлению обнаружил прислонившегося к стене Малфоя. Тот с преувеличенным вниманием рассматривал ногти на своей левой руке, нетерпеливо постукивая тростью по полу.
- Ты все еще здесь, Малфой? - запирая дверь, буркнул Гарри. - Тебя непечатным текстом послать, чтобы ты понял?
- Я иду с тобой, - буднично сообщил аристократ. - Что это за штука у тебя в руке?
- Магловское оружие. Зачем тебе идти со мной?
- А зачем тебе оружие недоразвитых аборигенов? Это нечто наверняка взрывается не хуже котла Лонгботтома.
- Отвечай на вопрос, Малфой.
Лицо Драко было как всегда непроницаемым. Но глаза, обычно похожие на матовое стекло, за которым ничего не разглядишь, сейчас лихорадочно блестели, как будто у Малфоя был жар.
- Ты хочешь всего лишь его поймать и посадить за решетку, Поттер. Я же хочу его убить. Как ты думаешь, кто из нас накроет его раньше?
- Я не могу дать тебе его убить. Это противозаконно.
- Ну вот, Поттер, поймаешь двух зайцев сразу – и от маньяка избавишься, и меня пошлешь в Азкабан. Выгодно со всех сторон.
Времени спорить не было, и Гарри махнул на него рукой. Пусть идет, если хочет. Но ему самому придется быть готовым к удару в спину.
Ну да ничего.
Он уже привык.
Гарри вставил в пистолет полную обойму и передернул затвор.
- Пошли, коли, не шутишь, - нехорошо усмехнулся он и испытал некое подобие удовольствия, увидев отражение своей усмешки на лице Драко Малфоя.
11 ноября, вторник
"И полночные звериные крики...
Кто кому враг, кто...
В свирепости этого лживого города?"
Сиддхесвар Сен.
- Какие идеи?
- Ну, я думаю, она где-то на улице...
- Блестяще, Поттер. А я думал, ее просто так нет дома. Кстати, какая-то здесь нежилая обстановка.
- Заткнись, Малфой. Мы можем пойти пешком к остановке метро, может, встретим ее по дороге.
- Опять это непонятное "метро"! Впрочем, мне все равно. Это ты молись, чтобы твою подружку не зарезали по дороге.
- Метро – это магловское подземное средство передвижения. И Гермиона не моя подружка.
- Разве вы не друзья до гроба и тому подобная гриффиндорская чушь?
- Не придуривайся, ты не это имел в виду.
Они вышли на улицу, окунувшись в ночной холод Лондона. Гарри сунул руки поглубже в карманы куртки, ругая себя за то, что снова забыл дома перчатки. С легкой завистью взглянул на шагающего рядом Малфоя – этот явно никогда ничего не забывал. Шел себе спокойно и, судя по невозмутимому виду, совсем не заботился, что идет почти в ногу со своим старым врагом. А вот Гарри было не по себе.
Во время войны он никогда не встречался с Драко Малфоем в открытом бою, да и Пожирателем тот не был - после победы всех проверяли на наличие метки. Но Гарри прекрасно знал, что метка на руке – всего лишь символ. А меченая ли душа – как узнаешь? Никакая сыворотка не поможет. Война давно окончена, но рядом идет враг и сын врага. А такое не забывается, сколько бы лет ни прошло.
Поэтому сейчас это вынужденное сотрудничество с Драко Малфоем встало Гарри поперек горла. Ощущение неправильности происходящего вызывало непреходящий зуд где-то внутри, то ли в сердце, то ли в душе, впрочем, в душу, он не верил. В сердце – верил. Его существование доказано даже столь несовершенной магловской наукой. Не то, что какая-то мифическая душа.
Мысли Гарри плавно перетекли на другое, и он немного успокоился. В конце концов, Малфой вроде пока враждебных намерений не выказывал.
Между тем, Драко Малфою действительно было все равно. Он почти не обращал внимания на плетущегося рядом Гарри Поттера, но заметил, что тот явно был выбит из колеи нежеланным присутствием бывшего сокурсника. Драко мысленно улыбнулся. Ох уж эти гриффиндорцы! Никогда не меняются. Это они, слизеринцы, истинные дети своих родителей, приучены привыкать ко всему, из чего можно извлечь выгоду. Запрятать ненависть поглубже, надеть бесстрастную маску с такими равнодушными глазами, что кажется, их и вовсе нет, глаз этих... и усмехаться. Лгать в каждом движении, чтобы этот, другой, решил, что он тебя знает до кончиков пальцев и поэтому может перехитрить, а тем временем ты перехитришь его сам, да так, что он об этом так никогда и не догадается, и до конца жизни будет снисходительно улыбаться тебе, наивно полагая, что ты работаешь на него и на его цель.
Малфой с хрустом расправил плечи, зашагал быстрее. Если бы не поганое змеевидное, что звало себя Темным Лордом, они бы правили сейчас миром, а не прятались по своим отдаленным замкам. Если бы отец не был таким глупцом и трусом и восстал против своего хозяина, большинство Пожирателей из ветеранов пошли бы за ним. Если бы они победили... Если бы...
Беспомощное "если бы" застыло горечью на языке, обожгло кончик, и Драко поспешно затолкал проклятые воспоминания на самые пыльные задворки памяти. Глупо думать теперь о том, что могло бы быть, да не случилось. Жить надо настоящим. А настоящее – это найти ту тварь, которая убила Шейлу. Потому что если его подозрения оправданы... хоть немного... то отравленный нож в спину – самое меньшее, чего стоит опасаться.
- Ну, где же она шляется?! - зло пробормотал Гарри. На его лице отчетливо вырисовывалось нешуточное беспокойство.
- Ты уверен, что мы идем правильной дорогой, Поттер? - В голосе Малфоя слышалась насмешка.
- Уверен! - огрызнулся тот. Ругаться с бывшим врагом не было сил.
На улице быстро темнело. Скоро погаснут даже фонари. Ветер усилился, беспощадно срывая редкие оставшиеся листья с деревьев, стонал в зажатых между стенами домов переулках, все хотел чего-то то ли от неба, то ли от двух мужчин, между которыми вроде бы было расстояние всего в несколько сантиметров, а на самом деле – целая пропасть из мировоззрений... А может, он просто молился каким-то своим, ветреным богам.
По тротуару шагали рядом прошлое и настоящее.
***
Гермиона нервничала. Нервничала сильно, но отнюдь не собиралась себе в этом признаваться. На станции она протолкнулась сквозь толпу так быстро, как никогда до этого, кофе брать не стала и подавно, а, проходя (почти пробегая!) мимо притулившегося у стены саксофониста даже не взглянула в его сторону. Музыкант еще долго смотрел ей вслед, озабоченно причмокивая губами.
А она спешила домой.
Если бы не ее острая неприязнь к магическим перемещениям в пространстве, она бы, наверное, трансгрессировала. Неприязнь же ее происходила из непонимания ею этих самых перемещений. Конечно, любой плюнул бы вам в глаза, если бы вы сказали ему, что Гермиона Грэйнджер чего-то не понимает. Однако факт оставался фактом: несмотря на огромное количество прочитанных по теме книг, доведенную до истерики дурацкими на ее взгляд вопросами профессора МакГоннагал и т.д. и т.п., Гермиона все еще не могла понять, как за считанные частицы секунды материальное тело оказывается в абсолютно другом месте. А того, что она не могла разложить по полочкам в строго алфавитном порядке, она боялась.
В чудеса Гермиона Грэйнджер не верила. Магия была для нее всего лишь еще одной разновидностью науки, быть может, только чуть более... богатой на сюрпризы и неожиданности. Все же она подчинялась каким-то основным законам логики.
Не так было с трансгрессией.
Ее каблуки громко стучали по мокрому асфальту. Она подняла воротник плаща и, сунув руки в карманы, ускорила шаг. Пусть ее дом холоден и удручающе пуст, обставлен в стиле самого минимального минимализма и выглядит так, будто там никто не живет, все ж это единственное место, куда она может пойти, запереть дверь на ключ и несколько заклинаний, укрыться с головой пледом и не вылезать оттуда до утра.
Сзади раздался какой-то шлепающий звук, как будто наступили в лужу. Гермиона резко обернулась, но тротуар был пуст. Даже машины не ездили по мостовой. "Успокойся", приказала она себе раздраженно. "Никого здесь нет. Ровно через семь минут ты будешь дома, в безопасности". Ее вспотевшая ладонь сжалась на гладком древке волшебной палочки, висящей в специальной кобуре на поясе брюк.
Боже, скорее бы. Скорее.
Шлеп-шлеп.
Никого.
Ветер воет. Будто молится.
Шлеп.
Гермиона вытащила палочку из кобуры и пошла быстрее, сжимая ее в руке. Понадобилось некоторое усилие воли, чтобы чуть успокоиться и вызвать в памяти список разрешенных в подобных обстоятельствах боевых заклятий. Список оказался до обидного малым, и это еще включая детские Ступефай и Вингардиум Левиоса...
Шлеп-шлеп.
Гермиона нервно обернулась, но вокруг никого не было. Она заставила себя подумать о другом.
Проблема заключалась в том, что большинство боевых заклятий были ужасно древними, и потому довольно бесполезными. Или слишком... как бы это выразиться... слишком громоздкими. К примеру, было заклятие, осушавшее рвы (широко использовалось в так называемые Темные Века, а также спасло жизнь многим при штурме замка Влада Дракулы). Ну, к чему оно сейчас? Хотя, как она слышала, в Малфой-мэнор есть ров... Любопытная мысль.
Или, скажем, заклинание, обрушивающее каменные стены вокруг замка. По возможности, на его защитников. Хотя были и неприятные прецеденты (в 1759 г. при осаде замка злобного некроманта Эрвина Вильгельма Малфоя камнями завалило самого генералиссимуса. На этом ужасном инциденте осада и завершилась).
Короче, боевые заклинания придумывались, чтобы убить или хотя бы покалечить как можно больше народу. Нынешнее цивилизованное законодательство разрешило ничтожное количество из них. Этим холодным вечером Гермиона впервые об этом пожалела.
Шлеп-шлеп.
Да что же это такое?!.
Гермиона резко развернулась и замерла на месте, выставив вперед палочку. Она серьезно надеялась, что ее рука не дрожит.
Конечно, она была профессиональным аврором. Правда, всего два года, но все же профессиональным. Она ведь закончила Школу Авроров, на стене ее кабинета висел красный диплом с отличием и все такое. Но, во-первых, большинство времени она проводила исключительно за бумажной работой. Не потому что Гарри от чего ее отстранял, а просто, потому что она у нее хорошо получалась. В отличие от Поттера. А кому-то надо и отчеты писать, а не за преступниками гоняться.
Во-вторых, с убийствами они еще никогда не сталкивались. Серийный маньяк? Она думала, такое бывает только в магловских триллерах. Все эти годы после войны были очень тихими, самое большее, что происходило, были редкие ограбления и многочисленные несчастные случаи. Магический мир умиротворенно качался в люльке времени. Все были счастливы, и даже небо казалось розовым – не иначе, мастера погоды постарались.
Впрочем, сейчас оно было черным-пречерным. Ни одной звездочки. В воздухе висел тяжелый запах приближающейся грозы.
Тихо.
Никого.
Гермиона совсем уже было успокоилась и начала разворачиваться, чтобы продолжить свой путь, когда чья-то сильная рука заломила ей шею, а вторая ударила под дых. Женщина согнулась пополам от боли, но тут же с трудом выпрямилась, одновременно пытаясь обернуться. Слава богу, палочка все еще была в ее руке...
- Ступе...
Ей грубо зажали рот, и она почувствовала, как холод точеной стали коснулся ее шеи. Глубокий голос над ней начал выводить нараспев какие-то слова на непонятном языке, постоянно меняя ритм и громкость. Последним усилием Гермиона вцепилась скрюченными пальцами в руку убийцы, но сумела всего лишь сдернуть с его ладони черную кожаную перчатку. Она еще успела подумать, что это очень грустно – в последний миг своей жизни увидеть всего лишь чью-то перчатку и пожалеть, что столько золотых галлеонов, сколько этот маньяк выложил за пару таких, она не заработает и за год.
Впрочем, теперь вообще никогда не заработает. Страх куда-то ушел, осталось только огромное сожаление, что у нее никогда не будет перчаток из настоящей кожи настоящего черного карпатского дракона... Правда, она всегда осуждала истребление животных, но можно же один раз перед смертью отступить от своих железных принципов?!
Кстати, о смерти. Ей уже давно полагалось повстречаться с ней лицом к лицу, но убийца отчего-то медлил. Это его и погубило.
Ей вдруг послышались чьи-то крики и топот, но ничего увидеть она не успела. Звук, похожий на выстрел, прогремел в ночной тишине и что-то ударило ее по голове. Мир стал темнотой.
***
- Дорогая, тебе письмо! Правда, здорово?
- От кого?
- От Рональда Уизли. Как это мило с его стороны!
- Чрезвычайно мило, мадам Малкин.
Луна дотянулась до трюмо и безошибочно нащупала расческу.
- Не понимаю, почему в твоем голосе сарказм? Это действительно очень мило... Послушай, он пишет, что у них все хорошо...
- У них всегда все хорошо. Аж тошно становится.
- Не говори так. Представляешь, Чжоу опять беременна!
- Эта китаянка похожа на инкубатор. У них уже трое детей, неужели мало?!
- Да, но все девочки, а они хотят мальчика... Рон спрашивает, как твое здоровье, как я, – он так мил! – что происходит у Гермионы, как дела у нас в Лондоне... Хм... Ты думаешь, стоит написать ему про эти ужасные убийства?
- В Париже тоже есть газеты, мадам Малкин. И Франция это не другой конец света.
- Ну да. Вот он как раз об этом и пишет, что магический Париж взбудоражен этими преступлениями. Их сборная даже отменила матч с Англией, который должен был здесь пройти через неделю. Рон очень сожалеет, ему хотелось приехать и повидаться со всеми. О...
Мадам Малкин ненадолго замолчала.
- О, и он спрашивает, как Гарри, - добавила она изменившимся голосом.
Луна уронила расческу на пол. Мадам, кряхтя, наклонилась и подала ее женщине.
- Никакой совести у него нет. - Луна начала ожесточенно расчесывать волосы. - Он еще осмеливается...
- Ну не знаю, - пожала плечами мадам Малкин. - По-моему, это дело давнее, и пора бы им простить друг друга.
- Некоторые вещи не забываются, - резко возразила Луна.
- Это уж точно, моя дорогая, - произнесла мадам Малкин, печально глядя на нее. - Это уж точно.
Она поднялась со стула, сжимая письмо в своих толстых пальцах.
- Напишите ему все что хотите, мадам Малкин, - попросила Луна. - Мне все равно.
- Не понимаю, почему ты никогда не отвечаешь ему, девочка моя. - С осуждением в голосе заметила мадам. - Этот молодой человек всегда искренне заботился о тебе. Мне крайне неприятно каждый раз писать ему одно и то же...
Луна молчала. Вздыхая, мадам Малкин подложила ей под голову еще одну подушку и слегка переваливаясь, направилась к двери.
- Завтра тебя навестит доктор Лонгботтом. - Сообщила она перед выходом. - В последнее время ты почти не встаешь с кровати, а это нехорошо. Спокойной ночи, милая.
Щелкнул выключатель, и тихо хлопнула дверь. Луна осталась одна. Она закуталась в одеяло и закрыла глаза. Открыла. Снова закрыла. Никакой разницы.
Когда-то ее это забавляло.
Потом она каждый раз подолгу плакала. Хотя и не жалела ни на миг о том, что сделала. Просто становилось очень грустно.
А потом она перестала обращать на это внимание. Привыкла. Так уж устроен человек – посади его на несколько лет в кипящий котел, он и к этому приспособится и постарается устроиться поудобней. По-видимому, поэтому мы не особо боимся Ада.
А ведь стоило бы. Потому что котлы, наверное, только метафора, а Ад – это что-то такое в нас самих. И даже Дьявола можно обнаружить в себе, если заглянуть поглубже. А у некоторых он и вовсе на поверхности. Ведь иногда он залезает в саму душу, как растекшееся чернильное пятно, и тогда его не выскребешь оттуда никакими способами.
Луна накрылась одеялом с головой. Тьма наступала со всех сторон, кружила вокруг, касалась ее прикрытых век мягкими крыльями. Она понимала, что все это – игра ее воображения, но когда не можешь включить свет и разогнать ночные тени, воображение становится всем твоим миром.
И еще страх.
***
Возвращаться в реальность было больно. Голова раскалывалась на части, а открыть глаза казалось и вовсе непосильной задачей. Гермиона и пытаться не стала.
Где-то над ней приглушенно звучали раздраженные голоса. Кто-то ругался, часто проскальзывало ее имя. Она со стоном перевернулась на бок, разговор тут же стих.
- Что с ней? - взволнованно спросил кто-то совсем близко.
- Она просыпается, Поттер. Неужели непонятно? - язвительно заметил второй голос, холодный и надменный.
- Заткнись.
- Кто ты такой, чтобы затыкать мне рот?
- Малфой, ты...
- Заткнитесь оба, - буркнула Гермиона из полузабытья.
Кто-то тихо засмеялся.
- Узнаю Грэйнджер!
Не обращая внимания на проклятого аристократа, Гарри склонился над лежащей на диване женщиной.
- Гермиона, ты как? В порядке? - тревожно спросил он.
Она только что-то неразборчиво пробормотала, отвернув от него голову.
- Жить будет, - равнодушно констатировал Драко.
Гарри выпрямился и кинул в его сторону злой взгляд.
- Это все твоя вина! - бросил он. - Если бы ты не пошел вдруг покупать сигареты, мы бы успели до того, как он ее ударил!
- Прекращай истерику, Поттер, - скучающим голосом посоветовал Малфой. - С ней же ничего не случилось. А вот его мы не поймали, несмотря на то, что ты палил из своего кошмарного агрегата. Иногда я просто терпеть не могу трансгрессию!
Не слушая его, Гарри опустился на корточки рядом с софой, на которой лежала Гермиона. Она не двигалась и только слегка трепещущие ресницы говорили о том, что женщина все еще в сознании. Вдруг Гермиона резко открыла глаза – Поттер даже отшатнулся от неожиданности.
- Где я? - спросила она ясным голосом.
Гарри встал и, бросив недовольный взгляд на ухмыляющегося Драко, ответил:
- Мы в Малфой-мэнор. Этот ублюдок ударил тебя рукояткой атамэ по голове и сбежал, а ты потеряла сознание. Малфой предложил отправиться к нему домой...
Помогая себе руками, Гермиона выпрямилась на софе и спустила ноги на пол. Скользнула глазами мимо Гарри и остановилась на Драко Малфое. Тот сидел в резном деревянном кресле с высокой спинкой, положив ногу на ногу и дымя сигаретой с абсолютно невозмутимым видом. Раздраженный взгляд Гермионы он полностью игнорировал.
- Почему здесь? - требовательно спросила Гермиона у Поттера, но, не отводя взгляда от аристократа. - И почему он?
- Ну, ты понимаешь… - протянул Гарри и с надеждой посмотрел на Драко. Он был совсем не в настроении объясняться со злой Гермионой.
Малфой хмыкнул и пришел ему на помощь:
- Все очень просто, Грэйнджер. Перед вашим прибытием Панси забрала записку с холодеющего тела Шейлы и передала ее мне...
- Что-то такое я и предполагала.
- ... поскольку посчитала, что написанное там прямо указывает на мою виновность в убийстве.
- А оно не указывает?
- Указывает.
Шокированная Гермиона воззрилась сначала на него, потом на Поттера.
- Гермиона...- примиряюще начал Гарри, но она не дала ему и слова сказать.
- Мы немедленно уходим, - заявила она категорично и резко поднялась с софы, но тут же пошатнулась. Чтобы не упасть, ей пришлось схватиться за абажур напольной лампы.
- Ты в порядке? - Гарри мгновенно среагировал и поддержал ее. Малфой и бровью не повел, продолжая равнодушно выпускать идеальные колечки дыма. Он весь был слишком идеальным, вдруг подумала Гермиона, вновь помимо своей воли возвращаясь взглядом к его фигуре в кресле. Как персонаж красивого фильма, из тех, что зарабатывают кучу денег на прокате, но не выигрывают Оскара. Все было совершенным, черты лица, манеры, каждый жест, каждый оттенок его голоса. Как он держал сигарету между двух пальцев и чуть двигал ими, стряхивая пепел, как раскрывались его губы, выпуская дым, как падала светлая челка на его лоб... Он весь был ожившим наваждением. Ускользающей мечтой, воплощенной в реальности неведомым Зодчим. Гермиона сердито тряхнула головой, напоминая себе, что Драко Малфой – лишь призрак уходящей эпохи. Время его и ему подобных прошло. И даст Мерлин, никогда не возвратится.
Прерывая ее затянувшееся молчание, Драко заговорил:
- Дай мне закончить, Грэйнджер. Я отдал записку Поттеру и тут как раз ваш маг-вскрыватель, Колин Криви, решил рассказать душещипательную историю о своем братце...
Он быстро пересказал Гермионе все, что предшествовало ее обмороку. И пока она переваривала услышанное, добавил:
- Ты же умная девочка, Грэйнджер. Так подумай: Деннис Криви, если это он, не оставит тебя в покое. Будь уверена, он постарается довести дело до конца. Поэтому самым разумным выходом для тебя будет остаться здесь, в моем доме.
- Но...
- Что ты хочешь возразить? У Поттера он сразу тебя найдет, это касается и остальных твоих друзей, если они у тебя, конечно, имеются. Разве что ты скрываешь ото всех тайного любовника?..
Она ощутила, как краска заливает ее лицо. Самодовольный ублюдок! Однако достойно ответить она не успела.
- Так я и думал, - удовлетворенно кивнул Малфой и встал, потянувшись всем своим гибким телом. Иногда он походил на огромного кота. - Значит, вопрос закрыт.
Это был один из тех редких случаев в ее жизни, когда Гермиона чувствовала, что неумолимо теряет контроль над ситуацией. Нельзя сказать, чтобы ей это нравилось, но она должна была признать, что в чем-то Драко Малфой был прав. Ей действительно опасно было появляться сейчас в Лондоне, а в Малфой-мэнор ее будут искать в последнюю очередь. Она усмехнулась и поправила себя: искать ее здесь не будут вообще.
- Я могу за себя постоять, - пробурчала она, уже сдаваясь.
- Да, мы с Поттером заметили, - язвительно ответил Малфой, туша окурок в пепельнице. - Не вызвать ли тебе колдомедика?
Она не поняла, был ли его спокойный вопрос издевкой, но на всякий случай покачала головой.
Гарри клятвенно пообещал Гермионе держать ее в курсе дела и разумеется, не отстранять от расследования и если что, набить морду Малфою. Она отдала ему перчатку, которую, оказывается, до сих пор сжимала в руке. От ее взгляда не ускользнуло некое непонятное выражение, промелькнувшее на лице Малфоя при виде этой вещи, но она не придала этому значения. Затем Гарри поспешил откланяться, и Гермиона осталась один на один со своим бывшим врагом.
И как она, столь разумная и правильная, ухитрилась попасть в такое положение?!
***
Часы на стене пробили полночь. Гарри дотянулся до стакана с огневиски и отпил глоток.
Не помогло.
На столе перед ним были разложены колдографии с обоих мест преступления и перчатка. Он вглядывался в них, пока у него не заболели глаза, но ничего нового для себя не открыл. Однако его не оставляло странное и надоедливое чувство, что что-то здесь не так. История с Деннисом Криви казалась слегка притянутой за уши. Да еще Малфой, который явно знал больше, чем говорил. Гарри потер усталые глаза и вздохнул. Дело становилось все более запутанным.
И еще эта перчатка. Его не оставляло ощущение того, что она ему откуда-то знакома. Он смял ее в руках, снова расправил, всмотрелся. Черная, из настоящей драконьей кожи. Пара таких стоит маленькое состояние. И откуда у Криви такие деньги?..
Что-то не складывалось.
Томас Беккер. Маглорожденный. 20 лет, выпускник Хогвартса. Студент-колдомедик. В войне не участвовал. Связи с Деннисом Криви не обнаружено.
Шейла Креадора Лейстрандж. Чистокровная. 23 года, выпускница Дурмстранга. Подозревалась в служении Вольдеморту, но была оправдана. Любовница Колина Криви. Возможна связь с Деннисом Криви.
Возможна. Но какая? К чему Деннису убивать возлюбленную своего брата? Даже в ритуальных убийствах должна быть какая-то система, какой-то смысл, пусть и недоступный обычной логике.
И причем тут Гермиона?.. Захотел ли он убрать ее потому, что она слишком приблизилась к разгадке тайны? Но это глупо, если бы она что-то узнала, она бы сказала ему, Гарри...
Или это было что-то совсем маленькое... Какая-то деталь, которой она не придала тогда значения...
Поттер застонал от злости. Он мог сидеть и гадать всю ночь, но ни на шаг не приблизиться к разгадке. Что-то было во всем этом неправильное, но он не мог понять что именно, и это сводило его с ума. Завтра надо будет поговорить с Гермионой. Возможно, она что-то вспомнит или поймет... Ей всегда лучше удавались такие вещи. Посидит, проанализирует, может, и дойдет до чего-то. Гарри снова взглянул на стол.
С колдографии слепо смотрели в ледяную вышину мертвые глаза Шейлы Лейстрандж. Почему их, черт возьми, никто не закрыл, прежде чем колдографировать?!.
Поттер одним махом опрокинул в себя содержимое своего стакана и тут же наполнил его заново. Отпил. Мысли начали слегка путаться, заворачиваясь в такие кренделя, что он даже поразился. Имена и лица смешались перед глазами. Он сбросил левой рукой со стола колдографии и те с легким звуком хлопнулись на пол.
***
- Почему ты мне... нам помогаешь? Мне и Гарри?
Сцепив руки на коленях, Гермиона напряженно ждала его ответа. Он стоял спиной к ней, рассматривая чей-то портрет, висящий над мраморным камином. Не поворачиваясь, он ответил:
- Потому что мне это выгодно.
Помолчав, ехидно добавил:
- В данный момент.
- Конечно. Я ни минуты не сомневалась, что тобой движут вовсе не благородные порывы.
- Рад, что не разочаровал тебя, дорогая.
- Не называй меня "дорогая". И в чем же заключается твоя выгода?
Тут Малфой, наконец, повернулся и посмотрел на нее. И взгляд его был в точности таким же, как тогда, под дождем у дверей Ковент-Гардена – горящим и пронизывающим, от которого у нее мурашки бежали по телу.
- А вот это, дорогая, тебе знать совсем не обязательно, - шепнул он, да таким тоном, чтобы ей сразу стало понятно, что "выгода" касается ее самой. И ведь знала, что это он шутит так, просто, чтобы напрячь ее, поставить в неловкое положение, но желудок перевернулся, словно в предчувствии чего-то совершенно особенного. Судорожно вздохнув, она встала с софы и подошла к Драко так близко, что при желании могла бы вытянуть руку и коснуться его. Но такого дикого желания она, разумеется, не испытывала.
- Избавь меня от своих грязных намеков, Малфой, - сказала она строго. - Лучше покажи мне, где я буду ночевать.
Он усмехнулся и явно собирался сказать что-то, если уж не развратное, то с неприличным подтекстом – точно, но в эту минуту в гостиной появилось новое действующее лицо.
То была Панси Паркинсон в платье из цветочного сатина, зашедшая без стука и замершая на пороге при виде открывшейся ей картины. Впрочем, она быстро опомнилась.
- О, Драко, милый, у нас гости!.. - пропела она сладчайшим голоском, ловко так подхватывая Малфоя под локоток. - Что же ты не позвал меня сразу?
Гермиона аж скривилась, настолько ей это зрелище не по душе пришлось. Взглянула на Драко, а тот Панси прижимает к себе ближе и при том от Гермионы глаз не отводит – знает, подлец, как есть знает, что ей это не нравится!..
- Где. Я. Буду. Спать? - едва сдерживая злость, спросила она, чеканя каждое слово.
- Полли проводит тебя, Грэйнджер, - ответил он, как ни в чем не бывало. - В Сиреневую комнату.
Как только Гермиона вышла из гостиной, Малфой отцепил от себя Паркинсон и отошел к окну.
- Что все это значит? - спросила Панси, нетерпеливо постукивая веером по подлокотнику кресла. - Что эта тварючка здесь делает?
- Я не обязан давать тебе объяснения, - резко отозвался Драко. - Но это не просто моя блажь. Возможно, с помощью Грэйнджер я смогу поймать убийцу Шейлы.
- Ты будешь использовать ее в качестве приманки?
- Если потребуется – да.
12 ноября, среда - начало
"Вокруг старой башни я кружу и кружу уже тысячу лет..."
Рильке Райнер Мария, "Солнечная песнь Навахо".
Тусклый утренний свет заливал молчаливые фигуры, застывшие вокруг свежевырытой могилы. Двое похожих друг на друга представителя волшебного похоронного бюро "Post Mortem" по обе стороны от нее, напряженно вытянув палочки, держали в воздухе гроб из красивого вишневого дерева. Старый священник в черной сутане монотонно выводил слова похоронной молитвы, уставившись в раскрытый томик Библии. Слегка накрапывал противный мелкий дождь.
Мужчины одеты в одинаковые черные пальто, в одной руке трость, в другой – цилиндр. Женщины в платьях и шляпках, черные вуали скрывают лица, пальцы, обтянутые кружевной перчаткой, сжимают костяные ручки зонтиков.
Холодно.
Тихо. Никакого похоронного марша, никаких речей – только глухие слова святого отца далеко разносятся по пустому в такой ранний час кладбищу.
- ...Господи Боже, милостью твоей жившие в вере находят вечный покой. Благослови эту могилу и пришли своих ангелов стеречь ее. Мы похороним тело Шейлы Креадоры Лейстрандж, прими ее душу к себе и позволь ей возрадоваться с твоими святыми навеки. Через Христа просим об этом Господа нашего. Аминь.
Два близнеца из похоронного бюро по-дирижерски взмахнули палочками и гроб начал медленно опускаться в могилу.
Ни всхлипываний, ни тем паче заламываний рук. Все очень пристойно и обыденно. Хотя и эффектно – будто сцена из фильма. Хоронят Шейлу Креадору Лейстрандж – как кофе пьют. Умерла, так умерла. Все там будем. Вот "Chateau Latour" из лейстранджевских погребков выпьем за упокой ее души – и все.
Если кому и в самом деле жаль ее, то он этого и под страхом смерти не покажет. Ведь это же верх неприличия – выражать свои эмоции. И неуважение, простите, к покойнице, между прочим.
Но вряд ли кому-то, в самом деле жаль дочь гордой Беллатрикс. Таких чувств дети Пожирателей Смерти не знают. Не обучены. Единственное, что они испытывают в данный момент – это жажда мести. И это – правильно. Это – разрешено.
Это – понятно.
И все знают, кто обязан теперь вырвать око убийцы за око Шейлы Креадоры Лейстрандж.
По неписаному закону крови и власти.
Драко Малфой подошел к краю разверстой пасти могилы и кинул на гроб первую горсть слегка влажной земли. Отошел, уступая место следующему, брезгливо вытер ладони шелковым платком. Он тоже не испытывал особых сожалений по поводу смерти Шейлы – дурман-трава все равно свела бы ее в могилу через каких-то два-три года. Наши пороки, увы, слишком дорого нам обходятся.
Драко сам принял решение о том, чтобы похоронить Шейлу на фамильном кладбище Малфоев. Их родство, пусть и достаточно дальнее, позволяло ему это. Хотя бы место упокоения одного из Лейстранджей останется нетронутым, когда задыхающиеся от жадности твари из Министерства наложат свои лапы на Лейстрандж-мэнор. Малфой едва удержался от злого стона.
Панси Паркинсон неслышно приблизилась к нему, коснулась рукой плеча. Он мотнул головой, показывая, что все в порядке.
Все действительно было в порядке.
- Как там Забини? - вполголоса спросил Драко, когда они уже изрядно отдалились от основной группы присутствующих.
- Очухивается понемногу, - тихо ответила Панси. - Как прикажешь скрывать его от Грэйнджер?
- Его комната расположена в старом крыле, а на вход туда наложены такие охранные заклятия, что даже наша бывшая леди заучка ногу сломит. Буде ей вздумается вдруг туда забрести.
- Надеюсь, ты прав. И все же это слишком рискованно.
- Что за жизнь без риска?..
Из отдаления они наблюдали за тем, как служители похоронного бюро несколькими движениями палочек подняли целые пласты легко поддающейся земли и опрокинули их в могилу, разом скрывая полированное дерево гроба. Еще несколько латинских слов, резкий взмах палочки – и земля сама собой утрамбовалась, аккуратно приняв на себя каменное надгробие: мраморную плиту и распростершего над ней крылья ангела.
Мало-помалу люди начали расходиться. Высшее дворянство рассаживалось по фиакрам, коням и прочим волшебным средствам передвижения, чтобы отправиться в свои отдаленные от столицы поместья. Они еще вернутся в Малфой-мэнор, дабы должным образом почтить память усопшей, но это будет только вечером.
Драко подождал, пока все уедут и даже Панси удалится в сторону чернеющей за его спиной громады поместья, и только тогда позволил себе подойти к могильной плите.
"Шейла Креадора Лейстрандж
1980-2003
Dieu aye merci de son ami"
["Боже, помилуй ее душу" (фр.)]
Где-то неожиданно громко заклекотала галка. Сильно пахло землей.
- Что вышло из праха, в прах возвратится... - прошептал Драко Малфой, и безмолвие этого ноябрьского утра было ему ответом. Затем он повернулся, собираясь направиться в замок, но на полпути замер: сзади него, на усыпанной гравием дорожке, стояла Гермиона Грэйнджер. И смотрела.
- Любуешься, Грэйнджер?
***
- Да. Да. Нет. Мне плевать, черт возьми, как вы это сделаете. Должно же что-то записываться на магической таможне? Или вы там зря хлеб свой проедаете?.. Что?! Слушай ты, козел, у меня тут по Лондону шляется серийный убийца, и если ты немедленно не пришлешь мне с совой список приезжих в Англию за последний месяц, то... Очень хорошо. Жду.
Гарри аккуратно положил слуховую трубку на рычаг магфона, хотя хотелось двинуть новомодным аппаратом об стену. Дело не двигалось с мертвой точки, а время поджимало. Потерпев неудачу с Гермионой, убийца мог переключиться на следующую жертву, и кто знает, не подстерегает ли он ее как раз сейчас где-нибудь в переплетении лондонских переулков?..
Без стука в кабинет вошел, заметно подволакивая ногу, Аластор Грюм. Его лицо было мрачнее обычного, магический глаз вращался с неимоверной скоростью, выдавая нешуточное напряжение. Без единого слова приветствия старый аврор поставил свою клюку у стены, а сам уселся перед столом Гарри.
- В кои-то веки, - начал он хриплым, давным-давно сорванным голосом, впиваясь взглядом в лицо Поттера, - у нас произошло настоящее преступление. Из тех, о которых еще много времени спустя, будут писать в газетах, шепотом пересказывать друг другу над кружкой эля в тавернах долгими зимними вечерами, которыми будут восхищаться и ужасаться, путая правду с вымыслом...
Побарабанив пальцами по столешнице, он добавил:
- Преступление века.
В комнате повисло тяжелое молчание.
- К чему вы клоните, Грюм? - спросил Гарри после минутной паузы.
- К чему клоню? - просипел Грозный Глаз, положив локти на стол и наклоняясь к нему. - К чему клоню?! А к тому, что вы тут с Грэйнджер дерьмом занимаетесь, вы ни на шаг не придвинулись к разгадке, а если Отдел Авроров допустит еще одну смерть, с нас Министр три шкуры сдерет и вышвырнет на улицу! Ты понял, к чему я клоню, парень?!.
Аластор рывком встал и схватил свою клюку.
- Я не могу допустить, чтобы к нам потеряли доверие, Поттер, - прошипел он. - Пресса уже и так поливает нас грязью. Ищи Денниса Криви. Он нелегал, так что поброди в трущобах магического Лондона, где обитают все эти отбросы общества. У тебя есть двое суток. Больше времени я, увы, не могу тебе дать. И вот еще что. Слышал я, будто ты спелся с Драко Малфоем, Поттер... Искренне надеюсь, что это всего лишь грязные сплетни.
Шаркая ботинками, Аластор Грюм направился к двери. Выходя, обернулся:
- Через двое суток снова запылают костры, Гарри... И лучше бы у тебя было кого бросить в огонь. Иначе Министерство и само выберет, знаешь ли!..
И вышел. Гарри невидяще уставился в закрывшуюся за ним дверь.
- Черт побери! - вырвалось у него в наступившей тишине.
***
- Тебе следовало известить о похоронах Колина.
Ее отвратительно рациональный голос действовал ему на нервы. А на свете было мало вещей способных вывести его из себя. Увы, Гермиона Грэйнджер к ним относилась.
- А тебе не следует указывать мне, что я должен делать и что не должен.
Не глядя в ее сторону, он прошел мимо, направляясь к замку. Судя по шороху гравия за его спиной, она последовала за ним.
- Какого черта ты вообще вышла из дома? - резко спросил Малфой, не оборачиваясь. - Неужели не понимаешь, что если бы тебя увидел кто-то из наших...
- Я все понимаю, - перебила Гермиона, стараясь не слишком от него отставать, - и меня никто не видел. Я ведь пришла только сейчас, когда все уже уехали. Увидела тебя...
Она замолчала, а он вовсе не желал поддерживать разговор.
Мрачный это был день. Ноябрь растекался по небу, окрашивая его в пепельный цвет, неприятно моросил влагой, земля медленно превращалась в густую жижу грязи. Казалось, весь мир одел траур по Шейле Креадоре Лейстрандж, хотя была она ничем не выдающимся человеком. Или может, то был траур по уходящей эпохе?..
- Я... приношу свои соболезнования, Малфой. - По ее голосу было слышно, что ей стоило большого усилия произнести эти простые слова.
Драко резко развернулся и оказался с ней лицом к лицу. Гермиона едва успела остановиться, чтобы не столкнуться с ним.
- И что прикажешь мне с ними делать? - язвительно поинтересовался он. - Не утруждай себя фальшивым сочувствием, Грэйнджер. Боюсь, я все равно не смогу тебя отблагодарить.
- Ты вообще способен хоть что-то не воспринимать, как оскорбление? - возмутилась она. - Я не знала Шейлу, но я действительно сожалею о ее смерти, как сожалела бы о смерти любого другого...
- ...животного? - продолжил он, перебив ее. - О да, разумеется, ты же образцовая гриффиндорка! Благородная душа, прости грехи врага своего и все такое. И конечно, ты жалеешь Шейлу, как жалела бы, скажем, умершую собачку или птичку, не так ли? Но знаешь, дорогая, как бы ты ее не жалела, моей кузине это уже не поможет. Она мертва и вся волшебная Англия ликует, что вот, ушел еще один из нас. И ты тоже в глубине души этому рада.
- Нет, нет, - замотала головой она, но Малфой, казалось, не слышал и не видел ее, с головой уйдя в свою застарелую ненависть.
- Наше время уходит, - прошептал он, глядя словно сквозь нее, - и уходит безвозвратно. Что бы ни случилось в будущем, уже ничего не станет как прежде. Нам нет места в этом вашем новом мире. Его правильность и показная идеальность стоят у меня поперек горла. И очень скоро все закончится... И закончится плохо. Для кого? Не знаю. Пока не знаю.
Не дожидаясь ее ответа, он повернулся и, сунув руки в карманы брюк, зашагал в сторону замка. Гермиона не решилась последовать за ним.
Так и стояла она одна на дорожке, покрытой гравием, глядя вслед удаляющемуся светловолосому мужчине, и ноябрьский ветер выл и плакал между надгробиями и трепал ее волосы, бросая пряди в лицо.
***
Этим утром, как назло, ее трясло, как в лихорадке, обещая в скором времени очередной приступ. Невилл Лонгботтом, конечно, не преминул это заметить и теперь тихо выговаривал ей за ненужные волнения, которыми, без сомнения, и было вызвано ухудшение в ее состоянии. Мадам Малкин чуть не плакала от расстройства, а Луна считала, что Невилл все преувеличивает. Какие вообще волнения нарушали спокойное течение ее жизни? Невилл на это только разводил руками.
- Но ты не волнуйся, Луна, - говорил он успокаивающе. - Это временные трудности. Ты преодолеешь и их. Только помни обязательно позвать мадам Малкин, когда почувствуешь приближение приступа!
Приступы. Ее проклятье. Никто не знал что это на самом деле такое, и она не думала когда-нибудь кому-то это рассказать. Слишком уж это было страшно. Пусть лучше Невилл и мадам считают приступы просто потерями сознания. Так оно безопаснее.
Тем более, что начались у нее сравнительно недавно. Всего-то недели две назад. Она с огромным трудом уговорила мадам Малкин не рассказывать о них Гарри. У него и своих проблем достаточно. Например, эти убийства.
Как всегда когда она думала о них, у нее заболела голова. Поморщившись, она стала массировать виски. Эта неделя тянулась, как сгущенка, повисшая на крае ложки. Луне уже надоело считать дни до понедельника. Слабость охватила ее настолько, что у нее не было сил даже дойти до уборной. Но когда Гарри придет, все изменится.
- Не нервничай по каждому пустяку, - втолковывал ей тем временем Невилл, - не злоупотребляй кофеином, не выходи на балкон, не отказывайся от лекарственного зелья, не...
- А дышать мне можно? - довольно-таки раздраженно прервала она нескончаемый поток его запретов.
И к своему удивлению почувствовала, как его теплая рука погладила ее голову.
- Можно, - услышала она его печальный шепот. - Даже нужно...
Чуть позже, когда осмотр был закончен, Невилл вышел из комнаты Луны и поманил за собой мадам Малкин. В гостиной он повернулся к ней и тяжело вздохнул, прежде чем начать говорить.
- Ее состояние ухудшается с каждым днем, и самое худшее, что я не могу понять почему. Как будто что-то гложет ее изнутри, высасывает из нее силу по капле. Я встречусь с Гарри и посоветую ему почаще к ней заглядывать: по-видимому, ей становится лучше от его визитов.
- Что же нам делать? - в отчаянии прошептала мадам Малкин.
Невилл мрачно взглянул на нее.
- Молиться, - глухо ответил он.
***
Замок казался слишком пустым, а коридоры слишком длинными и пыльными. Многие двери не открывались, навсегда запертые какими-то мудреными заклятиями. Везде, кроме центральной части, царило запустение, не слишком заметное, но все же было видно, что всем этим давно уже никто не пользовался. Промозглый сквозняк гулял здесь, забираясь скользкими пальцами под одежду.
Гермиона не понимала, как Драко Малфой способен жить в этом гигантском холодном особняке в полном одиночестве. Ну не считая изредка наведывавшихся гостей, вроде той же Панси Паркинсон.
Кстати, о Паркинсон. Завтракать Гермиона предпочла на кухне специально, чтобы избавить себя от весьма неприятных взглядов аристократки. Под неусыпным наблюдением Панси у нее вообще кусок в горло не лез. Малфоя после того случая на кладбище она не видела и теперь корила себя за то, что вообще туда сунулась.
Гарри не давал о себе знать. Гермиона злилась, но ей ничего другого не оставалось, как ждать. Предоставленная самой себе, она решила побродить по замку, благо это оказалось весьма длительным занятием.
Однако она мало смотрела по сторонам. Все ее мысли занимало вчерашнее происшествие. Она не могла не вспоминать, как его руки сомкнулись на ней, заломили шею, не могла забыть запах дорогой кожи и звук его голоса, не могла... О Господи. Возможно, она выбрала неправильную работу.
Нет. Ее работа была всей ее жизнью. Убери ее и ничего не останется. И потом, будучи аврором Гермиона наконец-то обрела возможность действительно что-то делать и менять к лучшему. Дело было не столько в моральном удовлетворении от раскрытия очередного преступления, сколько в чувстве победы и восстановления справедливости. Наконец-то она могла на что-то влиять.
Но в этот раз она чувствовала себя беспомощной. А Гермиона Грэйнджер очень этого не любила. А еще больше ей не нравилось то, что своенравная судьба вновь свела ее с Драко Малфоем.
Не то чтобы она совсем не думала о нем в течение этих лет. Несколько раз они даже встречались на официальных приемах в Министерстве, где все вежливо чурались его, как прокаженного, но все их общение ограничивалось приветствиями и несколькими фразами. Однако каждая такая мимолетная встреча надолго отпечатывалась в ее памяти и ночами она ворочалась в постели, силясь выбросить из головы ненавистный образ бывшего слизеринца.
После окончания школы прошли годы, но отношения между ними не утратили прежней остроты, с внезапной ясностью осознала Гермиона. Каждое столкновение с ним оставляло на ее губах привкус перца с шоколадом, и это ощущение никак не желало проходить. Что же делал с ней этот странный человек, ее бывший враг и сокурсник?..
Она горько усмехнулась. Что бы с ней не происходило, для него это не имеет никакого значения. И удивительно было бы, если бы имело. Он видит в ней только помеху... и, пожалуй, ступеньку к достижению какой-то своей, пока еще непонятной ей, цели. Иначе, зачем ему было так настойчиво убеждать ее остаться в Малфой-мэнор? Уж явно не из желания насладиться ее "чудесным" обществом.
Гермиона почувствовала неприятный холодок в сердце. Чего добивается Драко Малфой? И как это связано с ней?
Над этим стоило поразмыслить.
Во всяком случае, лучше думать об этом, чем задаваться дурацким вопросом, какой же он использует одеколон, что ей мерещится его запах даже здесь, в этих мрачных коридорах, спустя несколько часов после их последней встречи?..
Погруженная в свои мысли, Гермиона и не заметила, как оказалась у огромной, до самого потолка, двери, богато инкрустированной золотом и драгоценными каменьями. Замирая от восхищения, женщина коснулась двери и к ее удивлению та легко распахнулась, открывая ее глазам...
- Библиотека! - воскликнула Гермиона, не в силах охватить взглядом все это книжное великолепие, потому что малфоевская библиотека представляла собой самое большое и самое ценное собрание литературы во всем волшебном мире. Сколько состояний было потрачено на каждый из этих потрепанных фолиантов, сколько времени занимали поиски какой-нибудь особенно редкой книги, сколько слез орошали кожаные переплеты, сколько жизней было разбито здесь, сколькими смертями было оплачено каждое новое название в громадном каталоге, ибо эта неуправляемая страсть к книгособирательству родилась в невообразимо далеком прошлом, в душе первого из Малфоев, когда тот сидел за грубо выструганной партой в одной из самых бедных школ Лютеции, города, известного ныне, как знаменитый Париж.
А традиции надо уважать. И каждый новый Малфой, вступая в права наследования, считал своим долгом добавить в коллекцию пару книг, окропленных кровью не в меру жадных букинистов.
Гермиона глубоко вздохнула и ступила в святая святых династии Малфоев.
Знакомые образы, преследовавшие ее со вчера, наконец-то сошлись в одно целое. И она вспомнила, хотя с тех пор прошло много лет.
Теперь Гермиона Грэйнджер знала что искать.
***
Из списка недавно прибывших в волшебную Англию, Гарри, как и ожидалось, ничего нового для себя не вынес. Он чувствовал, что подходит не с того конца, что упускает что-то важное... Следовало бы связаться с Гермионой, но он хотел, чтобы она отдохнула после вчерашнего потрясения. Да и вряд ли она скажет ему что-то, чего он еще не знает...
Грюм был прав. Прав даже в том, чего не сказал прямо, а намекал между строк. Министерство не потерпит еще одного безнаказанного убийства. В волшебном обществе растет недовольство... И ему нужен козел отпущения.
И Гарри даже догадывался, кого выберут на эту роль. Не его самого, конечно. Ему сделают выговор, и дело этим и кончится. Ореол славы защищает его не хуже памятного заклинания материнской любви. Скорее это будет кто-то из отверженных...
Из чистокровных волшебников. Ну конечно! И удобно, и выгодно. Они поймают сразу двух зайцев: люди будут знать, кого ненавидеть, а Министерство заграбастает себе еще одно огромное состояние и тысячи акров земли. Идеальный выход из положения.
Догадаться, кого именно они выберут, тоже не составило труда. Не зря Грюм упомянул Малфоя... Так они поймают еще и третьего зайца: устранят угрозу повторения войны в его лице, потому что без него чистокровные просто шайка проигравших. Такого удара они не вынесут. Можно было сразу понять, что Министерство ни за что не упустит такой возможности раз и навсегда разделаться с остатками аристократов. Слишком велик был его страх перед ними и слишком страшным их преступление: они проиграли войну. И выжили.
Драко Малфой был стержнем, который не удалось сломить, как не старались. Он объединял их, держал вместе, одновременно привязывая к себе. Практически он основал государство в государстве. Свое собственное королевство, все еще жившее по странным чистокровным законам. Год за годом правительство выискивало в нем брешь, и теперь пришел их час.
На этот раз Драко Малфою не выкрутиться. Министерство пойдет на все, чтобы признать его виновным. Его даже вряд ли довезут до Азкабана: "забудут" нанести пару защитных заклятий на тюремную карету и озверевшая толпа разорвет его на месте. И ни один правозащитник не посмеет заступиться за сына Пожирателя Смерти.
С другой стороны, почему это должно волновать его, Гарри Поттера? Ну, ликвидируют Драко Малфоя. Заслуженно или нет, какая разница? Что он, скучать по нему будет? Вовсе нет, кофе они вместе не пили, хлеба не преломляли, и прочая чушь... Посадят, так посадят, по нему уже давно Азкабан плачет. Тоже мне невинная овечка... Наверняка сидит сейчас со своими чистокровными дружками и заговор планирует. Это все равно рано или поздно случилось бы. Так ему и надо!..
Уже выходя из кабинета, Гарри Поттер понял, что он со своим хваленым гриффиндорским благородством крупно влип.
***
Разнообразие книг слепило глаза. Гермиона часто бросала свои поиски, увидев какое-то особенное произведение, бережно открывала, погружаясь в мудреные сплетения слов, и только спустя долгое время вспоминала, что ищет все-таки не это. Подобное повторялось много раз, пока она совершенно случайно не наткнулась именно на то, что искала.
- "Древние магические обряды и повторяющийся в них образ вызова Дьявола", составлено Альбрехтом Безумным, с комментариями Урсулы ван Индерберг, - вслух прочитала она выдавленные на коже переплета слова. Наконец-то!
Долго-долго Гермиона перелистывала ветхие страницы в поисках, – она и сама точно не знала чего, – но это должно было быть там. Альбрехт Шпоргессон, написавший книгу, действительно был безумен, но и Деннис Криви тоже. Исток сумасшествия ищи в сумасшедших книгах...
А братья Криви всегда любили книги. Гермиона часто натыкалась на них в школьной библиотеке.
Она не ошиблась. "Обряды" представляли собой не научный труд, а детище фанатика. Вряд ли Альбрехт был сатанистом в обычном смысле этого слова – Дьявола он считал кем-то вроде Темного Лорда, насколько могла понять Гермиона. Кем-то материальным, кого можно вызвать в наш мир и служить ему. Почему людям всегда так хочется найти кого-то, перед кем можно преклоняться? Что это – издержки ущербной человеческой природы?..
Тоскливо.
И неправильно. Неправильность режет глаза. Деннис не взял какой-то один обряд одного народа и следовал ему. В том, что он делал, сливалось разное и противоречащее друг другу. Например, нельзя читать заклинания над атамэ, сам кинжал – застывшее заклинание. А он читал, еще как читал, приставив леденящую сталь к ее горлу... словно бы... Словно бы...
Гермиона резко захлопнула книгу, не заботясь даже о сохранности страниц, так поразило ее только что осознанное.
Словно бы Денниса Криви самого вели. Подкинули книжку, объяснили на пальцах, дали обряд, который точно не подействует, потому что включает в себя взаимоисключающие компоненты... и что? Что дальше? Пальчиком указали цель и послали убивать во имя придуманного Дьявола?..
Вполне возможно.
Но кто на такое способен? Кому так доверяет Деннис Криви, несчастный, свихнувшийся после пыток Пожирателей?.. Самое время вспомнить Стокгольмский синдром. Или это синдром Хельсинки? Неважно. Успокойся, Гермиона, успокойся, это всего лишь твои домыслы, плоды не на шутку разыгравшегося воображения... Это ровным счетом ничего не значит. Криви – сумасшедший, кто знает, как работает его безумный мозг? Прочитал книжку, вычленил из прочитанного разные элементы, соединил вместе, абсолютно не понимая, что это ничего ему не даст... Кто знает?..
И все же где-то внутри росло принеприятнейшее ощущение, что их водят за нос. Ее, Гарри, Денниса... Даже Малфоя. Хотя этого попробуй поводи...
Проклятье. Все было так хреново, что хоть вешайся.
Интересно, эльфы дадут ей пеньковую веревку, если она попросит?..
***
- Приготовьтесь, месье, ваша медсестра прибыла!
- Кончай шутить, Панси, - с коротким смешком выпрямился на подушках Блейз. - Хотя медсестра из тебя получилась первоклассная. Больница Святого Мунго многое потеряла в твоем лице!
- Ах, я думала устроиться туда, но оклад слишком маленький. - Панси деловито сдернула с Забини одеяло и стала критически ощупывать места ушибов. - В конце концов, кто может прожить на десять серебряных в неделю?
- Действительно, - усмехнулся Блейз. - Ну, как там наша гриффиндорская девочка-припевочка?
- Обживается, - пренебрежительно хмыкнула Паркинсон, вновь накрывая мужчину одеялом и усаживаясь на стул рядом с кроватью. - По-моему, уже успела серьезно поругаться с Драко, не зря тот ходит как в воду опущенный с самого утра.
- Это из-за похорон, наверное.
- Возможно. Они с Шейлой были близки...
- Мне жаль, что я не мог присутствовать на похоронах.
- Это не твоя вина, Забини, - покачала головой Панси.
- А где Драко? - спросил он.
- Ушел. - Коротко ответила Паркинсон. - Давно уже, куда – не сказал. Девчонка бродит по замку. Слава Мерлину, в другом крыле. Скоро уже начнут съезжаться наши...
- Слушай, Панси, тебе вовсе не надо сидеть здесь и держать меня за ручку. Иди себе развлекайся, мне вовсе не нужна компания.
- Блейз Забини! - оскорбительно воскликнула Паркинсон, вставая. - Я ведь могу и обидеться! Я развлекаюсь уже пять лет, так что сидеть у ложа больного для меня приятное разнообразие. К тому же тебя больным можно назвать лишь с большой натяжкой: если бы я тебе не запретила, ты бы уже скакал по комнате, как горный козел. Раскрой мне свой секрет – как ты ухитряешься так быстро поправляться? Это же просто феноменально!
- Ты хочешь продать этот секрет колдомедикам за пару миллионов? - ухмыльнулся Блейз. - Мне полагается как минимум семьдесят процентов, так и знай.
- Еще чего не хватало! Пятьдесят на пятьдесят.
Они рассмеялись в унисон, но очень быстро смех затих, забился где-то в горле пойманной птицей и воздух стал горьким на вкус.
- Теперь это долг крови, - тихо сказала Панси, снова опускаясь на стул. - Драко должен отомстить за Шейлу, иначе... иначе ты знаешь, что будет. А свергнутые короли долго не живут.
- Да, - произнес Забини. - Для нас всех настают тяжелые времена.
- А когда они были легкими? - мрачно усмехнулась Панси. - Времена меняются, но для нас они всегда темны. Наверное, это злой рок. Еще одна плата за чистую кровь.
- Не слишком ли дорого мы расплачиваемся? - прошептал Блейз, встречаясь с ней взглядом.
- Делай как все мы. - Она криво улыбнулась. - Не думай об этом. Тогда все становится очень просто.
Она замолкает и в спальне наступает щемящая тишина. За окном пасмурно и Блейзу Забини начинает казаться, что в углах комнаты шевелятся тени. Азкабан, Азкабан, неужели ты никогда не оставляешь в покое, не уйдешь, не забудешься?..
Телом он уже почти здоров. Но что такое тело, когда внутри все пусто, выжжено безглазыми провалами в капюшонах дементоров?..
Да. Панси права. Надо всего лишь не думать.
***
Временами ему становилось так плохо, что он даже имени своего не помнил. Периоды беспамятства чередовались с редкими озарениями, когда мозг работал четко и ясно и рисовал столь красочные картинки, что хотелось выдрать себе глаза ногтями. И выдрал бы, если бы эти озарения не были весьма скоротечными.
Он присосался к трубке кальяна и с тихим шуршанием втянул в себя пахнущие травами испарения. Застыл, пытаясь распробовать все до конца, не упустить ни молекулы горящей дурман-травы, затем слегка приоткрыл рот, выпуская из себя плотный дым.
Дым клубился под потолком, собираясь в очертания Шейлы Лейстрандж. Колин моргнул, и видение исчезло. Впрочем, нет. Исчезло? На самом деле ему никогда не исчезнуть.
Смешное слово – никогда. Терпкое на вкус. Вяжет язык.
Смешно и то, что он никак не мог вспомнить, какой была Шейла при жизни. Как бы он ни старался, перед глазами вставало одно: бледное, ужасно бледное лицо трупа. Такое же, как десятки других, которые он видел во время учебы в Колдомедицинской Академии.
Такое же. О Мерлин, такое же.
Правда, он помнил звуки. Переливы ее низкого грудного смеха, легкую хрипловатость, появлявшуюся в ее голосе, когда она сердилась. Стук каблуков замшевых туфель от Кардена. И еще запахи – она всегда пользовалась "Коко Шанель". Не классическим "№5", а более поздним ароматом, чуть сладковатым и дурманящим.
Все он помнил. Ощущение себя в ней и ее в себе, отражение света на потной коже. Только лица вспомнить не мог. Живого лица.
Он застонал, скатился на пол, не сумев удержаться слабыми пальцами за подлокотники дивана. Затуманенное наркотиком сознание кувыркалось в голове, выделывая сложные кульбиты.
Убью, думает Колин и дурман-трава радостно визжит в его мозгу. Найду и убью. Как Каин Авеля... Или Авель Каина?.. Кто сказал, что они за божью милость бились? Божья милость – дело наживное... За женщину они... Вот так. Потому что только женщины стоят того, чтобы за них... вот это самое. Воевать и убивать. Глупо, конечно. Но другого не знаем. К судьбам мира не приобщены, так за что же еще воевать? За женщин, за них, проклятых... А без войны не можем. Не обучены.
Забавно. Ведь она его даже не любила. А он за нее убьет. Издержки человеческой природы, а, Гермиона Грэйнджер?..
Если Бог небесный счет не предъявляет, мы сами его предъявим. Так, Колин Криви, брат безумного Денниса Криви, последователя столь же безумного Альбрехта Шпоргессона? Предъявим, предъявим...
Обучены.
А вы – распишетесь. В получении. Так, Деннис Криви, брат Колина Криви, любовника Шейлы Креадоры Лейстрандж?!
Так.
***
Драко Малфой был не в духе. В такое время всем следовало бы держаться от него подальше, но, увы, сегодня стыл на ноябрьском ветру особый день.
Кареты весело вкатывались во внутренний двор, все как одна черные, только гербы отличались разнообразием в формах и цветах. Геральдика всегда была любимым коньком чистокровной братии. О гербах спорили до хрипоты, о каждой, даже самой мелкой детали, леопард с поднятым хвостом на клетчатом поле, леопард с опущенным хвостом – уже гепард, тигры вообще запрещены, черт знает отчего, а вот гарпии – пожалуйста, вампиры нынче в моде и чтоб непременно на алом поле, а гарпии – прошлый сезон, отстой, так сказать... Да. Нечем заняться господам аристократам. Вот и бесятся...
Малфой стоял в дверях, встречая каждого гостя лично. Вот Алексо Бултстроуд на пару с сестрой, оба грузные, с отвисшими, но румяными щеками, маленькими глазками-щелочками и двумя-тремя подбородками. И Электра Крауч, совсем еще молоденькая сестра покойного Барти Крауча – для нее еще все это игра, просто игра в победителей и проигравших, принятых и отверженных... Крэбб и Гойл приехали как всегда вместе – иногда Драко казалось, что они даже мысли друг друга читают, настолько слаженно они всегда действовали. Радомир Долохов, мрачный тип, лицо худое, вытянутое, а руки вечно двигаются, все время Гамлета цитирует... Эрин Гиббон вместе с МакНейром, эти двое были обручены еще до войны, на шестом, кажись, курсе, помолвка, разумеется, не была расторгнута, но со свадьбой они все тянули и тянули в безнадежной надежде, что все как-то устроится само собой. Братья Руквуд, Арлон и Гарсон – близнецы с внешностью цирковых бойцов. Теодор Нотт, похожий на гориллу и такой же волосатый. Лица сменяются лицами, имена – именами, и за каждым ничего не значащий теперь титул, громадное состояние, длинная-предлинная родословная и пять литров чистейшей крови. Не голубой, правда. Но чистой. Чище некуда. Арийцы бы обзавидовались.
Последним прибыл Чарльз Эйвери. Один. Специально последним подгадал, сволочь. В знак пренебрежения, надо думать. Знак позволительный вообщем, но все же... Малфой усмехнулся, пропуская его вперед. Эйвери был... Как бы это назвать? Оппозицией. В нем бурлила злость, ярость на исход войны, дай ему волю – он тут же поведет их на штурм Министерства. А этого делать было нельзя. Малфой понимал это прекрасно, но Чарльз... Он застрял в детстве. В казаках-разбойниках. [Автор прекрасно отдает себе отчет в том, что в Англии вряд ли знают эту игру, но предлагает вашему воображению представить на этом месте английский аналог, поскольку сам автор британских детских игр не знает вообще.] И никак не мог понять, что игры стали взрослыми, где заклинание в лоб – не всегда единственный вариант.
И не всегда правильный.
На грешную землю медленно опускался синий, цвета индиго, вечер. Ветер танцевал между тяжелыми портьерами в открытых окнах, гости рассеивались между залами, сбивались в группы, обсуждали что-то вполголоса... Заговоры плели, наверное. Что еще делать злодеям в отставке? Драко беззвучно смеялся, проходя между ними, кивая каждому, но нигде не останавливаясь. Заговоры – дело хорошее...
- Малфой.
Так. Оглянемся – медленно, словно делая одолжение всему миру...
- Эйвери.
Разумеется. Кто ж еще? День просто обязан был стать еще хуже.
- Отойдем?
Ну а как же. Отойдем, отойдем...
Они вышли на балкон. Вид открывался великолепный: зеленое поле, испещренное мелкими перелесками и рощами, на горизонте – гряда холмов. Если перегнуться через бордюр, внизу можно увидеть поникшие розовые кусты и голые ветки сирени – здесь начинается сад, любимый сад Нарциссы Малфой, в девичестве Блэк, давным-давно заброшенный, а точнее – лет пять назад.
С тех пор, как она умерла.
Малфой вниз смотреть не стал. Вместо этого он уставился на Эйвери и не опускал взгляда, пока тот, кашлянув, не начал говорить:
- Наши беспокоятся, Малфой. И ждут от тебя результатов.
- Результаты будут, - спокойно сказал Драко. - Я не менее тебя заинтересован в ответах, Чарльз. Но мне нужно время.
Эйвери отвернулся, закурил, прикрывая огонек спички ладонью.
- Времени нет. Кое-кто думает... что это провокация Министерства.
- Они бы не пошли на такое. Не посмели бы.
- Это ты так считаешь. Но всем известно, что мы – на редкость неприятное бельмо на глазу нашего замечательного правительства. Возможно, они, наконец, решили избавиться от него раз и навсегда...
- А убийство Беккера – тоже их рук дело? - ехидно поинтересовался Драко.
- Послушай. Я вполне допускаю, что в Лондоне завелся серийный убийца, религиозный фанатик или кто он там? Но так же я допускаю, что какой-нибудь ретивый сотрудник Министерства мог пришить Шейлу, затем посоветоваться с начальством и свалить все на маньяка. А заодно и нас накрыть.
- Версия ладная, - кивнул Малфой, - но с тем же успехом она может быть и неверной. Что ты предлагаешь? Ворваться в Отдел Авроров с палочками наперевес?
- Нет. - Эйвери немного помолчал. - Ответную провокацию.
Ого! А мальчик-то вырос...
Малфой сохранял невозмутимый вид. Поправил шейный платок, щелкнул ногтем по серебряным запонкам, откинул челку со лба...
- И что? - тихо спросил он. - Будем играть в провокации, пока кому-то из нас не надоест?
- Значит так, Малфой. - Лицо Чарльза налилось дурной кровью - хромает самоконтроль у мальчика, хромает... - Мы пять лет ждали неизвестно чего под твоим руководством. Мы как-то притерпелись к грязнокровкам в элитных клубах, к красно-золотым стягам на шпилях Министерства, к постоянным унижениям и проглатыванию оскорблений. Я был против, но молчал. До поры, до времени. Чего ты добивался? Ты думаешь, если мы будем сидеть и молчать в тряпочку, что-нибудь изменится? Нет! Нас просто перебьют по одиночке!
- Но до сих пор у них же это не получилось! - произнес Драко, невольно тоже повышая голос.
- Ты правильно сказал, - обрадовался Эйвери. - До сих пор! Они ждали этого часа, когда мы будем особенно уязвимы, и дождались. Им осталось только нанести удар.
- Эйвери, я согласен, что сейчас наступил переломный момент. Но идти напролом – неверно, как ты этого не понимаешь? Нас слишком мало, у нас есть только деньги, а в данном случае этого, увы, не хватит. Я не зря тратил время, пять лет. Я подготавливал почву, но не к войне. Скорее, к медленному смещению старых принципов и такому же медленному захвату власти. Медленному, понимаешь? Потому что повторить опыт наших отцов – силенок не хватит. У них было все, и власть, и положение в обществе, и целая шпионская сеть... А все равно не получилось. Неужели ты хочешь повторить это?!
- Мы знаем, почему война была проиграна, - веско заявил Эйвери. - Но в этот раз никакого Темного Лорда не будет. Я тоже не сидел, сложа руки все эти годы. Мне не удалось добиться многого, но...
- Что "но"? - разозлено перебил его Малфой. - Что "но"?! До тебя не доходит, болван, что нас никто не поддержит? Никто из бывших? Ни великаны, ни вампиры, ни самые кровожадные и злобные из волшебных народов? Может, дементоры, потому что они не умеют думать, но с ними одними каши не сваришь. А больше никто. Понимаешь? Н-И-К-Т-О. Слишком мало времени прошло.
- Я все понимаю, Малфой. - Чарльз говорил теперь тихо и словно бы устало. - Но выхода нет. Надо что-то делать, иначе нас раздавят. Кроваво и эффектно. Чтоб людишки полюбовались.
Эйвери ушел внутрь, а Драко остался, наблюдая за догорающим на горизонте солнцем. Тучи рассеялись, небо осталось чистым, отливая багрово-алым – цветом свернувшейся крови.
Чарльз, скорее всего, был прав. Малфой знал это, видел так же ясно, как видят собственную смерть на кончике палочки, когда тот уже начинает светиться зеленым. Он был прав и в том, что надо что-то делать. Надо. Но не воевать. Воевать уже пробовали.
Другое надо. Но для этого Малфою потребуется перетряхнуть все свои вбитые с детства устои и принципы. Ну да ничего. Из них давно пора пыль выбить.
***
- Мне "Гиннеса".
- Половину?
- Треть.
Бармен, старый негр с блестящей лысиной, умело откупорил запотевшую бутылку. Темное пенистое пиво полилось в высокий стакан, Гарри взял, отпил...
Хорошее пиво. Крепкое.
- Давно не заглядывал. - Бармен невозмутимо вытирал тряпкой столешницу.
- Дела, - коротко объяснил Поттер. - Что нового, Джи Джи?
- Смотря, что ты хочешь узнать. - Негр быстро обслужил нового клиента и вернулся к терпеливо дожидающемуся его Гарри.
- Нелегалы.
- Ну?
- Были? В последний месяц?
- В Лондоне всегда много приезжих. - Стакан Гарри опустел и Джи Джи снова наполнил его до краев. - И большинство из них нелегалы.
- Ты знаешь, о ком я. Волшебники-нелегалы.
- Я их и имел в виду.
- Что, так много?
- Министерство недавно издало новый указ... и британская магическая таможня строга как никогда. Сечешь?
- Секу, - согласился Гарри, отхлебывая из стакана. - Секу... А все же? Кто-нибудь необычный... есть?
- Среди нелегалов? - уточнил бармен, и в его шоколадных газах мелькнула слабая искорка интереса.
Поттер молча кивнул.
- Ну... Это подумать надо...
Все так же молча Гарри достал из кармана бумажник, отсчитал несколько новеньких банкнот. Специально обменял по курсу на пути сюда. Джи Джи хрустнул купюрами, те мгновенно исчезли, будто никогда и не было.
- Говорят, бродит тут один, - почти нечленораздельно буркнул он, машинально протирая стаканы. - То ли псих, то ли делается... Тот еще типчик. Дьявола поминает... всуе. Сечешь, парень?
- Секу. И где же он бродит?
- Да тут... недалече. Безглазого знаешь?
- Знаю.
- Ну вот... Там и найдешь.
- Спасибо, Джи Джи, - с чувством произнес Поттер. Старый сквиб действительно помог. Сам бы он искал Криви еще неделю как минимум.
Здешние места волшебники называли Третьим городом. Логика проста: волшебный Лондон внутри магловского – Второй и Первый города, и трущобы внутри волшебного – Третий. Как матрешка. Ходили слухи, что был и Четвертый город – внутри Третьего, но это уже относилось к разряду фантастики и мифов.
И без Четвертого, трущобы представляли собой настоящий лабиринт, обиталище преступников, нелегалов и представителей не особо... любимых народов. Чего там только не было! Бордели на все вкусы, казино, настоящие казармы для наемников... Министерство там не любили, на кровные склоки не обращали внимания. На войны им было плевать, на знаменитого Гарри Поттера и Вольдеморта в том числе. В Третьем за сходную сумму можно было нанять профессионального киллера, пару оборотней или вампиров – для чего угодно. Правда, в последние пять лет спрос на все это резко упал. Но Третий не отчаивался. Он терпеливо ждал, пока жители волшебного Лондона устанут от идеалов и снова придут.
Авроры туда соваться не рисковали, особенно к ночи. Но у Гарри особого выбора не было.
Благо, мотель Безглазого находился у самого входа в Третий, и собирались там преимущественно только что приехавшие нелегалы и прочие мелкие сошки. При доле везения Поттеру ничего не помешает.
Ему и повезло.
До мотеля он добрался без приключений. А вот дальше сюрпризы пошли по полной программе.
С Безглазым он был знаком, хоть и мельком. Приходилось как-то устраивать облаву в его мотеле, на кого – он уже не помнил, да это и не имело никакого значения. А вот Безглазого как ни старайся – не забудешь.
Субъект это был интересный. Импозантный – в трущобном понимании этого слова. Старый, очень старый, лицо – сморщенное, как печеное яблоко, глаза выжжены на какой-то давней войне и перевязаны тонкой тряпицей – оттуда и прозвище. Кем именно выжжены – не говорит. И еще не говорит, как видит... А он видит. Безглазый ходит без клюки, ничего не ощупывает, вообще ведет себя, как зрячий. Да и сам признавался не раз, что видит... Гарри когда-то имел привычку напиваться до чертиков, приходить сюда, хватать старика за грудки и требовать у него ответа: как он видит? Как?! Тот молчал. Всегда молчал. Поттер отпускал, плакал пьяными слезами, упрашивал его хоть пойти один раз, посмотреть на Луну, может, что-то сможет сделать... Но старик всегда отказывался.
- Не понимаешь ты... - говорил, и смотрел на Гарри, смотрел, черт бы его побрал!.. - Не понимаешь... Дело ведь не во мне...
А в ком дело – не говорил.
Постепенно Поттер не перестал напиваться, но перестал ходить. Давно уже перестал. А вот – довелось.
Мотель выглядел, как всегда: обшарпанное серое здание, внутри все дерево и жесть, сразу видно, что номера здесь дешевые.
- Вовремя! - прохрипел Безглазый за стойкой, не дожидаясь даже пока Гарри подойдет. - Ох, как ты вовремя, парень!
В руках он сжимал трубку магфона (надо же, и в Третий изобретение затейников Мини успело пробраться! Впрочем, в него даже, наверное, в первую очередь – черный рынок в трущобах процветал), видно как раз собирался куда-то звонить.
- В чем дело? - коротко спросил аврор.
Вместо ответа старик только мотнул головой в направлении лестницы. Гарри не стал устраивать допросы, вместо этого помчался по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньки, на бегу вытащив из кобуры палочку.
- Двенадцатый номер! - донесся ему вслед простуженный голос Безглазого.
Нашел быстро. Дверь была не заперта – между створкой и стеной имелся зазор. Перехватив палочку двумя руками, Гарри плечом толкнул дверь и ворвался в комнату.
И остолбенел.
В номере было двое. Или вернее, один человек и труп. Причем сходство между ними было несомненным.
Убил-таки Каин Авеля, безнадежно подумал Гарри, опуская палочку.
Или Авель Каина?..
Ребята, спасибо вам всем огромное за ваши отзывы, именно они и помогли мне так быстро накатать новую главу.
Ваша Шантанель.
Глава была отредактирована, ошибки по возможности исправлены. Прошу прощения за доставленные неудобства.
Глава 7
Глава седьмая
12 ноября, среда - продолжение
"Но это Ад; и я не вышел из него."
Кристофер Марлоу.
Невзрачная комната мотеля словно застыла во времени. Замершие фигуры выглядели, как нарисованные гениальным художником и воистину, он не мог найти лучшего сюжета для картины.
Нож – окровавленный атамэ – валялся на полу, но с тем же успехом он мог быть в руке Колина. И так было ясно, что здесь произошло. Слишком ясно, к сожалению.
- Колин, - тихо позвал Гарри. Тот не ответил. Его сгорбленные плечи слегка тряслись, как будто бы он едва сдерживал рыдания. - Колин, встань и отойди от тела.
Наступила недолгая тишина. Криви медленно поднялся на ноги и повернулся к Поттеру лицом. Его щеку рассекала длинная кровоточащая царапина, худые руки тоже испещрены алыми цветами крови. А глаза...
Страшные. Выжженные чем-то таким, чего Гарри не смог бы понять, как бы ни старался.
Криви как будто смотрел на него и не смотрел одновременно. Затем он сделал шаг вперед.
Против собственного желания Гарри повысил голос:
- Колин, стоять!
Криви послушно остановился. Его голова моталась на тонкой шее, подобно головке игрушечного болванчика.
- Убийцы, хулиганы, безумцы... - бормотал неслышно возникший за плечом Гарри Безглазый. - И все в моем отеле... Непорядок, молодой человек, непорядок...
- Заткнись, - коротко приказал Поттер.
- Забирай своего дружка, аврор, и убирайтесь отсюда, - отрывисто потребовал старик. - Да труп не забудьте. Мне этот номер еще понадобится.
- Боюсь, номером ты еще долго не сможешь воспользоваться, - нехорошо усмехнулся Гарри. Он неожиданно обрел некоторую уверенность. Направив палочку на Колина, он коротко произнес заклинание, и руки того тут же оказались скованы тяжелыми наручниками явно не из простого металла.
- А убытки?.. - заикнулся Безглазый, но Гарри кинул на него тяжелый взгляд и старик поспешил убраться из комнаты.
- Как же ты ухитрился так вляпаться, Колин? - не надеясь на ответ, обратился аврор к Криви. Маг-вскрыватель действительно не ответил. Похоже было, что он даже его не слышит, находясь в каком-то своем непонятном мире.
- "Плащ Мерлина" вызывает центр, - вздохнув, произнес Гарри в палочку. - "Плащ Мерлина" вызывает центр, центр, прием.
- Центр слушает вас, "плащ Мерлина", - немедленно отозвался женский голос изнутри палочки, которая тут же начала светиться синим.
- Тонкс, это Гарри, - облегченно сказал Поттер. - Мне нужен отряд авроров-экспертов, первой срочности.
- Заметано, - тут же ответила Нимфадора. - Сейчас я определю твое местоположение и Уинтер со своими трансгрессируют. Что на этот раз?
- Что и всегда, - буркнул Гарри. - Что и всегда... Только еще хуже.
***
"Убей! Убей! Они недостойны жить. Пролей их теплую кровь во имя Великого и ты почувствуешь, как растут черные крылья за твоей спиной. Дай мне руку, и мы пройдем этот путь вместе. Посмотри на них. Разве это люди? Они убили Великого, когда тот пришел к ним с миром, со спасением для них. Дай мне руку! Мы вместе сожмем рукоять атамэ и перережем их вены. Убей!"
Луна Лавгуд вырвалась из сна, как из бездонного черного омута, где шарят чьи-то щупальца и раззеваны в немом вопле голодные пасти. Она села в кровати, тяжело дыша, будто запыхавшись от быстрого бега, липкими от пота пальцами провела по лицу, сгоняя вязкую паутину кошмара... По комнате гулял холодный сквозняк – неужели миссис Малкин забыла закрыть окно накануне? Странно. Луна обхватила себя руками, оперевшись подбородком в согнутые колени.
Время кончалось. Она прямо-таки чувствовала это всеми фибрами души. Настенным часам недолго осталось тикать в свое удовольствие. Что-то жизненно важное подходило к концу, обрывалось под беспорядочными ударами атамэ...
Атамэ?
Откуда в ее голове возникло это слово?
Где-то в глубине горла зародился сухой, рвущий кашель. Луна зажала рот руками, пытаясь удержать его, иначе мадам Малкин обязательно проснется и прибежит на звуки.
Атамэ... Тьма... Кровь... Чьи-то руки в дорогих перчатках, отражение лунного света на острой стали... Смерть. Две жертвы и одна случайная гибель. Вороны над старым дворянским замком, смятая постель и на ней человек с улыбкой на лице, но внутри него ядовитый скорпион, иногда касающийся ее своим жалом...
Неумолимые подступы тошноты заставили Луну вскочить с кровати и побежать в туалет.
Как хорошо, что пять лет темноты, учат хотя бы искать в ней дорогу.
***
Это было непередаваемо. То, что невозможно описать в словах. Даже много лет спустя, когда вы спросите Гермиону Грейнджер, как это назвать, она только легко рассмеется в ответ, и даже в звуках ее беспечного смеха будут чувствоваться тяжелые и горькие ноты этого. Того, что наплывает громадными волнами, наливает неподъемным свинцом ноги и тело преломляется в талии из-за внезапно окатывающей слабости. И глаза блестят лихорадочно, и кажутся огромными-преогромными на бледнеющем лице.
Это было, как пропасть под ногами.
И в первый момент она даже этого не заметила. Когда бежала по холодным коридорам мимо равнодушных портретов – этого еще не было. Только стремительно темнеющая тень дрожала где-то под левой грудью. Но она не знала.
Гермиона искала Малфоя – чтобы рассказать ему про то, что прочитала и что поняла. Надо было немедля сообщить обо всем Гарри. Вот она и не медлила. Она понятия не имела, где сейчас находится хозяин замка, но в каком-то из залов услышала доносящуюся издалека музыку и просто пошла на звуки.
С каждым шагом этот незнакомый вальс становился все громче. Он словно бы отдавался в ней, спрашивая о чем-то и тут же отвечая сам, и каждая нота в нем была пропитана этими серыми кораблями туч на небе за стенами, и маревом ноябрьских ливней, и стуком каблуков по лестницам Ковент-Гардена, и резкостью черт осеннего Лондона, и еще чем-то неуловимым, подобным запаху пыльных листьев подорожника. И она шла, словно зачарованная, не замечая даже куда именно идет.
И тень, тень, эта странная тень внутри под левой грудью все тяжелела.
Гермиона едва успела спрятаться за какую-то статую, когда неожиданно для себя влетела в огромный зал, освещенный странными серебристыми шарами под потолком. Зал был заполнен чистокровными, часть она знала – тех, которые учились в Хогвартсе, остальных видела впервые. Они стояли или сидели группками, пили что-то золотистое из высоких фужеров, некоторые курили кальян и душистый дымок сплетался в причудливые узоры в углах залы.
И в центре за фортепиано сидел человек.
Тонкие длинные пальцы Драко Малфоя порхали над черно-белыми клавишами, извлекая из них такие звуки, от которых у нее становилось темно в глазах. Он не обращал внимания на окружавших его людей, они словно бы обтекали его, то ли не желая, то ли не в силах коснуться. А может, и то, и другое.
И вот тогда это нахлынуло. Когда она смотрела на его руки на клавиатуре, на закрытые веки глаз с длинными, по-девичьи загнутыми ресницами, когда стены замка слегка содрогались от волшебных аккордов, когда по его лицу пробегала легкая дрожь, непонятно что означавшая...
Ее вдруг охватило странное томление, сладко-сладко потянуло где-то внизу, и кровь, казалось, потяжелела, рывками продвигаясь по венам. Ей даже пришлось опереться о статую, такая вдруг слабость накатила на нее.
Это было как волшебство. Но не то, подобное легкому взмаху палочки, а какое-то другое, темное, дурное колдовство, когда протяжно звенит бубен шамана и воздух настолько сперт и наполнен дурманом, что застревает в горле.
И тут Драко Малфой открыл глаза и повернул голову. И хотя она была надежно скрыта за каменной статуей, ей показалось, что он смотрит прямо на нее. И дыхание тугим комком замерло у нее в груди.
Тогда-то все это и началось, скажет Гермиона Грэйнджер много времени спустя. И солжет. Все началось намного раньше. Наверное, еще когда она в первый раз увидела в Хогвартс-Экспреесе маленького мальчика с прилизанными светлыми волосами. Тогда, именно тогда, возникло незаметно и затаилось в самых темных глубинах ее души, подобно бледным поганкам, скрывающимся от солнечного света в переплетениях влажных корней.
И сейчас, то ли от пальцев его, танцующих на скользких клавишах, то ли от странного выражения его лица, то ли... Ну не знала она, не знала отчего, все вдруг выплеснулось наружу, заставив ее оцепенеть и выгнуться от болезненной истомы.
Всего на короткое мгновение Гермиона прикрыла глаза, но когда она вновь посмотрела внутрь зала крутящийся стул перед фортепиано уже пустовал. Но музыка продолжала звучать сама по себе.
Мерлин, это становилось просто невыносимым.
- "Valse de Grand Meche", "Вальс Больших болот". Это песнь о девушке, пропавшей на болотах, - произнес вкрадчивый голос у нее за спиной. - Она последовала за своим возлюбленным и утонула в топи, завороженная колдовскими огоньками торфяников. Это любимая композиция Драко.
Гермиона стремительно обернулась и наткнулась на прищуренный взгляд Чарльза Эйвери. Они были шапочно знакомы, но не часто сталкивались – Эйвери, как и большинство других аристократов, избегал появляться в Министерстве.
- Не понимаю к чему ты клонишь, Эйвери, - неприязненно ответила она.
Он молчал, откровенно разглядывая ее.
- Значит, Малфой прячет... маглорожденную у себя дома, - наконец процедил он сквозь сжатые зубы. - Да еще и аврора, боевую подругу самого Гарри Поттера. Весьма интересно...
- Малфой здесь абсолютно не причем, - быстро сказала она. - И он вовсе не прячет меня.
Черные глаза Чарльза слегка расширились в мгновенном удивлении, он уже с новым выражением всмотрелся в Гермиону.
- Вот оно значит как... - протянул он, как-то странно усмехнувшись. - Никогда бы не подумал, что Драко Малфой способен...
- На что?
- Сама знаешь, - ухмыльнулся Эйвери. - Или узнаешь очень скоро.
Он коснулся горячей шершавой ладонью ее щеки, повернул лицо к свету, словно чтобы рассмотреть получше. Она отшатнулась, сбросив его пальцы, но он только смеялся, хрипло и неприятно, снова и снова дотрагиваясь до нее.
- Эйвери!
Не переставая хохотать, Чарльз обернулся. Малфой казался бледнее, чем обычно, вся его худощавая фигура была напряжена, словно перед прыжком в холодную воду.
- У тебя хороший вкус, Малфой, - оборвав смех, заметил Эйвери. - Во всем, что не касается ее крови.
- Не вмешивайся в это, Эйвери. - От его тона воздух пробрало морозом. - И держись от нее подальше.
- В отличие от тебя, меня не привлекают сексуально озабоченные министерские шавки, Малфой, - издевательски произнес Чарльз. - Так что на этот счет можешь не беспокоиться. А вот что скажут остальные... Может, предложат разделить ее между нами всеми?
- Это не то, что ты думаешь! - слегка повысил голос Малфой.
- Разумеется, - согласился Чарльз, - и именно поэтому она смотрела на тебя так, когда ты играл. Делай, что хочешь, Малфой, но не забывай, что я как ястреб буду следить за тобой. В последнее время ты делаешь слишком много ошибок.
Он развернулся, чтобы уходить, но напоследок пронзительно посмотрел на Гермиону.
- Берегись, Грэйнджер, - шепнул он почти неслышно. - Он опаснее, чем огни на торфянных болотах.
Малфой неотрывно смотрел ему вслед, пока он уходил, чеканя шаг. Затем он повернулся к Гермионе и она невольно отшатнулась, уперевшись в его горящий взгляд.
- Идиотка! - прошипел он, хватая ее за руку. Прикрывая ее собой от любопытных взглядов гостей он втолкнул ее в первую попавшуюся комнату.
- Малфой! - возмущенно воскликнула она, освободившись от его стальной хватки. - Как это понимать?!
- Какого дьявола ты болтаешься в Серебрянном зале?! - потребовал он ответа. - Ты что, не понимаешь, что они разорвут тебя на куски, если узнают, что ты здесь?
На его бледных щеках расцвели красноватые пятна – видимо, так выражалась его злость. Она все понимала и знала, почему он злится, но не могла произнести ни слова, только смотрела на него и смотрела, ловя каждый его жест. Томление, слегка отступившее перед Чарльзом Эйвери, теперь возвращалось с новой силой, сковывая ее движения и вызывая нарастающий жар в теле.
- Неужели ты не поняла, что я сказал утром? - продолжал говорить Малфой, быстро расхаживая по комнате и не замечая, что с ней творится. - Тебе нельзя показываться им на глаза! Слава Мерлину, ты ненадолго останешься в этом доме! Я считал тебя умнее, Грэйнджер! Тебе еще повезло, что ты наткнулась лишь на Эйвери. Он вообразил себе невесть что...
Драко внезапно замолк и уставился на Гермиону.
- Что он имел в виду? - спросил он словно бы у себя самого, но не отрывая от нее взгляда. - Что он имел в виду, когда сказал, что ты смотрела на меня, когда я играл? Очередная провокация, хитрость? Как ты смотрела на меня, Грэйнджер? Как?..
Она была не в силах ответить. Это вязало язык и перехватывало горло. Она была способна только глядеть на него, на это холодное аристократическое лицо, на прядь светлых волос над высоким лбом, тонкие губы...
- Не смотри на меня так, - хрипло произнес он.
- Как? - с трудом выдохнула она.
Его голос упал до шепота.
- Как будто хочешь меня поцеловать.
В дверь коротко постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Панси Паркинсон. Гермиона почувствовала, как это снова отступило, спряталось в тени под левой грудью. До поры до времени.
- Драко! - резко позвала Панси и Малфой, наконец, отвел взгляд от Гермионы и взглянул на аристократку. Незаметно Гермиона провела рукой по лбу, вытирая выступившие маленькие капельки пота.
- В чем дело? - Голос Малфоя был чуть хрипловат. Панси посмотрела на него, потом на раскрасневшуюся Гермиону, опять на него... и засмеялась. Совсем, как Эйвери за несколько минут до этого. - Панси!
Так же внезапно, как начала, Паркинсон прекратила хохотать. Ее глаза сузились, когда она посмотрела на Малфоя.
- Я считала тебя умнее, ma cher.
- Ты неправильно оцениваешь ситуацию.
- Уверена, что ты так и считаешь. Тебе повезло, что ее никто не заметил во время той безобразной сцены с Чарльзом. Все решили, что ты опять поцапался с Эйвери.
- Я действительно слегка... "поцапался" с ним.
- Из-за нее?
- Не только.
- Как скажешь. - Ее усмешка говорила о другом.
- Малфой... - начала Гермиона и вздрогнула, когда взгляд его пасмурных глаз обратился на нее. - Мне нужно с тобой поговорить. О Криви.
Малфой какое-то время молчал, словно в нерешительности – как будто можно поверить, что этот человек когда-нибудь бывает нерешителен!
- Надеюсь, это не займет много времени? - с неожиданной колючестью спросил он. - Мне нужно вернуться к гостям.
Это ушло без следа и ей уже казалось, что ничего и не было, что ее усталый мозг вообразил себе невесть какие глупости, а она с непонятной легкостью взяла и поддалась им.
- Я позабочусь, чтобы разговор был кратким, - тем же тоном ответила она.
Панси Паркинсон молча смотрела, как Драко Малфой и Гермиона Грэйнджер выходят из комнаты, причем он открыл для нее дверь и пропустил вперед, впрочем, это не имеет никакого значения, Драко ведь обладает безупречными манерами и это распространяется и на проклятых грязнокровок, вовсе не стоит волноваться, не о чем...
В ее голубых глазах плескалась чернильная ненависть.
***
Эмилиан Рабесто, декан кафедры магического вскрывательства в Колдомедицинской Академии, был чрезвычайно недоволен тем, что его оторвали от проверки экзаменов старшекурсников. Его кроваво алое перо как раз хищно трепетало, занесенное над вкривь и вкось исчерканной контрольной одного из тех несчастных студентов, которые мечтают, во что бы то ни стало сдать сессию, но их, увы, излишне примитивные умишки не позволяют им этого достичь, когда в его пылающем камине без приглашения возникла косматая голова Аластора Грюма и в крайне брутальных оборотах потребовала "собрать все нужные манатки и мотать на первой скорости в Министерство". Эмилиан Рабесто, истинный француз по духу и происхождению, был шокирован. Свой обычный черный саквояж он собирал, подчеркнуто медленно, демонстративно игнорируя неумолкающее ворчание упомянутой головы. В то, что та бормотала, он особо не вслушивался, да его это и не интересовало. Единственным его желанием было быстрее покончить с этим делом и вернуться к экзаменам нерадивых студиозов.
И вдруг его слух совершенно случайно выхватил из бесконечных объяснений Грюма имя, которое всколыхнуло что-то в старом профессоре.
Колин Криви. Эмилиан Рабесто даже остановился на мгновение, сжимая саквояж в руках, захваченный воспоминаниями.
Бойкий паренек, вечно носившийся с магловскими фотоаппаратом и стетоскопом (причем, зачем ему был нужен последний, так и осталось покрытым мраком тайны), взъерошенные волосы, стопка потрепанных учебников, прыгающий мелкий почерк, пергамент дешевый, крошащийся... Эмилиан Рабесто помнил каждого своего ученика (разумеется, исключая тех, кто не дожил до подкидывания шляп с кисточками в воздух). Каждый из них отличался чем-то особенным от других, каждый был в своем роде уникален... И Колин Криви иногда казался ему самым уникальным из всех.
Рабесто выпустил из рук черный саквояж и быстрыми шагами подошел к камину. Наклонившись к огню, он требовательно спросил:
- Что с Колином Криви?
- Да я уже час о том и толкую! - возмутился было Аластор, но наткнувшись на напряженный взгляд Эмилиана, чертыхнулся и старательно отвел взгляд. - В камере он, профессор. В камере предварительного заключения.
- Ах, что он на этот раз наделал? - пренебрежительно махнул рукой Рабесто. - Был слегка навеселе и побуянил в магловском баре? Какая ерунда. Стоило ли меня беспокоить из-за таких мелочей...
- Профессор, - прервал его Грюм. - вы не поняли. Все указывает на то, что Колин Криви убил человека.
Слова протеста застряли у Рабесто в горле. Крякнув, старый аврор добавил:
- Собственного брата.
- Езус Кристос! - прошептал Эмилиан в ужасе.
- И от вас нам нужна экспертиза жертвы. Потому что наш единственный маг-вскрыватель... Ну... Вообщем, вы поняли.
- Колин не мог убить Денниса! - воскликнул декан. - Я не верю в это. Он любил его больше жизни.
- Ну, значит, карты вам в руки, профессор, - произнес Грюм. - Докажите это. И поторопитесь.
Внезапно взмывшие вверх языки пламени сокрыли лохматую голову Аластора. Эмилиан Рабесто автоматически принялся кидать нужные ему принадлежности в саквояж, но мысли его блуждали весьма далеко. Колин Криви, которого он знал, не способен на убийство. В этом он был уверен. Что же все-таки произошло на самом деле?
Это ему и предстояло выяснить.
***
Хмурое небо заглядывало в высокие стрельчатые окна, пропуская в комнату тусклые лучи, в свете которых медленно кружились в своем непонятном танце пылинки. Здесь было холодно, почти промозгло, и судя по серой золе, камин не разжигали уже много месяцев. Да и цвета, в которых была выдержана комната, светло-зеленый и серебристый, не вызывали тепла. В металлическом изголовье кровати, полном сложных переплетений, можно было углядеть, хоть и с трудом, дракона, кусающего свой хвост, и парящую над ним птицу. Что именно это была за птица, Гермиона так и не смогла понять, потрясенная тем, что Драко Малфой привел ее в его собственную спальню.
С тем странным томлением, которое периодически просыпалось в ней в последнее время, она решительно не желала находиться с ним в таком закрытом пространстве, в котором имеется кровать.
Судя по его недовольному взгляду, брошенному в ту же сторону, он придерживался такого же мнения. Наверное, вспоминал их разговор и опасался, что она набросится на него с домогательствами.
- Ну? - довольно-таки грубо потребовал Малфой, прерывая ее размышления.
Коротко вздохнув, Гермиона отбросила лишние мысли и быстро рассказала ему о найденной книге и своих выводах. Какое-то время Малфой напряженно обдумывал услышанное, от чего на его лбу обозначилась резкая морщина.
- Ну что скажешь? - наконец не выдержала тяжелой тишины Гермиона, никогда не отличавшаяся особым терпением.
- Бред, - лаконично ответил аристократ, отличавшийся, кстати, просто завидным терпением. Прежде чем ошарашенная Гермиона успела разразиться потоком аргументов в защиту своей точки зрения, он быстро продолжил. - Слишком много "если" и "возможно". Твои выводы – одна теория чистой воды. А где доказательства? Где хоть что-то, кроме косвенных улик? Какая-то книга, написанная безумцем... Обрывки ритуалов... Твоя фантазия, ma cheer, и ничего более. Сожалею, но это так.
Она несколько раз с шумом втянула в себя воздух, чтобы успокоиться. В конце концов, как бы ей не хотелось, чтобы это было не так, в чем-то он был прав. Она действительно слишком увлеклась абсолютно беспочвенной гипотезой. Никогда такого с ней не бывало! Так пойти на поводу собственного разгулявшегося воображения...
- Если хочешь, я все же могу сообщить об этом Поттеру, - снисходительно добавил Драко, но она только протестующе замотала головой. От стыда она боялась поднять на него глаза. Дура! Где твое благоразумие, Гермиона Грэйнджер! Где?!
- Не буду больше отнимать у тебя времени, Малфой, - собравшись с силами, спокойно произнесла Гермиона. - Возвращайся к гостям.
- Иди-ка лучше спать, Грэйнджер, - скучающим тоном сказал Драко. - Утро вечера... намного мудренее.
Рассмеявшись, он склонился перед ней в шутовском поклоне (жаль, шляпы с перьями не хватало) и покинул комнату.
Ей еще долго чудились перекаты его холодного смеха.
Когда спустя полчаса ноги, казалось, сами привели ее обратно в библиотеку, книги безумного Альбрехта там не оказалось. Лишь сиротливо пустовало пыльное место между "Гетерограммами" Гридора Албанского и "Языческим сном" Лорелии фон Гульденберг.
У Гермионы сжалось сердце в тревожном и очень неприятном предчуствии.
***
Колин Криви молчал. Молчал с тех пор, как его обнаружили и привезли. Он сидел в комнате для допросов, бессмысленным взглядом уставившись в некую гипотетическую точку перед собой, не отвечал на вопросы, не реагировал на крики и тумаки. Был бледен и весь в каких-то темных пятнах.
Гарри начинало казаться, что за допросным столом сидит труп. И прямо сейчас он гниет и разлагается у них на глазах.
Его передернуло от омерзения.
- Может, вызвать гробовщиков? - спросил он у пустоты. - Взяли бы мерки, посоветовали бы насчет дерева... Лаком, может, покрыть... Или сейчас в моде кремирование?..
Потом до Поттера дошло, о чем он думает, и он нервно рванул узел галстука, скидывая эту душащую его часть туалета на пол. Но легче не стало. Гарри без сил повалился на стул.
Так или иначе, Колин был обречен. Будет он молчать или орать о своей невиновности, его уже осудили и казнили. Визенгамот – лишь пустая формальность. Улик вполне достаточно. И никакого, даже самого плохонького алиби.
- Твою мать, - неожиданно сказал Гарри в пространство. Пространство захихикало издевательской тишиной, сделало кокетливые глазки и утанцевало туда, где кончается рассудок.
Как бы дико это не звучало, но Гарри не верил, что Колин Криви убил своего брата. Ну не верил, и все. Ничего тут не попишешь.
Поцелуй дементора маячил на границе поттеровского зрения, подмигивая и ухмыляясь. Ухмылка до тошноты походила на малфоевскую.
Малфой!
Гарри даже привстал от внезапно возникшей мысли. Однако полностью осознать ее ему помешал вошедший Грюм.
- Ну, парень, ты молодец! - с размаху хлопнул он Гарри по плечу так, что тот слегка пошатнулся от неожиданности. - Все-таки поймал! Да еще и прямо в Третьем! Двух зайцев разом...
Грюм еще что-то гудел над ухом, но Гарри его уже не слушал. Сказать или нет? У главы Отдела Авроров много власти, возможно, он что-то сумеет сделать...
Нет.
Грозный Глаз уже не тот, что был. Он слишком долго служил в Министерстве. Слишком хочется ему, чтобы снова запылали костры, чтобы ненависть вновь зажигала свирепостью толпу... Слишком хочется ему раскрыть преступление века.
- Аластор... - Гарри резко поднялся со стула, едва взглянув на опешившего Грюма. - Мне нужно идти. Немедленно. Разберитесь сами с формальностями.
Он уже выходил из комнаты, когда Грюм окликнул его:
- Эй, парень! Ты случайно не знаешь, где пропадает Гермиона?
- Какой-то ее родственник заболел, и она поехала к нему, - холодно объяснил Гарри.
- Не поставив меня в известность?
- А я чем сейчас занимаюсь? - грубовато поинтересовался Поттер и не дожидаясь ответа вышел. Грюм только покачал головой и хмыкнул какой-то своей мысли.
Потерев руки он подошел к стеклу и уставился на безучастного ко всему Колина. Щелкнул пальцем по поверхности, пытаясь привлечь его внимание, но тот даже не повернул головы.
- А все же жаль, что это оказался ты... - пробормотал Аластор. - Всего лишь ты... Птица слишком мелкого полета.
Разочарованно цокнув языком, Грюм трансгрессировал. Колин Криви остался наедине с пустотой и своими демонами.
У демонов были глаза Шейлы Лейстрандж и руки Денниса Криви.
Колин закричал.
***
В зале было душно и накурено, и Малфой едва подавил желание потянуть вниз узел шелкового шейного платка. Десятки глаз смотрели на него в ожидании его слов, и он не мог выказать ни малейшей слабости.
Здесь этого не прощали.
- Дамы и господа... - начал он неторопливо, смакуя каждое слово на кончике языка. - Дамы и господа, сегодня мы проводили в последний путь одну из нас. Она была прекрасна и горда, настоящая дочь своих родителей, преданная нашему делу сердцем и душой. И она могла бы жить еще очень долго, поддерживая нас во всем, рожая нам сыновей и наследников, но злой рок забрал ее преждевременно. Я скорблю о Шейле Креадоре Лейстрандж.
Присутствующие все, как один, склонили головы в траурном жесте. Кто-то из дам изящно промокнули глаза кружевными платочками.
- Она покинула нас рано, - продолжал Малфой слегка певучим голосом, - подобно комете Кассиопеи сверкнув на горизонте и исчезнув столь же быстро и ярко, как и появилась. Мы не смогли защитить ее, хотя должны были. Это наша вина. И мы будем нести ответственность за ее смерть до конца своих дней. Ее имя уже вписано в Черную книгу погибших во имя нашей цели. Я скорблю о Шейле Креадоре Лейстрандж.
Гости прижали правую руку к сердцу и закрыли глаза. Малфой повысил голос, и траурные слова зазвенели тысячей медных колоколов в тишине зала:
- Небеса не в ответе за ее смерть! Человеческая рука оборвала трепыхающийся огонек ее жизни, человеческая рука пролила ее чистую кровь и эта человеческая рука должна быть отрублена, ибо завещает древний наш закон: око за око, зуб за зуб и кровь за кровь! Я скорблю о Шейле Лейстрандж и сила скорби моей столь велика, что не встанет преград на пути моей карающей длани!..
Аристократы молча поднялись и застыли неподвижными каменными изваяниями.
Какой пафос. Какой надрыв. Малфой еле удержал серьезную мину на лице. "Должна быть отрублена"! Ха. Церемониальная речь давно утратила все свое смертельное значение. Осталось и останется навсегда только то, что скрывалось за покрытыми вековой пылью словами.
Месть.
Месть, которую он обязан теперь свершить в самый короткий срок, тем самым, разрушая все то, что он достиг за последние пять лет. Малфою захотелось сплюнуть.
Он поднял голову и посмотрел на безликие ряды чистокровных. Эдакая сплоченная и преданная ему братия снаружи! А внутри... внутри его неприкосновенное положение висит на волоске.
А свергнутым королям слишко часто подают шелковый шнурок на золотом блюде, как любит говорить Панси Паркинсон, и о чем свидетельствует горящий ненавистью взгляд Чарльза Эйвери, который, казалось, прожигал Малфоя насквозь.
Вырос мальчик.
***
Задумавшись, Гермиона забрела во второе крыло замка, где она еще не бывала. Здесь царило явное запущение, везде лежали слои пыли, в углах скопилась паутина, по которой иногда пробегал жирный паук. Она толкнула первую попавшуюся дверь и, сделав первый же шаг застыла на месте, пораженная увиденным.
Она чувствовала себя Алисой, шагнувшей в Страну Чудес.
Это была спальня, но какая! Вся словно бы озаренная светом, отражавшимся от бирюзовых стен, заполненная всякими милыми безделушками, вроде ручной работы гребня и зеркальца в замысловатой оправе, просторная, с огромными окнами, ставни которых были сейчас плотно закрыты, но Гермиона была уверена, что это единственное изменение, сделанное в этой комнате с тех пор, как ее покинула владелица. А о том, что здесь жила женщина говорило абсолютно все: и мебель из розового дерева, украшенная искусной резьбой, и небрежно приоткрытый ларец на трюмо со свисающими из него нитками жемчуга, и прихотливой формы флакончики духов, и кружевное покрывало на кровати... Гермиона заметила, что здесь пыли не было вообще. То ли в комнате все-таки жили, то ли ее регулярно убирали, в отличие от остальных нежилых помещений Малфой-мэнор. Но ей почему-то казалось, что на этой постели давным-давно никто не спал...
Гермиона осторожно прошлась по комнате, бережно провела пальцами по фарфоровому абажуру настольной лампы, рассмотрела поближе фигурки семерых маленьких гномов на тумбочке... Тут ее внимание привлекла мрачная черная шкатулка, немного не вписывавшаяся в обстановку. Черный мрамор слегка переливался на свету, и на блестящей поверхности мерцали зловещие блики.
Но когда она приоткрыла крышку, то была очарована. Это оказалась волшебная музыкальная шкатулка. Гермиона никогда ничего подобного не видела. Внутри открывалась настоящее волшебство, такое, каким вы представляли его в детстве, слушая сказки: порхали крошечные феи, разбрасывая цветы, вспыхивали огоньки светлячков, кто-то непонятный, то ли сатир, то ли эльф, развалившись на дне шкатулки, играл на скрипке. Гермиона всмотрелась повнимательнее и теперь различила, что феи сгоняют светлячков в определенные фигуры, чтобы те образовали слова...
"С днем рождения, мама".
Гермиона ахнула и нервно захлопнула шкатулку. Музыка немедленно стихла. Так вот оно что, ошеломленно подумала Гермиона. Вот оно как...
Что за мама и чей сын, было понятно. Так же как и кому принадлежала эта комната. Малфой-мэнор, как оказалось, хранил в себе интересные тайны...
И если Драко Малфой узнает, куда она в своей беспечности забрела, то ей явно несдобровать.
Окинув последним ласкающим взглядом чудесную спальню, Гермиона поспешила выйти, торопясь вернуться в главные залы, но удача в этот день была решительно не на ее стороне.
Они столкнулись в промозглом коридоре, освещенным лишь чадящими факелами. Его лицо, бывшее несколько озабоченным, при виде ее приняло обычное непроницаемое выражение, приправленное ледяным взглядом серо-голубых глаз.
- Что ты здесь делаешь?
Его тоном можно было воздух резать. Гермиону пробрало от него холодом, она даже поежилась и запахнула потуже мантию.
- Прогуливаюсь, - независимо ответила она.
- Ну-ну, - саркастически произнес он, постукивая указательным пальцем по стене. - Именно здесь, Грэйнджер? Зря. Очень зря.
- Не понимаю, о чем ты, - буркнула Гермиона, не на шутку расстроенная встречей. Тут же вспомнился и неприятный инцидент с книгой. Вот об этом надо его спросить... Или лучше не стоит?..
- Хватит строить из себя идиотку, Грэйнджер. Куда ты уже успела сунуть свой нос? И не надо отпираться, по твоему честному гриффиндорскому лицу все видно.
- Иди к дьяволу, Малфой, - устало послала его она. - Я вовсе не обязана перед тобой отчитываться.
- Если у тебя с памятью плохо, это мой дом, - ядовито напомнил он. - И я еще как имею право знать, почему ты вечно бродишь не там, где надо!
О Мерлин.
Опять это начиналось. Эта тяжесть, томление, кровь приливает к низу живота и дыхание становится прерывистым и режущим, руки леденеют, дрожь сотрясает тело и кожа в мурашках...
Мерлин, спаси и сохрани.
- Я не знала, что это замок Синей Бороды, - прошептала она, с трудом проталкивая слова сквозь иссохшееся от непонятной жажды горло. - Ты должен был предупредить меня заранее, Малфой, где находится комната с трупами.
Она увидела, как его глаза слегка расширились в удивлении, а уголки тонких губ поползли вверх.
- А ты полна сюрпризов, Грэйнджер, - со странным удовольствием заявил он. - И никак не можешь успокоиться. Пожалуй, ты все-таки получишь то, что желаешь.
- И что же это?
- Несколько волнующих дней в моей компании, которые пойдут тебе только на пользу, ma chere. - Он наконец-то улыбнулся, и в глазах его плясали черти.
Во что же она ввязалась...
Глава 8
Глава восьмая
12 ноября, среда – окончание
(часть первая)
"Knock knock knock
The Devil is at your door
Do no invite him for a dinner –
His beasts will come for more."
Народная английская мудрость.
Тень с момента ее первого появления увеличилась многократно. Теперь она передвигалась волнами, рывками, скрываясь во влажных лондонских подворотнях. Ее никто не видел. Она и не была предназначена для людских глаз.
Она хотела крови.
Ибо осталось совсем немного, совсем чуть-чуть, и она обретет плоть, перестанет безвредным призраком скитаться по улицам, не в силах пожинать свой кровавый урожай.
Скоро.
Она была велика, темна, и внутри нее шептали мертвецы.
Осталась одна жертва. Еще одна и мертвецы обретут вторую, страшную жизнь.
И время убийцы кончалось. Если он не успеет принести ей последнюю жертву до последней ночи полнолуния... Он поплатится. И сам станет жертвой. Какая разница кто? Это неважно. Главное – кровь. Много крови.
Совсем скоро.
***
Панси Паркинсон была чрезвычайно недовольна происходящим. В первую очередь ее беспокоило пошатнувшееся положение Драко. Как ни старалась она убедить себя, что он способен выпутаться из любой беды, щемящяя тревога не угасала. Слишком многие ненавидели его. И, увы, иные чистокровные даже больше, чем весь Аврорат вместе взятый. Например, Чарльз Эйвери.
Затем ей не нравилось присутствие грязнокровки в Малфой-мэнор. Причем "не нравилось" – это еще мягко сказано. Ее едва не корчило от отвращения при каждом взгляде на Гермиону Грэйнджер, но Панси не была бы Панси, если бы хоть тень этого вырвалась наружу. Она была безупречно вежлива. Однако мотивы Драко все еще оставались для нее довольно туманными. Хотя он рассказал ей обо всем, она не видела особой пользы в Грэйнджер. Использовать ее как наживку? Но как? Ее никто и не подумает искать здесь. Разве что напечать объявление в "Пророке". От этой неясности тревога Панси лишь росла.
И, наконец, Блейз. Она волей-неволей замечала странности в нем, в его поведении и процессе поправки. Конечно, столько времени проведенного в казематах Азкабана среди безумных узников и дементоров оставило на нем свой жестокий отпечаток. Блейз Забини никогда уже не будет прежним. И это не давало ей покоя. Потому что она не знала, что именно изменилось в нем. Он не показывал этого. И она боялась еще больше.
Панси Паркинсон сидела в запущенном саду Нарциссы Малфой и смотрела на давным-давно засохшие розовые кусты. Скрюченные, в вечерних тенях они напоминали какую-то злобную ведьму, старую каргу, простирающую свои костлявые руки к дому. Аристократка вздрогнула и поплотнее закуталась в теплую шаль. Слишком богатое воображение, успокоила она саму себя. Просто в этом саду бродило чересчур много призраков прошлого. Куда не посмотришь – тень, след, отголосок. Здесь устраивали музыкальные вечера, здесь мадам Малфой праздновала дни рождения своего сына, здесь держались за руки тайком от родителей многие молодые парочки, здесь Люциус часто встречался с Темным Лордом, здесь вполголоса обсуждались самые охраняемые тайны, здесь рушились жизни и создавались браки. Это был тронный зал чистокровного царства, построенного Малфоями. Был. Когда-то очень давно... Лет пять назад.
Панси в своем роде повезло. Ее родители погибли одними из первых – они даже не успели обручить ее с Драко, с кем она была помолвлена с детства. Но срок помолвки истекал в восемнадцать лет – до его окончания они должны были обручиться. А не успели. И теперь были свободны. Практически единственные из всех.
И оба пользовались этим на полную катушку.
И все же, иногда она жалела. Холодными ночами, уткнувшись в подушку, рядом с каким-нибудь очередным горячим итальянцем она вспоминала считанные заветные моменты и жалела, что Драко Малфой не успел надеть ей кольцо на палец. Жалела глухо, молча, безнадежно, едва уловимо, потому что прекрасно знала, что она – не для него. Но от совершенства тяжко отказываться.
А еще тяжелее с ним жить. Панси не думала, что на этом свете существует женщина, способная поладить с Драко Малфоем и не надоесть ему в первую же неделю.
На этом месте ее мысли, как по кругу, возвращались к Гермионе Грэйнджер. Эта аврорская ищейка беспокоила ее больше, чем она признавалась самой себе. Что-то в ее взгляде, манере поведения, как Драко открывал для нее дверь... Драная мышь, грязнокровка, подружка пресловутого Поттера... У нее не было никаких шансов. Но...
Всегда было это "но". Кто в силах предсказать действия последнего из Малфоев?..
Панси Паркинсон одним движением скинула шаль и резко поднялась со скамьи. Кое в чем надо было немедленно убедиться.
***
Гарри поднял воротник своего плаща и, засунув руки в карманы, быстро пошел по улице. Ноябрьский вечер окутал Лондон зябким покрывалом, захлопнул ставни окон, но, несмотря на это прохожих было достаточно. В прозрачном воздухе далеко разносились визгливые крики продавцов жареных каштанов, запах их дразняще проникал в нос, напоминая о приближении последних дней этой дрянной осени, словно нарисованной плохим художником. На душе было муторно и горько. Малфоя он найти не сумел, чертово поместье было ненаносимо, а на магические вызовы проклятый аристократ не отвечал, то ли занят был, то ли считал ниже своего достоинства пользоваться палочкой для разговоров. Что самое странное, Гермиона не отвечала тоже. Поттер с каждой минутой убеждался, что оставить ее одну в Малфой-мэнор было самым идиотским решением, которое он только принимал в своей жизни. И как он вообще мог довериться этому поганому слизеринскому отродью! Впервые в жизни Гарри Поттер сам себя не узнавал. Он же его ненавидел. Вроде бы. Когда-то до этого проклятого расследования, после которого он и ночи больше не сможет спокойно спать.
Ему и сейчас снились реки крови, стоило только прикрыть глаза.
А еще он видел те самые колдографии. С каждого места преступления. Они отпечатались в его мозгу так четко, как будто его память была пленкой фотоаппарата. Черно-белые – с моста, Том Беккер, красно-зеленые – из леса, Шейла Лейстрандж, коричнево-серые – номер мотеля, Деннис Криви. Три жертвы, три смерти, три перерезанных горла, и кровь, кровь, кровь... И пустые, страшные глаза Колина.
У Гарри слипались глаза, но он не хотел идти домой. Он прекрасно знал, что, придя в пустую, холодную квартиру, откроет бутылку виски или, может быть, бренди, нальет в стакан янтарную жидкость и будет пить, пока не опустошит сосуд. Глядя на аккуратно разложенные, на столе колдографии. И ничего из этого не выйдет, кроме головной боли и воспаленных глаз.
Гарри посмотрел в небо. С Темзы надвигался густой смог, влажный и обволакивающий, его щупальца уже ласкали крыши близлежащих домов, испуская запах грязной реки и выхлопов газа. Поттер заранее закашлялся. Скоро смог накроет город, подобно гигантской грозовой туче, и тогда на смену серо-сиреневым сумеркам придет ночь.
Колин Криви – убийца. Немыслимо, дико. Даже если допустить, что Деннис убил остальных, а Колин убил его самого из мести, все равно не верится. Почему он воспользовался тем же способом убийства? Атамэ было под рукой? Допустим. Но столь кровавый метод для человека, никогда не убивавшего прежде, просто неприемлим, даже если он обезумел от ненависти. В конце концов, всегда есть Авада Кедавра. На кой черт ему убивать ритуальным оружием? Не складывается, не сходится.
Не верю.
Ну, хорошо. Предположим, Деннис Криви был тут вообще непричем, убийства совершил некий "мистер Икс", а повесил все теперь на Колина. Почему?
Потому что мы подобрались к нему слишком близко, и он заволновался.
Гарри потер ноющий висок. Все упиралось в доказательства. А именно их – не было. Вернее были, но только такие, которые указывали на Колина.
Он прикрыл веки и снова увидел перед собой распростертое на траве тело Шейлы, алые росчерки на мокрой брусчатке моста, скорченную фигуру Колина над трупом брата, трепыхающийся на ветру листок бумаги в клеточку, обычный, только что вырванный из школьной тетрадки...
Гарри порылся в кармане и вынул оттуда три записки. Три. Четвертой не было. Очевидно, Деннис не нуждался в подписи.
"Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было: и Бог воззовет прошедшее".
Екклезиаст, третья глава.
"Только я имею право воскрешать. Остальные – умирают от моей руки".
Вольная вариация в библейском стиле.
"Я гоняюсь за врагами моими и истребляю их, и не возвращаюсь, доколе не уничтожу их".
Эпос о древнем герое Гильгамеше.
Какая между ними связь? Какой тайный смысл связывает жертвы, убийцу и цель?
Теплый плащ уже не спасал Гарри от холода.
Вернув записки в карман, он протянул руку к поясу, где его пальцы успокаивающе легли на шероховатую кожу кобуры.
Это давало иллюзию безопасности.
***
Эмилиан Рабесто не узнал своего бывшего ученика. Он прекрасно помнил его лицо и непокорную копну светлых волос, но то, что сидело в камере за стеклом ни в коем случае не являлось Колином Криви. Во всяком случае, тем Колином Криви, которого он помнил. Оно вообще мало походило на человека. Настолько, что Рабесто почти поверил в его виновность.
Почти, но лишь на мгновение. Потому что профессор чрезвычайно не любил ошибаться и если он дал свое слово Грюму, что докажет невиновность мальчика, он это и сделает. Вопреки всему.
С трудом, отведя взгляд от... ну, этого, который за стеклом, Эмилиан направился в лабораторию магвскрытия.
Дверь была опечатана охранным заклинанием. Как только Эмилиан произнес слово-пароль, заранее сообщенное ему Грюмом, она распахнулась. Вот только ему не очень хотелось заходить.
Но надо.
Сразу бросалось в глаза, что внутри поработали маги-эксперты. Пахло особыми, судебными заклятиями, комната была до жути чиста. В центре стоял металлический стол. Рабесто приблизился к нему и, закрыв глаза, провел рукой по холодной поверхности. Магическое напряжение послало дрожь вдоль его позвоночника.
Немногие знали о столь редком волшебном таланте профессора.
Мысленным взором он увидел тела, много тел, лежавших на этом столе, запах крови и стерилизующего зелья (он сам придумал этот рецепт, сам!), выженный напротив сердца крест, отражение фосфорического света на скальпеле, голоса, ругань, запах...
Спермы.
- О Господи, - выдохнул Эмилиан Рабесто, резко открывая глаза.
Они трахались прямо на этом столе. Колин и Шейла, прямо на этом столе, где после лежал ее труп. Что за дикость, черт возьми!..
- Черт возьми! - повторил он вслух.
И что самое худшее, в гостеприимном лоне Шейлы побывал не только Колин.
Но кто был вторым?
Возможно, ответ найдется... в ее теле.
***
- Что ты имеешь в виду? - настороженно спросила Гермиона, которой очень не понравились лукавые чертята в глазах Малфоя.
- Мы идем в оперу, дорогая, - проигнорировав ее слова, объявил Драко, прошел мимо нее и направился к выходу в центральную часть поместья. - Сегодня снова играют "Паяцев".
"О, как прекрасно над нами небо.
Помню, в детстве далёком
мы бродили по дорогам..."
Ты любишь Леонкавалло, Грэйнджер?
- Мне нечего одеть, - буркнула та, нехотя идя следом за этим невыносимым человеком. Его неожиданная веселость нагоняла на нее тревогу. Это было… не нормально.
Он остановился, оглянулся, оглядел ее с ног до головы, да так, что она уже приготовилась оскорбиться, но, увы, не успела.
- Я распоряжусь прислать в твою комнату что-то подходящее. И потрудись что-то сделать со своими волосами, а то, боюсь, публика примет тебя за одного из паяцев.
И прежде чем она смогла ответить что-нибудь язвительное, он исчез так же стремительно, как и появился. Гермиона задалась вопросом, не почудилось ли ей все это. Какой-то он был уж слишком необычный. Даже больше, чем всегда.
Вздохнув, она направилась в свою спальню.
Малфой назвал ее Сиреневой комнатой, но была она скорее темно-фиолетовой, в серебристых разводах на стенах, и с гигантской картиной в полстены, изображавшей вечернее небо. Огромное полотно, и на всем нем одно черно-фиолетовое небо, с алыми всполохами на горизонте. Выглядела эта картина абсолютно фантасмагорично и что самое странное, она не двигалась. То есть была… магловской.
Едва Гермиона захлопнула за собой дверь, ее взгляд приковало к себе платье, небрежно покоящееся на кровати. И даже не столько само оно интересовало ее, сколько эта бросающаяся в глаза скомканная небрежность складок на ткани, так явно говорившая о том, что принесли платье сюда вовсе не домовики. Впрочем, Гермиона сразу отбросила эту мысль, как абсолютно дикую.
Она даже не стала рассматривать его; просто скользнула, обернулась в струящийся черный муар, пронизанный серебрянными нитями, и прохладная ткань идеально обвилась вокруг нее, как будто платье было сшито на заказ.
Оно было длинным, с расширяющимися у локтя рукавами, оставляло открытой до низа ее спину и обтягивало ее грудь. Сама Гермиона его бы не выбрала. Впрочем, вряд ли у нее хватило бы денег на что-то другое в том же магазине.
Были и туфли, черные замшевые сабо, с той же знакомой небрежностью кинутые кем-то у кровати. Одня туфля завалилась на бок, не удержавшись на своей высокой шпильке. Обув сабо, Гермиона встала перед зеркалом, слегка покачиваясь на непривычно высоких каблуках.
Ну-ну.
Она не могла поверить, что идет в оперу, шагает прямо в свою мечту, в таинственный Ковент-Гарден, казавшийся ей волшебнее, чем вся та магия, которую она изучала в Хогвартсе. Да еще вместе с самым неожиданным из людей… Закрыв глаза, она словно наяву услышала запах его туалетной воды.
О, черт. В самом деле, Гермиона! Возьмись за разум в конце то концов. Что с тобой творится? Это всего лишь Драко Малфой, тот самый Драко Малфой, которому ты дала пощечину на третьем курсе.
Но каждый звук его имени отрицал это "всего лишь".
Гермиона в очередной раз подумала, что зря ввязалась во все это.
Впрочем, наверняка спускаясь по лестнице, она запутается в шлейфе собственного платья, свернет себе шею к чертовой матери и тогда все будет в полном порядке.
Будем надеяться, что так и получится.
***
По ночам Блейзу Забини снились кошмары.
Знаете ли вы, что такое Азкабан? Не знаете? И хорошо. Узнаете, когда попадете. Визенгамот, когда выносит приговор, думает, что очень хорошо знает, что это такое. И о, как он ошибается! Ни одно, даже самое чудовищное преступление не заслуживает такого наказания.
Ведь Азкабан высасывает душу и тем живет.
Дело вовсе не в дементорах. Они там просто так, в качестве мрачных декораций. Сама тюрьма, сама она, и не подумайте, ради Мерлина, что Блейз все-таки сошел с ума, сама она живая. Живое. Чудовище. Монстр, день за днем пожирающий своих заключенных, чтобы продолжать жить.
И по ночам Блейзу Забини снилось это чудовище, тяжело ворочающееся на своем одиноком острове под серыми небесами, покрытыми рваными тучами.
А еще он видел много крови. Отражение слепой женщины на сверкающей стали ритуального кинжала. Грязную ленту Темзы среди черепичных крыш. Драко Малфоя в опере с какой-то смутно знакомой девушкой. Мерлин, как давно он сам не видел "Волшебную флейту"! Надо сделать зарубку в памяти: как только это будет безопасным, взять Панси в охапку и рвануть в Ковент-Гарден.
Но после каждого особенно яркого кошмара он почему-то чувствовал необъяснимый прилив сил.
И с каждым разом ему было все страшнее.
***
Конечно, она ничего не сделала со своими волосами. Это можно было предвидеть. В лучшем случае она прошлась по ним щеткой. Но почему-то это совсем не мешало Малфою, стоявшему у подножия лестницы и смотревшему, как осторожно спускается Гермиона Грэйнджер, одной рукой придерживаясь за перила, а второй слегка приподнимая край длинного платья. Он даже зажмурился на мгновение, проверяя, не привиделось ли ему все это: именно она, в его доме, в платье его матери, и он через минуту возьмет ее под руку... Никогда еще опера и "Паяцы" не манили его так, как этим вечером.
В черном платье, обтекающем ее, как морские волны песчаный берег, Грэйнджер выглядела так странно для его непривычных глаз, так неуловимо маняще, что ему даже захотелось бросить всю эту затею и вернуть грязнокровку обратно в Лондон, к Поттеру и остальным министерским прихвостням. Но, увы, он не имел права. Призрак Шейлы взывал к нему из его собственного ада, и он должен был, обязан был найти этого ублюдка и отомстить. Он только надеялся, что весь этот поход в оперу не окажется напрасным.
Драко не сомневался, что убийца принадлежит к постоянной оперной публике и если он хотел использовать Грэйнджер, как приманку, он должен был показаться с ней в Ковент-Гардене. Что он и сделает.
Только прекратился бы этот проклятый трепет в груди, когда он на нее смотрит.
- Волосы! - ворчливо произнес Драко, хотя никакого недовольства и в помине не чувствовал. Но надо же было к чему-то придраться!
Гермиона промолчала, опершись на предложенную им руку. Внутри у нее все дрожало и трепетало в предвкушении очарования Ковент-Гардена. Великий театр был ожившей мечтой, видением, неожиданно обретшим плоть. И все благодаря Драко Малфою.
Как ни странно она даже почувствовала к нему некую симпатию. Жаль только, что его недавнее веселье исчезло без следа. Он был зол и мрачен.
- Мы выйдем с черного хода, чтобы ненароком не попасться на глаза гостям, - объяснил он ей сухо. - Одного Эйвери на сегодняшний вечер мне уже хватило. Надеюсь, кроме тебя и Коломбины я больше никого не увижу до завтра.
Ладно, возможно то, как он произносил "тебя" вызывало такую дрожь вдоль ее позвоночника, что позвольте, я отвернусь и посмеюсь над слабым словом "симпатия".
В любом случае, все это абсолютно ничего не значило. Просто он был настолько совершенным, что она, идя рядом с ним, чувствовала себя неземным созданием. Вместо того чтобы принижать ее, затемнять собственной идеальностью, он словно бы распространял часть своего ореола на нее, да так, что даже она сама проникалась этим и немножко забывала, кто она такая на самом деле.
Они вышли из замка в задний дворик, где их уже ждала карета, изящный черный фиакр с непременным малфоевским гербом на дверцах. Запряжена в него была четверка великолепных вороных коней, блестящие гривы которых трепал холодный ветер. Они нетерпеливо похлопывали пышными крыльями по своим крутым бокам. Гермиона невольно поежилась от вечерней прохлады и вздрогнула, когда Малфой накинул ей на плечи меховое манто и, повернув ее, оцепеневшую, к себе, скрепил на груди тяжелой изумрудной брошью.
- Зеленое хорошо смотрится с черным, - отстраненно заметил он.
- Малфой, с каждой минутой ты поражаешь меня все больше.
- Поверь, ты еще ничего не видела, ma petite.
Гермиона тяжело вздохнула. В это ей было очень легко поверить.
- Что ты знаешь о Ковент-Гардене? - спросил у нее Малфой, когда карета уже несла их в Лондон.
- Ну... - Она на секунду задумалась, прикидывая с чего начать. -Крупнейший оперный театр Англии, название происходит от наименования того района, в котором он расположен, основан в 1732 году театральным деятелем и актером Джоном Ричем. Первой оперой, поставленной в нем, был "Верный пастух" Генделя.
- Все ясно, - понимающе кивнул Драко. - Узнаю Гермиону Грэйнджер! Куча энциклопедических данных и ни одного интересного факта. А ты знаешь про такую любопытную деталь, как то, что хотя билеты в этот знаменитый театр бывают обычно проданы еще на месяц вперед, в день показа в кассе оказываются еще ровно шестьдесят семь десятифунтовых билетов? И так случается всегда, без исключения. И хотя теперь у меня абонемент и я не должен утруждаться заказом билетов, в полной мере очарование Ковент-Гардена постигло меня в тот день, когда кассирша протянула мне шестьдесят второй билет.
Гермиона только покачала головой. С каждой минутой она все больше не узнавала Драко Малфоя. И это пугало ее пуще, чем обычный слюдяной блеск его ледяных глаз.
- Гарри не выходил с тобой на связь? - спросила она напряженно. Неотвратимо преследующий ее запах дорогих перчаток не давал ей расслабиться даже сейчас.
- Нет, - спокойно ответил Драко, умолчав о том, что Поттер неоднократно пытался дозвониться до него в этот день. Назойливые нравоучения Мальчика-Который-Выжил не входили в его сегодняшние планы. - Видимо, он слишком занят для тебя, Грэйнджер.
- Ах, Малфой, - протянула Гермиона ядовито, - вымещаешь на мне свою злость за то, что ты-то явно никому не нужен?
- Дорогая, - усмехнулся он уголком рта, - дорогая, я просто пытаюсь помочь тебе не быть слишком назойливой. Это, в конце концов, неприлично.
- Спасибо тебе большое, но я как-нибудь сама управлюсь.
- Сомневаюсь. Но – как пожелаешь.
На несколько минут повисла давящая тишина, затем Гермиона неожиданно спросила, не глядя на него:
- Ты веришь в то, что убийца – обезумевший Деннис Криви?
- Я похож на идиота? Разумеется, нет.
- Почему?
- Потому что это слишком очевидно, Грэйнджер. А я не люблю, когда меня подталкивают к ответу.
- Может, поделишься со мной своими измышлениями, Малфой?
- Одним словом? Нет.
В конце этой ужасной поездки Гермиона уже была готова убить и себя и его. Когда он издевательски подал ей руку, чтобы помочь выйти из кареты, она взмолилась про себя о встрече с маньяком прямо здесь и прямо сейчас, вместо этого идиотского похода в оперу. Неловко выйдя из кареты и подняв взор, она замерла на месте.
- Милая, ты предпочитаешь остаться здесь, пугая прохожих? - ядовито осведомился Малфой, все еще сжимая ее руку. - Ты у порога Королевского оперного театра! Здесь невозможно просто стоять!
Для него зрелище, открывшееся перед ними было обычным. Но она...
Она в этот момент испытывала такое же чувство, как много лет назад, когда ей пришло письмо в зеленом конверте с надписью "Хогвартс"...
Великолепный, роскошный Ковент-Гарден, словно вышедший только что из сказки, горел вечерними огнями, разбрасывая блики по темно-синему небу, такому темному, что оно казалось почти черным. На ступеньках притулился какой-то оборванец с потрепанной гитарой, его брезгливо обходила напыщенная театральная публика. Странная худая девушка в маленькой шляпке продавала в плетеных корзинках белую сирень и астры. Ей было холодно в ее старом пальто, то и дело она поднимала онемевшие пальцы ко рту и дула на них. Гермиона долго на нее смотрела, потом сделала шаг, и еще, и еще, и вот она уже почти бежала, на ходу срывая меховое манто, а Малфой стоял и смотрел, как она накидывает его на плечи той незнакомой девушке, что-то шепчет ей в ухо, от чего та улыбается робко, неуверенно, словно не веря. Он ее понимал. Он тоже не верил, что такие, как Гермиона Грэйнджер существуют на свете.
Она, так же, как и Ковент-Гарден, будто вышла из сказки. Они были, как говорится, из той же оперы.
Он видел, как Грэйнджер уже повернулась уходить, но девушка окликнула ее, протягивая ей все свои цветы. Она, правда, взяла лишь одну корзинку, единственную, где белая сирень и желтые астры, похожие на осенние листья, были смешаны.
Драко потер лоб, спрашивая себя, не снится ли ему все это, а когда Грэйнджер вернулась, он, кажется, сделал самую большую глупость в своей жизни.
- Что-то мне расхотелось в оперу, - произнес он, стараясь казаться равнодушным. - Пойдем на пристань.
Она вроде бы даже не удивилась, оперлась на его руку, как будто они, заклятые враги, всю жизнь вот так ходили в доки Темзы, зато удивился он сам этим нежданным словам, он же вроде говорить ничего такого не собирался!..
Странно, но он даже не вспомнил о своем плане, о том, зачем он с самого начала повел ее в оперу, о убийце и о Шейле Лейстрандж.
Он думал об ангелах.
***
Когда мадам Малкин увидела на своем пороге Гарри Поттера, она очень удивилась. Во-первых, время уже было позднее, во-вторых, до понедельника оставалось еще много дней и, наконец, в-третьих, на знаменитом авроре лица не было.
И он никогда не приходил в среду! Если подумать, он вообще никогда не приходил в какой-то другой день, кроме понедельника. И мадам Малкин не решалась осуждать его за это.
- Гарри? Что-то случилось? - встревожено спросила она. Потому что если человек в первый раз за целых пять лет приходит не в понедельник, это же должно что-то значить, да? Она только искренне надеялась, что это что-то не очень плохое. А может даже очень хорошее. Она сама заметила, что последний визит Поттера был каким-то необычным. Возможно, это все объясняет. В конце концов, эта девочка тоже заслуживает хоть немного счастья.
- Мне... нужно ее видеть, мадам Малкин, - кое-как выдавил из себя Гарри.
- Но уже очень поздно, Поттер, - строго произнесла старая женщина. - И еще даже не понедельник!
Этот "непонедельник" мучил и его тоже, и гораздо сильнее, чем могла представить мадам Малкин. Но привел его сюда столь сильный зов, что он не мог ему сопротивляться.
- Мадам Малкин... Прошу вас... Это действительно необходимо.
- Ну, хорошо, молодой человек, - со вздохом уступила она. - Тебе повезло. Я думаю, она еще не спит, я недавно слышала, как она передвигалась по комнате. Но – не задерживайся!
Он торопливо закивал и быстро пошел в ее комнату, не включая даже света. После этих пяти лет он смог бы найти дорогу, даже если бы сам был слепым.
Занавеска из бисера звякнула громче, чем обычно, пронзительно, тревожно, и через несколько секунд он понял почему.
Луны Лавгуд в комнате не было. Зато развевались тюлевые занавеси от порывов ветра, дувшего из распахнутого окна. Абсолютно механически Поттер выглянул из окна. Из него с легкостью можно было спрыгнуть на крышу соседнего дома, если ты, конечно, не слепая девушка!.. Ничего подозрительного снаружи, разумеется, видно не было.
А потом он опустил взгляд на приколотый кнопкой к подоконнику листок в клеточку, вырванный из ученической тетрадки.
***
Он думал об ангелах. Не тех, равнодушных и надменных, сидящих у себя на небесах, не глядящих вниз и похожих больше на демонов и на него самого, чем на ангелов. Нет, не тех. Других, которые кутуются в простые коричневые мантии, гуляют по мостам над чернеющей Темзой, не носят высоких каблуков, и вообще они какие-то земные, хотя и в то же время... неземные. Черт, он сам себя не понимал.
Однажды он залез в омут памяти своего отца и подсмотрел гала-балет "Жизель" в Ла Скалле, когда Нижинский танцевал с несравненной Травиллой. Тогда он мучался и никак не мог понять, кого напоминает ему эта знаменитая балерина. Она вовсе не была красива, скорее ее отличало от остальных странное, чудное очарование. Все в ней было тонким – черты лица, пальцы, кисти, лодыжки, и то, как она танцевала, будто взлетая при каждом движении, но только ненадолго, на долю мгновения, чтобы не успеть упасть.
Теперь он наконец-то понял, откуда-то щемящее чувство узнавания, кольнувшее его, когда он увидел Травиллу в первый раз.
- Малфой, о чем ты думаешь? У тебя странный взгляд.
Он усмехнулся.
- А ты знаешь, Грэйнджер, что делают певцы, когда Ковент-Гарден закрыт на реставрацию? - невпопад сказал он. - Они распевают арии из известных опер на площади перед театром, чтобы строители скорей снимали леса. И знаешь, снимают! Реставрация продолжается максимум неделю, так быстро работают строители под звуки бессмертных мелодий... А публика специально приходит послушать уличный концерт, иным он даже милее, чем обычная опера.
Гермиона молча шла рядом. В который раз Драко Малфой поражал ее разительными переменами своего настроения, своей удивительной многогранностью. Ее не покидало странное ощущение, что она вовсе не знает его, как думала раньше, и одновременно знает лучше, чем когда-либо.
Да, она уже была взрослой и вроде бы перестала делить мир лишь на черно-белые цвета. Но война, даже завершившись их победой, оставила после себе намертво выжженные клейма, которые ничем не свести: этот Союзник, а этот Враг. Врагов было теперь намного меньше, и они почти бездействовали, но это ровным счетом ничего не меняло. Война она такая.
Никогда по-настоящему не проходит.
Ненависть осталась? Осталась. А куда ей деться? В идеальном мире, который они построили на своей крови и чужих костях, больше некого ненавидеть. Даже хорошо, что дети Пожирателей уцелели. Иначе чтобы они, победители, делали со всей этой черной злобой внутри? Пожрали бы в конце концов самих себя, наверное.
Да, хорошо, что есть такие, как Драко Малфой. Такие, кого легко ненавидеть.
Тогда что же происходит сейчас? Почему она идет с ним под руку, как со старым другом, почему он укрывает ее в своем доме, почему Паркинсон так злится, глядя на их ничего не значащие перепалки, почему...
Черт.
Почему он бродит один по заброшеным коридорам своего замка, как забытый всеми призрак? Что вспоминает? О чем думает? О чем жалеет?
И почему ее вообще волнуют эти дурацкие вопросы?!.
Она передернула плечами от злости. Малфой что-то неразборчиво пробурчал себе под нос, и быстро стянув с себя кашемировое пальто, накинул на нее. В голову сразу ударил его запах – дорогой табак и дождь.
- Это было абсолютно излишне, - недовольно заметила Гермиона, но скидывать пальто не стала.
- Между прочим, та брошь принадлежала моей бабушке, - проворчал Малфой. - А ты запросто отдала память стоимостью в двести тысяч галлеонов какой-то магловской нищенке. И это я еще не считаю манто. Натуральный мех черного барса! Уникальная вещь...
- Не надо было меня наряжать как новогоднюю елку, - прервала его причитания Гермиона. - Все равно мы в конце никуда не пошли. Вечно эти твои дурацкие идеи. А ей было холодно!..
- Тебе сейчас тоже было холодно, - напомнил он, почему-то улыбаясь.
Возможно, все дело было в том, как она заламывала свои тонкие пальцы, когда злилась. Вообще она была довольно забавной.
Да, забавной. И только.
***
Панси Паркинсон не любила, когда рушились старые, давно устоявшиеся порядки. От перемен у нее начиналась жуткая мигрень. Однако в этом предчувствие ее никогда не обманывало, подобно тому, как старик показывает на совершенно голубое небо и говорит, что идет гроза, так как у него ломит кости...
Кости у нее не ломило, но мигрень ожидалась явно.
Вина же, несомненно, лежала на Драко Малфое.
Панси шла по холодным коридорам, где на нее одобрительно косились надменные портреты – ну конечно, одобрительно, ведь она была аристократкой до мозга костей, без всяких там странных сдвигов на грязнокровках, вроде некоторых, чьи имена мы упоминать не станем...
Еще услышат.
Хотя нет, они же, видите ли, взяли свою магляночку под руку и ушли в оперу, как ни в чем не бывало, ты ж понимаешь!.. Еще и предлог придумали просто вос-хи-ти-те-ль-ный, благор-р-родный, черт бы его побрал, планы там всякие, приманки, пиявки, удочки, о, валерьянки мне, валерьянки!..
О нет, только не истерика.
Паркинсон нервно распахнула дверь в комнату Блейза только, чтобы обнаружить, что его там нет. Только смятые простыни.
Ну-ну. И куда же он подевался?..
***
До доков они не дошли, просто встали на ближайшем мосту, каких были десятки, если не сотни, на Темзе. Гермиона свесилась через перила и уставилась вниз. Там едва плескалась черная вода, покрытая легкой рябью. Против воли в голову полезли нежеланные воспоминания о точно таком же мосте три дня назад и неподвижном теле, завернутом в темный плащ. Мерлин, прошло всего три дня! Невозможно поверить. Столько смертей и всего за три дня.
Столько крови.
Неожиданно она снова ощутила холодные порывы ветра, как тогда, в серое утро на кладбище, и словно наяву услышала монотонные похоронные слова:
"...Господи Боже, милостью твоей жившие в вере находят вечный покой..."
Запах сырой земли.
И блеск атамэ перед глазами.
Малфой склонился рядом с ней и неохотно заглянул в ее лицо. По холодной, застывшей маске, в которую оно превратилось, он понял, о чем она думает.
- Грэйнджер, - тихо позвал он, но она не среагировала. - Грэйнджер, посмотри на меня. Ну же!
Он слегка встряхнул ее, схватив за плечи. Ее голова дернулась и она вскинула на него взгляд. Равнодушный, пустой. Страшный. Он бы предпочел, чтобы в нем плескалась ненависть. Все, что угодно, только не эти, так знакомые ему пепелища вместо глаз.
И тут она стряхнула его руки и заговорила.
- Как жаль, что все было зря. - Голос скрипучий, как у старухи. - Все смерти, все пожертвованные пешки, ставшие просто очередным именами на могильных плитах, весь этот проклятый геройский пафос, до последней капли крови, но пасаран и все такое. Вся эта игра на публику, черт бы ее подрал! "Вот, смотрите, какие мы хорошие, мы хотя и убиваем, но зато подтираем за собой тряпочкой, не то, что эти злые Пожиратели!" Мы вовсе не были героями и воевали дерьмово, зато хорошо притворялись. Так хорошо, что даже вы, несгибаемые, поверили, что проиграли. Представляешь? Представляешь, как смешно? Вы были на два шага от победы! Но мы так хорошо притворялись добром, что даже вы уверовали в сказку, где зло всегда остается в дураках. Ну а кто был злом знали все. Только добро тоже оказалось с червоточинкой. Победителей не судят! Цель оправдывает средства! Особенно если она благородная и непременно великая. У нас, конечно, такая имелась. И опираясь на все эти высокопарные слоганы, мы убивали, жертвовали (не собой, разумеется, другими!), пытали, лгали всем и самим себе в частности. Все, чтобы победить. Герои должны выжить. И мы победили. Выжили. Сумели, несмотря на ваши много превосходящие силы. И что? Мы что-то от этого получили? Посмотри на нас, жалких победителей! Гарри стал алкоголиком, Рон увел у него невесту и уехал во Францию, а я... Что ж. У меня все нормально. Кроме того, что я уже давно не живу, а существую. И теперь эти убийства! Чего мы добились этой войной? Ненависть исчезла? О нет, она все так же жжет меня изнутри, когда я смотрю на тебя. Все враги убрались в Ад? Но нет, вот ты стоишь передо мной. Зло повержено в прах?.. Ответ на это бродит где-то в темных переулках Лондона и выискивает очередную жертву. Так чего же мы добились? Того, что на высоких шпилях Министерства развеваются на ветру красно-золотые стяги, а не серебристо-зеленые? Сомнительное достижение. Темный Лорд или Министр Магии... Какая разница. Результат тот же. Все та же грызня. Ты ведь понимаешь, что эти убийства любой ценой постараются повесить на тебя и твоих "подданных"? Да, да. Таковы законы власти... Любой. Объявляет ли она себя злой или доброй, все равно. Власть это власть. У нее нет другой принадлежности, кроме выгоды – больше силы, больше денег, больше власти. Разве не так, Драко Малфой? Ты же властвуешь, ты знаешь это очень хорошо!..
- Перестань.
И она замолчала, послушалась, как ни странно. И взгляд отвела свой горящий.
- Ты ведь уже не маленькая, Грэйнджер, - заговорил он вполголоса. - Должна понимать, что мир не делится на добро и зло. На самом деле их вообще не существует в природе. Есть только то, что между. Серые тона. Ты посветлее, я потемнее. Вот и все. Придают значение иным вещам, гораздо менее абстрактным. В нашем случае – крови. Вы считали себя правыми, но знаешь ли, мы тоже. И до сих пор считаем. Если бы права была только одна из сторон, войны бы не начинались. Конечно, это чертовски удобно объявить себя, понимаешь ли, таким чистеньким Добром и плевать на всех с высокой колокольни, а врага, естественно, абсолютным Злом и средоточием всяческих пороков. И он, весь такой вот из себя страшный и лохматый, непременно некромант, ваши это любят, трон из черепов и все такое, осажден в своем жутком замке, а в темнице томится прекрасная принцесса, и в конце-концов замок, конечно, берут штурмом, злодей убит, принцесса освобождена, честь спасена, и главные герои профессионально целуются на фоне кровавого заката. Все, занавес, happy end. Трогательная история, да? Победителей не только не судят, Грэйнджер. Победители еще и пишут историю, и тогда уже точно никто не узнает, чья очередь была стать Злом, а чья – Добром, напал ли Наполеон на Россию или наоборот. Я уверен, что великие вожди прошлого перед началом каждой войны встречались и бросали жребий – кому на этот раз быть некромантом, а кому рыцарем. Ха, и кому принцессой. И этот раз не исключение. Роли ясны, заучены, и участники разведены по разным углам. Как в игре: начальная территория, ресурсы, деньги, замки. Герои. Иными можно пожертвовать, а иные включены в условия победы. Все просто до жути. Только кое-что выклинилось из вечного сценария: мы вот взяли и уцелели. Не захотели подчиняться режиссеру. У нас, детей Слизерина, нрав непокорный, ничего не попишешь. Мы выжили, но цена оказалась непомерной. До сих пор платим по счетам Преисподней и конца этому не видать. И ты мне еще жалуешься на вашу хреновую победительскую судьбу? А ты попробовала проиграть и тогда бы узнала, что такое существование.
Малфой был зол донельзя, но голос так и не повысил. Лицо его оставалось бесстрастным, лишь голубоватая жилка дергалась на виске. Маска, маска, всегда она, родимая.
Маска, я тебя знаю!
О нет, не знаешь.
Вдруг он почувствовал прохладное прикосновение к своей щеке, и словно вынырнув из тяжелого сна, увидел Грэйнджер с вытянутой рукой. Ее глаза казались бездонными и почти черными. Сейчас в них можно было утонуть.
Он почувствовал, как маска, родная, родимая, внезапно начала распадаться трухой, словно старый пергамент.
- Кажется, мы оба проиграли, Малфой, - с каким-то злым весельем произнесла она, не отдергивая ладонь, несмотря на его тяжелый взгляд. - И нам теперь нечего терять.
И тогда он наклонился и поцеловал ее.
Возможно, он услышал в этих последних словах что-то, чего там не было и в помине, какой-то ускользающий смысл, который он сам себе и придумал, а она вовсе не имела ничего такого в виду. Да, наверняка. Но было уже слишком поздно, чтобы не делать того, что он сделал, и слишком рано, чтобы отстраняться.
И он целовал ее жарко, глупо, неумело, как зеленый юнец, тискающий в укромном уголке старшекурсницу, жадно пил ее дыхание, как будто своего не хватало, и действительно не хватало, ее тоже, и тогда он неуклюже обхватил ее еще и руками, стремясь впитать ее холод и тепло в себя, больше, глубже, скорее, острее, разделить ее одиночество вкуса крови, тогда как его было вкуса пепла, пальцы запутались в одежде, в волосах, и под плотно зажмуренными веками вспыхивали огни, настоящие фейерверки, такие устраивала на балах его мать, когда еще небо казалось безоблачным и он сам не знал, сумеет ли правильно произнести "Авада Кедавра".
Печальный гудок парохода вдалеке заставил их резко остраниться друг от друга, отшатнуться, разлепить ладони, намертво вцепившиеся друг в дружку, отряхнуть их наигранно брезгливо, утереть губы тем же театральным жестом, расправить помятую одежду. Малфой поднял спавшее с плеч Гермионы на мостовую пальто, отряхнул и рассеянно накинул на себя. Тщетно поискал отброшенную небрежно трость, но видимо, ее уже подобрали чьи-то усердные руки или же она упала прямо в реку.
Так, потери этого вечера достигали уже просто эфемерных сумм золотых галлеонов.
Впрочем, поцелуй стоил того.
Малфой быстро притворился, что это была не его мысль и вообще она залетела в его голову совершенно случайно.
Гермиона же ругала себя, на чем свет стоит и "дегенератка" было самым приличным из слов, проносящихся у нее в мозгу.
И больше они не сказали друг другу ни слова, просто не сговариваясь, пошли обратно. Черт его знает, почему они не вызвали карету, ведь идти рядом и молчать было куда тяжелее, чем ехать в фиакре и молчать, черт его знает почему так, наверное, потому что рядом была Темза, и октябрь, и дождь накрапывал, и листья падали, и вообще... Вообще это была странная ночь.
Драко зажег сигарету, затянулся глубоко и продолжил молчать. Гермиона это жутко нервировало. Драко Малфой был единственным человеком из тех, кого она знала, кто умел даже молчать с выражением. Причем таким выражением, которое просто выводило вас из себя.
Между тем, Драко был вовсе не так бесстрастен, как он то демонстрировал. Он чертовски злился на себя за потерю самоконтроля, за дурацкий этот разговор и то, что последовало за ним, и пуще всего за то, что намертво, казалось, прилепившаяся маска почему-то взяла и на какое-то время исчезла. Испарилась. Упала, грохнулась вниз, на влажные булыжники моста или еще ниже, в черную воду Темзы. Это было невозможно, нелогично, неправильно, но это случилось, и все по вине проклятой аврорши, которую он по глупости сделал ключевой составляющей своего плана. О, как он жалел об этом сейчас!..
Но раз уж начал, надо доводить до конца. И так он совершил непростительную ошибку, поддавшись непонятной слабости, и приведя Гермиону Грэйнджер сюда, вместо того, чтобы усадить ее в своей ложе и демонстрировать всем заинтересованным, а таковых, как он надеялся, окажется хотя бы один. И клюнет, не удержавшись от соблазна убить сразу двух зайцев. Хотя они с Грэйнджер не совсем зайцы. Даже совсем не зайцы.
Он остановился под фонарем и прыгающие тени делали его лицо еще более бледным.
- Возвращаемся в оперу, Грэйнджер, - сказал он, как ни в чем не бывало, приняв решение все-таки не тратить этот вечер попусту. Возможно, еще не все потеряно и убийца все еще там, высматривая новую жертву. - Думаю, мы еще успеем на второй акт.
Она не стала возражать.
Глава девятая
[i]Глава девятая
12 ноября, среда – окончание
(часть вторая)[/i]
[i]"Если ты пьешь с ворами
опасайся за свой кошелек
Если ты ходишь по грязной дороге
Ты не можешь не выпачкать ног...
...Возьми меня, возьми
на край земли
от крысиных бегов
от мышиной возни
и если есть этот край
мы с него прыгнем вниз
пока мы будем лететь
мы забудем эту жизнь..."
Наутилиус Помпилиус.[/i]
Крыса бежала, быстро перебирая лапками. Ее длинные усики смешно трепыхались, толстый хвост дергался в предвкушении. Крысу звал запах.
Запах был толстый, тяжеловесный, как и сама крыса. Его можно было лизнуть. Крыса, не останавливаясь, высунула тонкий острый язычок. О да, этот знакомый вяжущий вкус, [i]славный[/i] вкус, терпкий...
Крыса вдруг замерла, услышав странный звук. Глазки забегали по сторонам, отыскивая его источник, но ничего подозрительного крыса не увидела, а зов запаха был сильнее любого страха. Даже перед людьми.
Крыса снова рванулась с места.
Только бы не люди.
Крысу звала кровь.
***
Травилла, ну вылитая Травилла, просто непонятно, как он раньше этого не замечал! Чуть более потрепанная жизнью, не такая неземная, не настолько изящная и грациозная, но эта тонкость черт, узость запястий и лодыжек, несомненное сходство, от которого у него дрожали пальцы. Он злился на себя, что совсем не смотрел эту треклятую оперу, а больше был занят тем, чтобы она не увидела, как он исподтишка ее разглядывает. Но этого можно было особо не опасаться. Ее полностью поглотило действие на сцене.
Драко до жути хотелось до нее дотронуться, но она казалась такой хрупкой, что его одолевал совершенно нелепый страх – а вдруг она рассыплется, разобьется, как хрусталь, от прикосновения его тяжелых ладоней?..
Смутно он осознавал, что должен следить за залом, за бликами неяркого света на стеклышках биноклей и моноклей, направленных в их сторону, за покидающими ложи и за звуками шагов в коридорах, но всемогущий Салазар, как же это было тяжело, когда она так смешно морщила нос, услышав не понравившуюся ей реплику одного из артистов.
Вовсе не красавица, слишком худая, угловатая, похожая на подростка. Взхломаченного подростка. Он едва удержался от фырканья. Драко Малфой, как же ты, черт возьми, позволил себе так глупо попасться на крючок? А еще три дня назад ты был холоден и равнодушен...
Холоден, как враг.
Усилием воли он оторвал взгляд от ее профиля и принялся хищно осматривать публику. Гермиона Грэйнджер вовсе не являлась уважительным предлогом, чтобы забыть себя и жалкие остатки чести. Тебе напомнить про войну, самонадеянный Драко Малфой? Может, формально она и закончена, но кто лучше тебя знает, как сильно кипит ненависть, сдерживаемая только холодными масками, да тобой. Случившееся на мосту только подтвердило это.
Войны никогда по-настоящему не заканчиваются, думал Драко, не зная, что точь-в-точь повторяет недавнюю мысль Гермионы. Пять лет – это ничто. Даже вечность слишком коротка, чтобы избавиться от этой застарелой вражды, въевшейся им под кожу. Он был глуп, думая, что принципы можно менять. Может, они-то и меняются, но вот люди – никогда.
Но Гарри Поттер, самый что ни на есть его заклятый враг, принял же, в конце концов, его помощь?
Всего лишь потому, что у него не было иного выхода, ответил сам себе Малфой. Грюм давил на него... А эта старая ищейка даже под угрозой Авады Кедавры не согласилась бы на содействие аристократа. Причем любого. Но его особенно.
Внезапно завибрировала его волшебная палочка. Грэйнджер вопросительно оглянулась на него. Драко сразу почувствовал ее мгновенное напряжение и, не мешкая, кивнул головой в сторону выхода из ложи. Она послушно вышла, он последовал за ней. Он уже знал, кто звонит.
- Выкладывай, Поттер, - произнес он, надавливая пальцами на кончик палочки, когда они оказались в роскошном фойе.
- Мне нужна... твоя помощь, Малфой. - Голос аврора был нетвердым, прерывающимся, но наполненным отчаянной решимостью.
- В чем дело? - издевательски спросил Драко. - Ты намочил штанишки, встретившись с нашим маньяком?
Гермиона тут же пребольно ткнула его в бок. Он ее проигнорировал. Она не в силах испортить лучший момент в его жизни: великий Гарри Поттер сам – сам! – просит у него помощи!..
Мир перевернулся.
Правда, он пока еще не знает, в чем, одернул себя Драко. Радоваться рано, а то еще придется и в самом деле помогать.
- Малфой, ты ублю... - Поттер сорвался на нечленораздельное рычание, но все-таки сдержался. - Это касается и тебя тоже!
- Да неужели? Но у меня как раз все превосходно. В отличие от тебя.
Драко наслаждался каждым моментом этой беседы.
- Гермиона рядом с тобой? - напряженно спросил Гарри.
- Допустим, я вижу вдалеке ее лохматую голову.
На этот раз он схлопотал увесистый тумак где-то в районе поясницы. Похоже, авроры в области борьбы получали серьезную подготовку.
- Гарри, я здесь, - громко сказала Гермиона.
- Он тебя не слышит, - терпеливо объяснил Малфой. - Палочка принимает только мой голос.
- У нас это не так, - пробурчала недовольная Грэйнджер.
- Малфой... - снова донесся до них голос Поттера. - Малфой, скажи ей, что Луна пропала.
Гермиона застыла на месте. Драко решительно ничего не понимал.
- Какая еще Луна? - растерянно поинтересовался он. Поттер, не обращая на него внимания, продолжал:
- И я кое-что нашел, что позволяет предположить, что это дело рук нашего убийцы. А значит, это был не Деннис и не Колин.
- Ну, это уже все давным-давно поняли, кроме тебя, - механически ответил Малфой. - Короче, Поттер. Кое-что я не понял, но ясно, что медлить нельзя. Немедленно дуй к Ковент-Гардену.
- Ковент-Гарден? - поразился Гарри. - А что вы там...
Но Малфой уже отключился, не дослушав. И сразу повернулся к белой, как мел Гермионе:
- Рассказывай, - потребовал он, но на этот раз Гермиона даже не заметила его повелительного тона.
- Луна Лавгуд, - прошептала она. - Ты должен ее помнить. Лавгуд, которая...
- Которая спасла Поттера и... - подхватил Малфой и осекся на полуслове. - Да, я помню. Она ослепла. Лавгуд... И он до сих пор поддерживает с ней связь?
- Конечно, - возмутилась Гермиона. - Она же спасла ему жизнь! Он постоянно навещает ее... Каждый понедельник.
Малфой хмыкнул. Кое-что он начал понимать.
- Какой ужас... - прошептала Грэйнджер, закрывая лицо руками. - А вдруг ее уже нет в живых?..
Малфой посмотрел на склоненную голову женщины, испытывая нечто вроде сочувствия. Бедные невинные гриффиндорцы. С таким им еще не приходилось сталкиваться. Война для них была благородным делом, ради которого они жертвовали не только собой, но и другими, но столь бессмысленной жестокости они не понимали и не принимали. Он не принимал тоже.
Но понимал.
Ответ бродил рядом, только он никак не мог его поймать.
- Грэйнджер... - нерешительно позвал он. - Ты как?
Она медленно отняла ладони от лица и посмотрела на него решительным взглядом.
- Мы должны их найти, - сказала она, и Малфой почувствовал за ее словами реальную силу. - Мы должны их найти как можно быстрее. Если с Луной случится что-то плохое, Гарри... Он просто умрет.
Драко ощутил глухое раздражение, но быстро подавил его. Разумеется, "Гарри". Всегда "Гарри". Но дело было не только в нем. Просто эта женщина, девушка, девочка с лицом подростка всегда заботилась о других. Всегда о других, только никогда о себе. Гриффиндор, напомнил он себе. В некоторых людях он остается на всю жизнь.
Тем временем Гермиона выпрямилась, вытащила палочку, придирчиво осмотрела ее, любовно провела пальцами... Сделала на пробу несколько выпадов, игнорируя пораженные взгляды буфетчика. Сунула ее обратно и, приняв боевой вид, посмотрела на Драко.
- Ну, так чего мы ждем? - воинственно потребовала она.
Малфой немного помолчал перед тем, как ответить.
- Знаешь... - задумчиво произнес он. - Иногда ты просто пробираешь меня до костей.
И оставив ошеломленную Гермиону в изумлении раскрывать рот, словно рыба, он пошел к выходу из театра, не заботясь, следует ли она за ним.
Она, конечно, последовала.
***
[b]Взгляд в прошлое – Томас Беккер[/b]
Том Беккер спешил на второй акт "Паяцев". После приготовления домашней работы по Лечебному Зельеварению соснул на диване, да малость перестарался – проснулся только в двадцать минут девятого и решил, что пытаться поспеть на первый акт не имеет смысла. Лучше спокойно приодеться, надушиться, выйти из дома в девять и пешком прогуляться до Ковент-Гардена.
Том не столько любил оперу, сколько надеялся познакомиться с какой-нибудь утонченной дамой. А хоть и маглой! Так что же? В темноте все кошки серы и у всех между ног одно и то же...
Повязывая на шее бабочку, Том даже причмокнул в предвкушении. Магляночки, магляночки, красивые магляночки, трам-пам-пам...
Неожиданное воспоминание омрачило его светлое чело: он не сдал необходимый экзамен по магвскрыванию и проклятый Рабесто пригрозил завалить его и по остальным предметам. Черт бы побрал старого гомика, он ненавидел это магвскрывание! Его отец был патологоанатомом и Том до сих пор помнил сладковато-удушливый запах плоти и свернувшейся крови в его лаборатории...
Хотя магвскрывание, конечно, не имеет ничего общего с этим архаичным магловским методом.
Беккер поморщился и решил сосредоточиться на более приятных мыслях. Например, вчерашней вечеринке.
Вечеринка удалась на славу, как и любое событие в субботу, где есть много музыки, много алкоголя и много баб, и не обязательно в таком порядке. Ну и хавка, разумеется, но это уже второстепенно. Помнится, пришло несколько незнакомых людей с других курсов и факультетов, которых он и не приглашал вовсе, но тем веселее. Он даже разговорился там с одним челом – приятный парень, хоть и выглядит помятым жизнью. Наверное, наркотой балуется или еще чем. Сказал, что тоже ходит в оперу, и Том позвал его с собой на сегодняшних "Паяцев". Тот сказал, что подумает... Ну и флаг ему в руки.
Том брызнул на себя туалетной водой "Polo" и начал насвистывать веселенький мотивчик.
Магляночки, магляночки, красивые магляночки...
Застегивая серебряные запонки, он взглянул на большие настенные часы: было без четверти девять.
Томас Беккер не знал, что до маггляночек уже не доберется – ему, случайной жертве, первой и единственной, выбранной почти наобум, оставалось жить всего час.
***
Темнота – враг. Руки – враг. Чужие руки. Рот заткнут – не сглотнуть, не вдохнуть, не крикнуть. Беспомощность окутывает удушливым одеялом. Вокруг густо. Вязко. Запах затхлости, древности, мокриц и пауков, запах застарелой крови, проливавшейся веками.
Темно.
Чей-то писк внизу.
Тяжелое дыхание ее похитителя.
Тело скручено болезненным заклинанием – не шевельнуться, не дернуться, не вырваться.
Запах лихорадки.
Где-то вдалеке размеренно падают одна за другой тяжелые капли воды.
Воды ли?
Черный омут паники засасывал ее тщетно борющееся сознание. Тьма, липкие ладони, спертый воздух, страх.
Писк крыс.
"Гарри, мой Гарри, помоги мне!"
Когда-то давно она не боялась даже Вольдеморта. Ведомая своей любовью, словно волшебным, никогда не затухающим огнем, она не испытывала трепета. Ни мгновения она не колебалась, заслоняя собой единственного, кто понимал ее, от смертельного заклятия. И ни разу об этом не пожалела, даже когда цена оказалась слишком высока. Любовь, ее путеводная звезда, никуда не делась. Просто погрузилась в темноту, как и все остальное, но сияла все так же ярко, только идти за ней было теперь некуда. Небо, ромашки на стенах, первые подснежники и фестралы, все это ушло, поблекло, покрылось туманом и сумраком.
Гарри был единственным, что осталось неизменным.
Но его это тяготило. Каждый новый понедельник давался ему все тяжелее. Она чувствовала это, и ей было больно. Это делало ее уязвимой. Но он был упрям как целое стадо фестралов и не мог отказаться от выполнения своего долга так, как он его понимал.
Как бы ему ни было тяжело ее видеть.
И она начала бояться. Это оказалась та жертва, которую она не была способна принести. Она не находила в себе сил от него отказаться, хотя и знала, что должна рано или поздно это сделать. Освободить его от себя.
Возможно этой ночью, в этой страшной темноте он действительно освободится. Смерть поджидает здесь, совсем недалеко, может быть, за следующим поворотом, она чувствует ее так же ясно, как шрамы на оголенных руках ее похитителя.
Она не должна звать Гарри. Нет. Не в этот раз.
***
Гарри уже почти превратился в ледышку на пронизывающем ветру, когда, наконец, из дверей Ковент-Гарден вышел высокий блондин в черном пальто, не могущий быть никем иным, как Драко Малфоем. На некотором расстоянии за ним следовала Гермиона в шикарном вечернем платье. Он был бесстрастен, как всегда, она выглядела слегка шокированной, отметил про себя Гарри, идя им навстречу.
- Отличная ночь для преступления, не правда ли? - заметил Малфой, останавливаясь рядом с ним.
- Тебе лучше знать, - неприязненно заметил Гарри. - И хватит шуток. Что говорит тебе эта записка?
И он протянул Малфою знакомый клетчатый листок бумаги.
На этот раз слова скакали вкривь и вкось, нижеследующее было написано явно в спешке:
[i]"Час расплаты наступает, Зверь близок. Слышите его тяжелую поступь? В Храме проливается последняя кровь. Finito la comedia."[/i]
Помолчали.
- Читая все эти записки, - задумчиво произнес Малфой, - вы не думаете, что их пишет то один, то другой человек?
Гермиона пожала плечами:
- Просто достаточно эрудированный. То Священное Писание, то Гильгамеш, то строки из "Паяцев"...
- То вовсе непонятно что, - бухнул Гарри. - Таскает с собой Справочник Магловских Цитат и все тут. Это волшебник, нет сомнений.
- Потому что среди жертв нет ни одного магла? - хмыкнул Драко. - Слабое доказательство, Поттер.
- Что-то я не припомню наличия у тебя доказательств более весомых, - язвительно отпарировал тот. - Считай это... аврорской интуицией.
- А может, женской?
- Хватит, вы оба! - прикрикнула Гермиона. - Выбор жертв весьма специфичен. Я тоже думаю, что это волшебник. Магл не справился бы ни с Шейлой, ни с Деннисом.
Снова упало молчание. Холодый ветер пронизывал их до самых костей. Небо взбугрилось черными тучами, словно предчувствуя, что после этой ночи ничего уже не будет как прежде.
И оно как всегда оказалось право.
***
[b]Взгляд в прошлое – Шейла Креадора Лейстрандж[/b]
- Тебе не о чем беспокоиться, дорогая, - усмехнулся он кончиками рта. Его изрезанный глубокими морщинами лоб разгладился. - Вскорости все будет решено в нашу пользу.
- В нашу – это в твою? - уточнила Шейла. Может, она и была легкомысленной, но не дурой.
- В нашу – это в твою и мою. - Он обнял ее сзади, его шершавые пальцы заскользили вниз по гладкой поверхности ее живота. - И нашего малыша.
- Я не беременна, - нервно засмеялась она.
- Но будешь, - возразил он. - Непременно будешь. Это должно быть ни с чем несравнимое наслаждение – смешать мою грязную кровь с твоей голубой...
Да, подумала Шейла. Это наверняка будет наслаждение. Для него.
- Но я не могу забеременеть от тебя, - возразила она. - Скоро я должна выйти замуж. Или ты хочешь, чтобы твоего ребенка растил чистокровный?
- Нет, - сказал он ей. - Не должна. В дальнейшем не останется никого в твоем круге, за кого ты могла бы выйти замуж, моя дорогая. И ты будешь только моей.
Спеша в Малфой-мэнор, Шейла вновь и вновь прокручивала в памяти последние слова своего высокопоставленного любовника. Им всем грозила большая опасность – это она осознавала совершенно ясно. Только бы успеть! Только бы успеть рассказать все, прежде чем тот, другой догадается о ее непослушании! Все его прежние угрозы, из-за которых она согласилась стать его любовницей, померкли перед страшным будущим, открывшимся перед ней. Ей придется пожертвовать Колином. Она любила его... но своих чистокровных собратьев она любила еще больше. Любила, хотя это и не было принято в высшем свете. Пусть после того, что они узнают, она станет отверженной, но зато они поймут, обязательно поймут, что нельзя медлить! И они, ведомые Блейзом, воскресят Темного Лорда, пока их не уничтожили окончательно. А Драко... Что ж. Драко Малфою останется лишь смириться. Или они его сами усмирят.
Когда Шейла Креадора Лейстрандж прибыла в Малфой-мэнор и отправилась искать Блейза Забини, она не подозревала, что ей осталось жить всего час.
***
- Итак, какие-нибудь идеи? - спросил Малфой и хмыкнул на продолжавшееся молчание присутствующих. - Пожалуйста, не все сразу.
- Как ты можешь издеваться в таких обстоятельствах? - напустился на него Гарри, совершенно вымотавшийся от собственной беспомощности, паники и злости.
- Гарри, успокойся, - тихо, но твердо сказала Гермиона.
- И почему ты все время его защищаешь?! - атаковал тот и ее.
- Поттер, по тебе драматический театр плачет, - холодно проинформировал его Малфой.
- А по тебе Азкабан, - отпарировал Гарри, набычившись.
- Да заткнитесь вы, я пытаюсь думать! - шикнула на них Гермиона, расправляя белыми от холода руками смятый листок бумаги.
Драко насупился и подавил порыв отдать ей свои перчатки, а то Поттер подумает, что по нему не Азкабан плачет, а Лечебница Святого Мунго.
- Здесь есть намек, - проговорила Гермиона. - Намек, достаточно ясный даже для непосвященных.
- Храм, - произнесли в унисон Драко и Гарри и тут же посмотрели друг на друга, один – презрительно, второй - злобно.
- Да, - кивнула Гермиона. - Что за Храм – непонятно, но он словно зовет нас туда, столь явно указывая путь.
- Но как мы узнаем, что он имеет в виду под Храмом? - тревожно спросил Гарри.
- А вдруг это ловушка? - подозрительно осведомился Драко. - Может, он специально заманивает нас туда, а сам режет Лавгуд где-нибудь в Лидсе.
Гарри посинел и выглядел так, словно его окунули в ледяную Темзу. Гермиона вздохнула. Да, деликатности у Малфоя было не больше, чем у носорога.
- Я не знаю, - терпеливо сказала она. - Все может быть. Но другой ниточки у нас все равно нет, так что придется рискнуть и искать этот таинственный Храм.
- Это ваши пожирательские штучки, - заявил Гарри, уставившись на бесстрастного Драко. - Наверняка какое-то место, где вы собирались и приносили в жертву магловских младенцев!
- Поттер, ты что, охренел? - не на шутку возмутился Малфой. - Какие еще младенцы?!
Гермиона прочистила горло и попыталась исправить положение:
- Гарри просто немножко неадекватен из-за тревоги за Луну. Но он может быть прав. Если тот, кого наш маньяк пытается воскресить – это Вольдеморт, то вполне возможно, что он собирается сделать это в каком-то вашем старом месте. Попытайся вспомнить, Малфой.
- Я не был никаким дерьмовым Пожирателем, откуда мне знать? - буркнул Драко, внезапно чувствуя непреодолимое отвращение ко всему этому делу.
- Не смеши мои тапочки, Малфой, - съязвил Гарри. - Не был Пожирателем? Ха!
- Сейчас не время отпираться, - сказала Гермиона, довольно-таки неосмотрительно положив руку на рукав аристократа. - Просто подумай, хорошо?
Драко смотрел на белизну ее ладони, ярко выделявшейся на фоне его черного пальто, и думал совсем о другом. О том, как все изменилось между ними троими. Перемены подкрались незаметно, со спины, коварно приглушив боль воспоминаний. Он, Драко Малфой, не воевал с Гарри Поттером и Гермионой Грэйнджер. Он воевал со старой школой, старой закалкой, старым поколением. С такими, как Аластор Грюм.
- Тот, кто делает это... - медленно проговорил он. - Тот, кто делает это не просто ошалевший от человеческой крови маньяк.
Ненависть. Ненависть, которая не дает спать по ночам. Которая испепеляет все, до чего может дотянуться.
- Он просто ненавидит. Умный, хитрый, опытный, ненавидящий ублюдок. В этих записках нет никакого общего смысла. Он играет с нами. Отвлекает наше внимание от главного...
Черт, он почти понимал его!
- Малфой? - окликнул его Гарри, когда пауза слегка затянулась. - И что это за главное?
Но тот молчал, витая неизвестно в каких темных глубинах.
- Война, - выдохнула Гермиона, ошарашенная собственной догадкой. - Он пытается разжечь новую войну!
- Сначала был Том Беккер, маглорожденный, и мы решили, что это кто-то из недобитых чистокровных, - подхватил ее мысль Гарри.
- Потом была Шейла, - продолжил Драко, - и мы подумали, что ответная ваша провокация.
- Деннис снова маглорожденный, но думается мне, он просто стал обузой, - закончила Гермиона.
- Ты забыла, что он и тебя пытался убить, - напомнил ей Драко. - Ты... маглорожденная.
Чувствовалось, что он проглотил другое слово.
- Деннис наверняка был незапланирован, - заметил Поттер, не замечая повисшей между Малфоем и Гермионой неловкости. - Третьей жертвой должна была стать Гермиона. А теперь он похитил Луну. Черт!
Драко с трудом оторвал взгляд от Грэйнджер и уставился на безутешного Поттера. Тот был бледен, под глазами залегли черные круги, неподдельная тревога исказила черты лица. И как ни удивительно, Драко ощутил нечто похожее на жалость к этому сломленному человеку, подавленному непосильным грузом, будто Лавгуд была чем-то вроде стержня, поддерживающего его все эти годы.
А теперь стержень надломлен.
- Она еще жива, Поттер, - неожиданно для себя сказал Драко. - Она еще жива и мы вытащим ее, даже не сомневайся.
- Я знаю,- тихо ответил Гарри.
И вопреки всем безднам, что разделяли их, вопреки всему, что стояло между ними, вопреки всем этим воющим призракам прошлого, ненавидящим друг друга так, как должно быть доступно только живым – два мальчика, ставшие взрослыми и не заметившие этого, стояли друг против друга и в душах их, давно испепеленных ненасытной ненавистью, медленно, но неотвратимо просыпалась надежда, как рассвет приходит на смену, пусть долгой, но все же кончающейся ночи.
Словно и не было этих горьких, как миндаль, лет, словно вновь они оказались в магазине мадам Малкин, и один еще не понимал, кто он и кем станет, а второй терзался тем, что уже знал свою судьбу. С тех пор изменилось немногое – один растерял часть невинности, а второй – озлобленности. Не изменилось почти ничего, они оба остались теми же людьми – истинными гриффиндорцем и слизеринцем, но на этот раз Гарри Поттер первым подал руку.
- Привет, я Гарри Поттер, - легко и четко проговорил он. - А ты?
Аристократ взглянул на его протянутую ладонь и улыбнулся. Возможно, люди все-таки меняются. Или просто начинают смотреть на свои принципы немножко иначе.
Гарри уже начал думать, что снова выставил себя полным идиотом и блондин сейчас с новой силой начнет над ним насмехаться, но прежде, чем он успел убрать руку, ее крепко сжала узкая холодная ладонь.
- Драко Малфой. На каком ты факультете?
- Гриффиндор. А ты?
- Слизерин. А если бы определили в Хафлпафф, то сбежал бы из школы в первый же день.
- Я тоже!
Они засмеялись, все еще не расцепляя рук. Гермиона почувствовала, как против ее желания в глазах закипают горячие слезы.
- Ты из наших, Поттер? - внезапно посерьезнев, спросил Драко.
- Мои родители были волшебниками, если ты об этом, - ответил Гарри, усмехнувшись. - Но понимаешь, Малфой... Это неважно.
- Важно, важно, - вздохнул Драко. - Но, к сожалению, совершенно неактуально в наше время.
- Иногда надо менять принципы, а? - подмигнул ему Гарри.
- Меняются не принципы, а люди, - возразил Малфой. - Но только не в отношении половой ориентации, так что можешь уже отпустить мою руку, Поттер!..
Гарри в мгновение ока отдернул руку, и теперь смеялись уже все трое.
- А насчет этого Храма, Поттер... - продолжил Драко, лениво растягивая слова. - Я, может быть, и не знаю, что имеется в виду, но могу привести нас к тому, кто почти наверняка это узнает...
***
[b]Взгляд в прошлое – Деннис Криви[/b]
Деннис Криви видел. Видел то, что не должен был видеть и теперь бежал без оглядки, с хрипом заглатывая и выплевывая сгустившийся воздух. Опера... Он знал, что "Травиата" не стоит подобного риска, но от соблазна Ковент-Гардена невозможно удержаться. Как он мог приехать в Лондон по заданию секты и не пойти в театр! Ведь сам Князь наказал – победить искушение можно лишь, поддавшись ему... Кто знал, что он услышит и увидит такое в одной из лож, перед чем оперные трагедии теряют свой смысл!.. Деннис до сих пор не мог поверить в то, что узнал.
Предательство. Измена.
Он сам уже однажды предал Бога и Мерлина и знал горечь поражения, он верил в Тьму, но это... Эта вера, их вера претила ему. Это было неправдой, то, что один из них втолковывал другому, Деннис это знал точно. Ложь, страшная ложь, оскверняющая Князя и уже принесшая первые нечестивые жертвы.
И его видели. Видели и знали, чему он был свидетелем, и теперь его жизнь не стоила и медного кната. И вот он, бежит, словно загнанный волк, бежит к единственному убежищу, которое знает. Бежит, потому что даже не знает как аппарировать – Пожиратели пленили его до того, как он успел научиться. Да и если бы научился – в его секте отказываются от волшебства. Дьявол не признает подобной белой магии.
Деннис бежал. Князь Тьмы не собирался помогать ему, своему верному ученику, ведь сильный выбирается из любой беды сам. Деннису придется искать другой помощи.
И он знал чьей.
Он должен успеть рассказать своему брату. Ведь тот работает в Министерстве, не так ли? Колин сможет что-то сделать, хотя и не верит в то, что верит он сам, в единственно верное. Ничего, когда-нибудь и он поймет...
Он отправит послание. Отправит послание и Колин придет, он не может не придти, он всегда приходит!..
Деннис бежал.
Он должен успеть. Он должен успеть рассказать эту тайну.
Деннис Криви не знал, что ему осталось жить всего час.
***
- Ты с ума сошел, Малфой, - не терпящим пререканий тоном заявил Гарри.
Блондин лишь хмыкнул и постучал в потрепанную, обитую дешевой клеенкой дверь.
- С ума сошел, - обреченно повторил Гарри.
- Поттер, отвянь. Коли в твоем жалком умишке не родилось лучшей мысли, так уж сделай одолжение, последуем моей.
- Гарри, что нам стоит попытаться? - попыталась примирить их Гермиона. Она тоже не одобряла эту затею, но действительно, Малфой был прав – ничего лучшего у них не было.
- Что нам стоит попытаться? - Гарри ее довольно-таки неудачная фраза лишь разозлила еще больше. - Что нам стоит попытаться?! Драгоценного времени нам это стоит, вот что! Луна возможно уже умирает, пока мы тут ходим по сумасшедшим старухам!..
В этот момент дверь, наконец, распахнулась и на пороге возникла Сибилла Трелони. Ее пронзительные глаза уставились прямо на Гарри, и стало ясно, что она слышала последнюю фразу. Поттер неожиданно почувствовал себя неловко.
Бывшая профессорша Прорицания выглядела преотвратно. Гарри слышал, что МакГоннагал выгнала ее из Хогвартса за алкоголизм и с тех пор Трелони опускалась все ниже и ниже, пока не оказалась здесь – в чердачном номере того самом мотеля Безглазого на окраине Третьего города.
Ее седые волосы висели неопрятными сосульками там, где они вылезали из-под простого костяного гребня. Тусклые глаза скрывались за толстыми стеклами очков, в уши были вставлены длинные серьги с перышками, казалось, дунь на них – и пыль полетит. Лицо ее было дряблым, мешковатым, красноватого оттенка. Бесформенный балахон, расшитый огромными цветами болтался на ней, как на вешалке. Разило от нее так, будто она выкупалась в дешевом виски. Да-а-а, похоже, Сибилла растеряла и тот поверхностный флер респектабельности, который нанес на нее Хогвартс. Она походила на неудачливую гадалку из цыганского табора. Впрочем, насколько знал Гарри, чем-то вроде этого она и занималась – гадала всяким мелким воришкам из Даунтауна, которые платили ей за это сущие гроши.
Однако Малфой, как ни странно, относился к ней с глубоким уважением.
Малфой? С уважением? О, вы должно быть шутите.
- Сибилла, как чудесно, что мы застали тебя дома! - галантно подхватывая старуху под локоток, воскликнул гордый отпрыск аристократической фамилии Малфой.
Люциус, наверное, в гробу переворачивается.
Бедная Трелони! У нее не было ни шанса. Прежде чем она успела вставить хоть слово, Драко обрушил на нее гору мудреных комплиментов, восклицаний на французском и сравнений хозяйки с лучшими портретами в галерее Лувра (в частности – с Моной Лизой), и voila, все трое уже внутри номера и дверь снова заперта на замок. Сибилла с легким недоумением посмотрела на свои руки, как будто силясь вспомнить все эти действия, что сейчас ими произвела.
- Малфой, напомни мне послать тебе приглашение в Аврорат, когда мы выберемся из этой заварухи, - восхищенно пробормотал Гарри.
Трелони перевела взгляд на Драко и покачала головой при виде его мальчишеской улыбки.
- А ты все не меняешься, Дракон, - сказала она неожиданно приятным голосом. - Тебе повезло, что я питаю некую необъяснимую слабость к людям твоего рода...
- Я-то как раз меняюсь, - возразил Малфой, - а вот твоя хваленая слабость все еще называется деньги. Но как раз это не является для меня проблемой.
- Я вижу, ты и вправду изменился, если находишься в подобной компании... - протянула Сибилла, внимательно осматривая с ног до головы Гарри и Гермиону. - Здравствуй, Гарри Поттер. Я вижу, ты все-таки не умер. И тебя, девочка, я тоже помню. Ты так и не научилась заглядывать в будущее? Мисс Грэйнджер, не так ли?
- Да, профессор.
- Что за дурные манеры! - шепнула Сибилла, и прозвучало это подобно шипению змеи. - Ты ведь знаешь, что я давно уже не профессор. Так подобает ли напоминать старой женщине о столь болезненном прошлом?.. А? Ответь мне, девочка!
- Оставь ее, Сибилла. - Голос Малфоя прозвучал неожиданно резко в наступившей тишине, разрезая ее, словно острый нож масло.
- Только ради тебя, мой мальчик, - сладко улыбнулась Трелони. - Однако что же мы топчемся на пороге? Входите, мои дорогие, входите!..
Они ступили в нечто наподобие гостиной, и Гермионе вдруг стало нехорошо. Ее тошнило буквально от всего – запаха подгоревшего варенья, застарелой пыли, витающей в воздухе, грязных окон, гребня в волосах Трелони, да и от самой старухи тоже. Гермиона не могла забыть, как бывшая профессорша смотрела на нее всего несколько минут назад. Словно она видела перед собой мерзкого клопа, которого необходимо как можно быстрее задавить.
Видимо, она так и не простила юной мисс Грэйнджер эффектного ухода с ее предмета.
Они расселись вокруг деревянного стола, исцарапанного, как поразилась Гермиона, чьими-то когтями, однако она тут же успокоилась, заметив в углу мисочку с молоком. Когти, похоже, принадлежали всего лишь коту.
- Сибилла, мы торопимся, - сразу взял быка за рога Драко. - Поэтому прошу, опусти свой обычный спектакль и перейди сразу к делу.
- Ты сначала дело-то изложи, милок, - недовольно проворчала Трелони. - Вот тогда и решим, что спектакль, а что нет.
- Дело простое, - объявил Малфой, выуживая из кармана сложенный вдвое клетчатый листок. - Нам нужно, чтобы ты определила, где находится сейчас человек, написавший эту записку.
- Всего то? - фыркнула гадалка.
Она молниеносно выхватила листок, Малфой и глазом моргнуть не успел, прочитала, и сразу же выражение лица ее изменилось – стало каким-то острым, хмурым, почти хищным.
- Сотня золотых, - без перехода заявила она.
- А я то думал, что всего то... - усмехнулся Малфой, но послушно достал требуемые деньги и ссыпал звенящую горку на стол рядом с собой. Ведьма потянулась к ней, но Драко перехватил ее руку и покачал головой. - После дела, Сибилла.
Старуха ощерилась, но возражать не посмела.
- И без спектаклей, - добавил Драко. - Мы не твои обычные клиенты из Третьего, без всей этой дешевой показухи ты получишь ту же сумму.
Трелони кивнула, вроде бы в знак согласия – кто эту сумасшедшую поймет!.. Без малейшего колебания скомкала записку в руках (Гарри и Гермиона едва удержались от вскрика ужаса – за порчу вещественных доказательств Визенгамот по головке не погладит, да еще и виновного выпустит, но жизнь Луны дороже, поэтому скрепя сердце они продолжали сидеть спокойно), сжала ее сильно, закрыла глаза, да так и замерла. Сидит. Молчит. Слышно только ее хрипло-сиплое дыхание, словно что-то там в ее легких прохудилось от дурного виски и старости.
Внезапно неизвестно откуда на стол запрыгнул огромный котяра – серебристо-серый с черными всполохами. Глаза у него были тоже черные, хотя, может быть, это просто зрачки расширились до такой степени, что не разглядеть радужной оболочки. Он зашипел на непрошенных гостей, подошел к Трелони и потерся об ее судорожно сжатые руки. Гермиона, с болезненным вниманием наблюдала за всем этим странным процессом, и заметила, как лицо Сибиллы слегка разгладилось после прикосновения.
Любопытная реакция, отметила для себя Гермиона. Кот перекачивает в нее силы? Это, по меньшей мере, незаконно.
Кот улегся на столе рядом с Сибиллой и шумно заурчал. Он, видимо, был вполне доволен такой жизнью.
Так продолжалось без всяких результатов минут десять-пятнадцать, пока, наконец, Гарри не выдержал и бухнул:
- Да это просто шарлатанство!
- Заглохни, Поттер, - тихо, но угрожающе произнес Малфой. Он не отрывал взгляда от старухи. Та, кажется, полностью отключилась от окружающей реальности и ничего не слышала.
- Да она всего-навсего качает из тебя деньги, Малфой, - жарким шепотом заявил Гарри. - Я много раз такое видел!
- А я видел, как, не моргнув глазом, ей выкладывают астрономические суммы такие авторитеты Третьего, что тебе в Азкабане и не снились!
- Почему же она так бедно выглядит и обитает у Безглазого?
- Конспирация, Поттер. Тебе знакомо такое слово? Чтобы не вызывать подозрений у таких балбесов, как ты! И как видишь, она отлично в этом преуспела. Сибилла просто немного склонна к...
- Тихо, вы оба! - прикрикнула на них Гермиона, не отрывая взгляда от Трелони. - Что-то происходит.
Сибилла закачалась в своем кресле, голова ее дернулась, веки, дрогнув, приподнялись, открыв за собой лишь белоснежные белки. Трое сыщиков отшатнулись, кот взвился в прыжке и зашипел. Вены на руках и шее Трелони страшно вздулись, из приоткрытых губ вырвался хрип. Она изогнулась дугой, будто ее рвало в разные стороны, и запрокинула голову. В комнате раздался тоненький скулеж, и издавала его вроде бы даже не Трелони.
- Дух Мерлина! - прошептала Гермиона в ужасе.
- ...к дешевым эффектам, - закончил Малфой свою недавнюю фразу.
Он вздохнул, приподнялся, перегнулся через стол и без размаха ударил старуху по щеке. Гермиона ахнула, Гарри лишь сжал зубы.
- Я же сказал: без спектаклей, - почти ласково повторил Драко.
Сибилла осела на кресло, похожая на воздушный шарик, из которого вдруг выпустили весь воздух. Кот недовольно мяукнул напоследок и, спрыгнув со стола, удалился лакать молоко из своей миски. Трелони пару раз хлопнула ресницами и уставилась на них хоть и немигающими, но нормальными глазами.
- Две сотни, - как ни в чем не бывало, произнесла она.
И вновь Малфой не стал спорить.
Гермиона догадывалась, что это совсем нехарактерно для него и что он подчиняется явно непомерным требованиям старухи только из-за Луны, и это невольно тронуло ее до глубины души. Хотя она и понимала, что глупости все это, Малфой как всегда преследует собственные интересы, но... Ах, черт, лучше просто не думать об этом.
- Две, - согласился он. - Одну сейчас, вторую – когда мы убедимся, что ты привела нас, куда надо.
- Идет, - поспешно кивнула Трелони, словно опасаясь, что он передумает. Видимо, она тоже была приятно поражена такой покладистостью аристократа.
- Выкладывай, - вмешался Гарри. Сибилла кинула на него неприязненный взгляд, но заговорила. Кучка золотых, посверкивающая рядом с Драко, была для нее лучшим стимулом.
- Лучше вам сразу забыть об этой затее, - без обиняков начала она. - В этом месте собралось сразу несколько враждебных друг другу сил, в том числе и та, которая враждебна вообще всему живому. Любой, кто ступит туда, обречен, а тем, кто уже там, другой дороги, кроме как в Преисподнюю нет. Это подземелье. Странное подземелье, я такого еще не видела. Камень фиолетовый с алыми прожилками, не думаю, что где-то еще в Англии такой сыщется, а место это точно в Англии, но не в Лондоне...
Гермиона заметила, что на щеках Малфоя расцвели красные пятна – явный признак волнения. Когда остальные бледнеют, Малфои краснеют. Что такого он услышал в словах Трелони?
- Много крови было пролито там, - продолжала Сибилла, - крови безвинной, разумеется, иную проливать не имеет и смысла. Пожиратели Смерти считали это подземелье своим, но как всегда зазнавались – оно куда древнее. Я видела там двоих, но еще один уже в дороге... Зверь на пути, мертвецы шепчут, один безумен, второй не услышан, третий думает, что всех умнее, а на самом деле самый большой глупец... Четвертая жертва последняя, но Зверь любит нечетные числа – это его любимая шутка...
Сибилла начала заговариваться, голова ее вновь запрокинулась, а веки опустились, но на этот раз Малфой не спешил обвинять ее в дешевых эффектах и хлестать по щекам. Напротив, он напряженно вслушивался в каждое ее слово. Под глазами его залегли глубокие тени.
- Как бы кровавое колдовство не обернулось против самого колдуна, - шептала ведьма, не прерываясь ни на миг, - хоть на нем и лежит печать Зверя... Азкабан жив, стучится, стучится в двери!.. Слепота не защитит, темнота все равно увидит, найдет, заберет... Когда ты умрешь, кем ты станешь, мальчик? Старая гончая ищет свежего мясца... Измена, предательство, нож в спину... Черви, крысы, кровь, сталь, яд победы, глаза без света, глаза со светом, все связано, связано, связано... О да, это будет темная ночь, самая темная, из таких, когда стрелки ваших душ навсегда застывают на трех часах ночи!..
С подоконника душераздирающе мяукнул котяра, и все прервалось, как дурной сон.
Они не помнили, как выбрались из душного номера, как прошли мимо кривящего губы в вечной своей ухмылке Безглазого, как вышли на холодный ночной воздух и вдохнули его полной грудью.
- Бред, - констатировал Гарри, когда смог говорить. - Только зря время и потеряли, как я и предупреждал. Да в Англии тысяча подземелий! И что теперь?
- Вовсе не зря, - возразил Драко странно невыразительным тоном. - В Англии есть только одно подземелье из такого камня, в этом старая ведьма права. И по счастливой случайности...
- Ты знаешь, где оно? - задохнулась от неожиданной удачи Гермиона. Она уже потеряла всякую надежду.
- Еще бы не знать, - горько усмехнулся Драко.
Двое авроров выжидающе на него посмотрели. Он вздохнул:
- Это подземелье находится у меня дома.
***
Тень чувствовала себя вольготно. Мертвецы в ней – тоже. Они впервые насытились... почти насытились. Не хватало еще немного. Еще немного и Тени не надо будет больше скрываться. Жалкие людишки позовут Зверя, а придет она. Придет и останется. Здесь куда больше пищи, чем там, откуда она родом.
Здесь кровь... слаще.
Тень впиталась в стены черного замка и растеклась по камню. Мертвецы перешептывались с призраками. Призраки входили в Тень, чтобы никогда уже не вернуться.
Внутри Тени им было тепло и необъятно. Почти как дома, а что мертвецы шепчут... Так на то они и мертвецы.
Тень стекала вниз. Она узнавала древний камень, и тот узнавал ее.
Еще немного.
Еще совсем немного.
***
- В твоем поместье?!
- Да. Это знаменитые Катакомбы Малфоев и располагаются они прямо под замком.
- Та-ак, - подозрительно протянул Гарри. - Катакомбы, значит, твои... А маньяк наш, может, тоже ты?
- Я что, похож на идиота? - огрызнулся Малфой. - Привел бы я вас к Трелони, если бы был убийцей?
- А ты, может, и привел нас к ней, чтобы мы так и решили, - развил свою мысль неубежденный Поттер. - А мы сейчас в Катакомбы припремся и ты нас вдруг – хлоп!..
- Какой еще хлоп? - перепугался Малфой.
- Гарри, хватит цирк устраивать, - как-то очень устало сказала Гермиона. - Малфой не может быть причастен к похищению Луны – у него есть алиби. Весь вечер он провел со мной. Надеюсь, мне ты доверяешь?
Гарри насупился, очевидно, еще не до конца расставшись со столь привлекательной мыслью, как "Драко Малфой – убийца – в Азкабан!"
Мир миром, но с неприязненными чувствами не так уж легко расстаться. Да и ведь проклятый аристократ после трогательного пожатия рук не стал плавать в облаках, наигрывая на арфе и распевая осанны! Остался такой же занозой в заднице, чистокровным ублюдком... Вот взять бы его и арфу в зубы...
- Арфу в зубы, - неожиданно произнес Гарри вслух.
И тут же мысленно выругался. О чем он думает?! Луна!
- Ну что уставились? - прикрикнул он на Драко и Гермиону. - Аппарировать будем или как?
- Сию минуту, - вежливо ответил Малфой. - Только у меня звонок.
Он достал отчаянно вибрирующую волшебную палочку и надавил двумя пальцами на ее кончик. Окружающую их тишину заполнил прерывающийся голос Панси Паркинсон.
- Драко!.. Драко, я уже целую вечность пытаюсь до тебя дозвониться! Где ты был?.. - Голос Паркинсон балансировал между хорошо поставленным тенором драматической актрисы и визгливым допросом ревнивой жены, как с неприятным чувством отметила Гермиона. Надо сказать, первый вариант нравился ей несравненно больше.
- Я был страшно занят, Панси, - терпеливо ответил Малфой. - Что-нибудь случилось?
- Ты один?
Он взглянул на Гарри и Гермиону и, поколебавшись, ответил:
- Один. Можешь говорить.
Увы, он тут же пожалел о своем поспешном решении.
- Блейз пропал, - шепотом сообщила Панси. - Он в последнее время стал совсем здоров, даже гулять стал...
Драко пытался не рассмеяться при виде отвисшей челюсти Поттера. Правда, взглянув на опустошенное лицо Гермионы, веселиться ему резко расхотелось.
- Я искала его на территории поместья, - тем временем продолжала Панси. - Отправила всех эльфов на поиски, но без толку. Ты знаешь, Драко, - она еще больше понизила голос, так, что даже Малфой слышал с трудом, - мне кажется, он в подземельях.
Драко внутренне похолодел.
- В подземельях? - резко переспросил он. - Панси, ни в коем случае не приближайся к входу в Катакомбы! Я возвращаюсь сейчас же.
- Хорошо, Драко. Я спровадила всех гостей. Я буду тебя ждать.
Малфой спрятал палочку и, оценив обстановку, пожалел об этом – диспозиция была явно не в его пользу. Поттер со скрюченными лапами и озверелым лицом рвался к нему, Грэйнджер из последних сил его удерживала, но и Грэйнджер была не особо против того, чтобы Поттер его разорвал: это было видно в ее очень-очень грустных глазах. А удерживала она Поттера исключительно из принципа. А из принципов, как известно, суп не сваришь.
Драко усмехнулся и достал из кармана старинный изогнутый ключ. Помахал им в воздухе:
- Портал. Как известно, поместье Малфоев ненаносимо. Аппарировать туда вы не можете. Так что воспользуемся порталом, а то фиакр – это слишком долго...
Все как-то сразу успокоились и присмирели. Только Поттер, перед тем как шагнуть в портал, прошипел Малфою:
- А за Забини – ответишь!..
Грэйнджер ничего не сказала, и это было еще хуже. Малфой мысленно одернул себя. С каких это пор ему стыдно перед грязнокровкой?
Может, с Ковент-Гардена под дождем?..
[i]Нет, у вас не глюки. Да, это была новая глава. Нет, это была не последняя глава, как я обещала, а предпоследняя. Последняя тоже будет. Скорее всего в субботу или на следующей неделе. Она тоже уже почти закончена, так что вам не придется так долго ждать, как в этот раз. Нет, не надо меня четвертовать за такое долгое ожидание. Нет, линчевать тоже не надо. Вы же хотите узнать, кто убийца? То то же. А, и к концу этой главы мой сарказм опять победил меня саму. Увы, должна сообщить, что он и в последней главе выиграл уже все битвы. Извиняюсь. Это должно было быть серьезное произведение. [Автор, в смысле я, нервно курит за углом.]
Так вот. О чем бишь я? Ах да, глава. Короче, гоните отзывы, братва!
Ох нет. Что-то со мной не то сегодня. Пойду ка я, попью водочки... тьфу, в смысле, водички, и неважно, что на бутылке Smirnoff написано, совсем неважно...
Шантанель.
Как всегда ваша.
P.S. И если вы думаете, что я была в запое все это время, подумайте еще раз. Вовсе нет! Просто отмечали мы и русские праздники, и израильские, и иудейские, и православные, и даже некоторые католические, а так же День Компьютерщика... Как, он уже давно прошел? Ну спутали чуток, с кем не бывает после трех месяцев попое... тьфу, в смысле напряженной работы?
Шантанель.
P.P.S. Нет, на этот раз действительно все. Чао.[/i]
